Круг обреченных, стр. 6

— Спокойно, женщина, спокойно, держите себя в руках, — верещал Галкин, уворачиваясь от острых кулачков жены.

— Мама! Не бей дядю Витю! — повторил сын, стоя на вершине горки.

На них начали оборачиваться. Лена, пыхтя от праведного гнева, засунула руки в карманы. Русые волосы разметались по воротнику.

— Черт знает что! — проворчала она.

— Итак, подведем итоги, — как ни в чем не бывало продолжил Виктор. — Муж у тебя хороший, свекровь — на таких в разведку ездят, сын здоров и всеми любим, зима кончилась. Что остается? Правильно, работа.

— Вернее, ее отсутствие, — невесело усмехнулась Лена.

— Ну и что новенького в нашей юридической консультации имени господина Плевако?

— Все то же. Все так же. Елена Моисеевна излишне любезна. Инга Павловна меня в упор не видит. Григорий Александрович противно кокетничает. Начальник в вечных разъездах. А главное — я как адвокат никому не нужна. У каждого из них своя клиентура. Меня и близко к клиентам не подпускают. Да и люди меня не знают. Ведь это как в сфере обслуживания: подстриглась женщина удачно, порекомендовала парикмахера подруге; помог частный доктор одному человеку, тот порекомендовал доктора другу. А я еще никого не подстригла и не вылечила.

— Ну так подстриги! Вылечи!

— Как? Вот представь: сидим мы в своей консультации, каждый в своей каморке. На входе — секретарь, строгая такая девица. Входит клиент.

Предположим, он вошел впервые и никого не знает. Потому что если он знает, скажем, Елену Моисеевну, то и заходить не будет, домой ей позвонит. Вот он вошел.

— Лучше она, — вставил супруг. — Высокая блондинка в норковой шубе.

— Предположим. Секретарь ее спрашивает: вы по какому вопросу? Уголовное дело, гражданское?

— Уголовное, — ответил за гипотетическую блондинку Виктор.

— Что конкретно? Убийство, разбой, изнасилование?

— Все! — голосом роковой блондинки заявил Галкин.

— Прекрасно. По убийствам у нас Инга Павловна, по разбоям — Елена Моисеевна, по изнасилованиям — конечно же Григорий Александрович. Елены Андреевны как бы и нет. Не могу же я стоять возле ее стола весь рабочий день, перехватывая клиентов. Унизительно.

— А почему не можешь? Это все гордыня твоя, Алена! Ты должна понимать, что являешься конкурентом для остальных. Что добровольно тебе никто ничего не отдаст.

— Я понимаю… В том-то и дело, что понимаю, но не могу привыкнуть. В прокуратуре мы делали одно общее дело. Все за одного, один за всех, как мушкетеры какие-нибудь. Но ведь так и было! Когда меня бандиты увезли, все на ноги встали, некоторые жизнями своими рисковали. Было же! Я с начальником следственного отдела ругалась, со Свиридовой, но это были споры во имя общей цели — изобличить и наказать преступников. Здесь не то что поругаться, вообще слово молвить не с кем. Каждый только за себя И против остальных. Да еще Павлов…

— А что Павлов? Что тебе плохого Сделал твой бывший начальник?

— Мой начальник бывший, главный прокурор Москвы, помог мне с трудоустройством. В эту пресловутую юридическую консультацию.

— А добрые дела, как известно, наказуемы.

— Получается именно так. Я вчера прихожу на работу, раздеваюсь за шкафом и слышу, как Инга Павловна по телефону на всю консультацию с кем-то делится. «Представляешь, — кричит, — к нам эту прокуроршу бывшую засунули. Нам только подсадных уток здесь не хватало!»

— Ты мне этого не рассказывала.

— Считай, что рассказала. У меня такое чувство иногда, что я уже с горы спускаюсь, как на склоне лет. Все еще в гору, а я — как вон Котька сейчас: с горки, на заднице. А сил-то еще полно.

— А может, тебе собственную консультацию открыть, а?

— Ну о чем ты говоришь? — рассмеялась Елена. — В единственном числе?

Прогорим в первый же месяц. Я себя в качестве адвоката еще и не знаю, если уж честно.

Лена замолчала, вспомнив, как предостерегал ее Павлов, когда она собралась уходить из прокуратуры. "Здесь ваш дом. Здесь вас любят и ценят, — говорил он. — А будете ли вы востребованы в качестве адвоката, еще неизвестно.

Но вы не сможете не работать. Нереализованность — тяжкая ноша. Если не преодолеете ее — превратитесь в визгливую, злобную тетку!" — как-то так. И оказался прав! Она заперта в четырех стенах" замучила сына мелкими придирками, раздражительна с мужем. Как до сих пор Витька терпит ее?

— Знаешь, — проговорила она вслух, — вы все спешите по утрам. Ты — в свою газету, Костик — в садик, Кирюша — по общественным делам. А я отведу Котьку, вернусь домой и болтаюсь по квартире, как…

— Цветок в проруби, — тактично подсказал супруг.

— Примерно. Никак не воображала, что обретение новой профессии столь тяжелое дело.

— Может, ты вообще поторопилась? Менять город, профессию, мужа, — ковыряя ботинком талый снег, поинтересовался Виктор.

— Избавиться хочешь? Ну уж нет! Посадил на шею — терпи! — Лена просунула руку под рукав Витюшиной куртки.

— Мы чаво? Мы не против, — просиял тот. — По этому поводу предлагаю легкий разврат. Котька, куда пойдем обедать?

— В «Макдоналдс»! — радостно вскричал Костик, подбегая к ним и утыкаясь холодным носом в Еленину щеку.

— Желание ребенка — закон для подчиненных! — провозгласил Галкин.

Лена обняла сына, прижала к себе.

— Холодный нос какой! Побежали скорее лопать американские котлеты.

Кирюша нас за это убьет, но мы ей ничего не скажем!

Когда они вышли на улицу, Виктор сказал уже серьезно:

— Знаешь, Алена, у нас, к сожалению, такая жизнь и такой город, что каждый день что-нибудь нехорошее да случается. Так что ты не майся. Твои герои тебя еще найдут, вот увидишь.

Глава 6

ЖАРКАЯ ВСТРЕЧА

Детский сад номер шестьдесят шесть жил своей обычной жизнью. В одиннадцать утра воспитательницы вывели детей гулять. В помещении остались заведующая, сидевшая в своем кабинете, нянечки, убиравшие в настоящий момент спальни на втором этаже, и молодая повариха Катерина, обладательница пышных форм, как, впрочем, и положено поварихе. Катерина неспешно пронесла роскошное тело по пищеблоку, заварила чашку кофе и уселась возле разделочного столика.

Завтрак прошел, до обеда еще далеко, самое время отдохнуть. Потягивая кофеек, Катерина глядела в окно. За окном, в детсадовском дворике, шумело весеннее половодье. Дружно таяли сугробы, образуя малые и большие реки. Воспитательницы носились по территории, вылавливая то одного, то другого подопечного из водной стихии. Однако силы были явно не равны. Вот Зиночка Шмелева и Рита Корзинева из старшей группы испытывают на водонепроницаемость новые кроссовки. Костик Станицкий и Сережа Горбунов из средней группы пускают кораблики, а двое других преисполненных коварства мальчишек перегораживают ручей,готовя кораблекрушение.

Катерина задумалась о своей молодой, еще не устроенной жизни. Ей уже двадцать три. Так хочется иметь собственного карапуза! Девочку, такую же хорошенькую, как Зиночка Шмелева, или мальчика, такого же серьезного и самостоятельного, как Костик Станицкий. Но для того чтобы родить, надо все-таки выйти замуж. А сердечный друг Мишаня все не делает предложения. А ведь они встречаются уже полгода! Правда, этот срок следует разделить на два, поскольку Мишаня через каждые две недели исчезает. Что ж поделаешь, служба! Мишаня — омоновец. Выполняет какие-то важные боевые задания. С удивительно четкой периодичностью. Две недели через две. Зато как же сладки их встречи после долгой разлуки! Как жарки объятия, как неутолима страсть! Катерина потянулась, выкатив вперед полную грудь, которой было явно тесно в кружевном лифчике четвертого номера. Белый рабочий халатик треснул по шву. Девушка погладила руками свое богатство и сладко пропела:

— Эх, мужика бы!

Но Мишаня, которому предназначались эти слова, отсутствовал, выполняя очередное боевое задание… Давно? Да как раз уже две недели, в который раз подсчитала Катерина. Впрочем, организм, привыкший к периодичности гормональных поступлений, и без всяких подсчетов указывал, что любимому пора бы уже появиться. Девушка вздохнула, поднялась и направилась к плите. Большущая электроплита, занимавшая центр помещения, была неисправна, разогревалась очень долго, поэтому включать ее следовало как минимум за час до обеда. Поставив на черный круг одной из конфорок большущую кастрюлю с супом, Катя опять уставилась в окно.