Советский Союз в локальных войнах и конфликтах, стр. 82

Помимо советских дипломатов, одним из главных для руководства СССР источников информации о внутреннем положении в Чехословакии являлись сообщения представителей «просоветской ортодоксальной» группировки в ЧССР, отрицательно относившейся к демократическим переменам в стране. Хорошо зная чувствительные струны Кремля, эти деятели старались создать впечатление, что чехословацкие реформы угрожают жизненным интересам Советского Союза в Восточной Европе. Один из таких информаторов уже в январе 1968 г. провел прямую параллель между положением в Чехословакии и венгерскими событиями 1956 г. Другой информатор, член ЦК КПЧ Ф. Гавличек, прямо предупреждал о «неизбежном сближении Чехословакии с Югославией и Румынией», которое приведет к «изоляции Советского Союза и ослаблению единства европейских социалистических стран» [212].

Червоненко и Удальцовым было инспирировано написание писем и петиций в адрес КПСС от коллективов чехословацких промышленных предприятий и организаций, которые доводили до сведения Москвы тревогу «честных коммунистов» ЧССР по поводу обстановки в стране и изъявляли дружбу и верность в отношении Советского Союза и всего «социалистического содружества». Наиболее характерным в этом смысле явилось письмо рабочих завода «Авто-Прага», обещавших не допустить возврата к довоенным временам, которое получило широкий резонанс в советских средствах массовой информации [213]. И не могло пройти бесследным.

Выступления участников заседания Политбюро ЦК КПСС от 21 марта 1968 г., посвященного среди прочего событиям в Чехословакии, отличались несвойственной прежде резкостью. Л.И. Брежнев привел многочисленные факты контактов с Дубчеком, содержавшие постоянные заверения первого секретаря ЦК КПЧ в том, что «у них все спокойно, что события не выйдут на улицу». Однако, по мнению Брежнева, многие митинги, собрания, партийные активы «носят направленность антисоветскую. Все больше проглядывается, что направляет эти события не ЦК КПЧ, а Смрковские, Шики и другие обиженные люди».

Положение в Чехословакии, по его мнению, было настолько сложным, что его необходимо было обсудить на специальном пленуме ЦК. Другие члены и кандидаты в члены Политбюро поддержали точку зрения Генерального секретаря.

В частности, Косыгин заявил: «Он (Дубчек) очень разбросан, неуравновешен, на некоторые вещи он смотрит просто наивно. Например, ему задается вопрос, как у вас дела в армии? – В армии у нас все в порядке, так как большинство командиров дивизий мои личные знакомые. О КГБ вопрос – также полный порядок, отвечает он, а через несколько дней снимают председателя КГБ. Задаешь ему вопрос: а на кого Вы опираетесь в Президиуме сейчас? Отвечает: откровенно говоря, не знаю, на кого можно опереться. Отношение к Новотному, по-моему, озлобленное. Для нас понятно сейчас, что нет, конечно, силы спасти Новотного. На мой взгляд, в Чехословакии готовится венгерский вариант, но они пока еще боятся осуществлять этот вариант».

Первый секретарь ЦК компартии Украины П.Е. Шелест прокомментировал слухи о чехословацких событиях: «Несмотря на плохую информацию в нашей печати, все-таки разными путями расползаются среди народа, партии факты о событиях в Чехословакии».

Шелепин, следом за Брежневым и Шелестом, стал говорить о возможных идеологических последствиях чехословацких событий для СССР, призвал обратить особое внимание на студенчество: «Слушают „Голос Америки“, пьют, наблюдается пренебрежение к общественным наукам». Он внес предложение поскорее принять решение по идеологическим вопросам.

Попытку проанализировать расстановку сил в составе чехословацкого руководства предпринял П.Н. Демичев. Он выделил в нем три линии – Дубчек, Черник, Кольдер – это, по его словам, «любители модных слов, модных реформ»; Ленарт, Давид, Новотный – они по существу разбиты; Смрковский, Шик и другие – это «реставраторы», самые отъявленные враги.

Секретарь ЦК М.С. Соломенцев вновь подчеркнул взаимосвязь чехословацких событий с оппозиционным движением в СССР: неблагополучно среди интеллигенции, часть технической интеллигенции объединяется с писателями. Соломенцев сетовал на недостаточное освещение прессой «судов над Гинзбургом и другими». В итоге он призвал: «Надо в зародыше ликвидировать гнойники».

По мнению Ю.В. Андропова, «по линии военной нам нужно также принять конкретные меры, во всяком случае разрабатывать их хотя бы».

По итогам заседания Политбюро была подготовлена информация ЦК КПСС для партийного актива страны, в которой содержался анализ ситуации в Чехословакии, указывалось, что «в КПЧ в настоящее время происходят сложные, порой противоречивые процессы» [214].

Вскоре добавились новые проблемы.

Предметом особого беспокойства Москвы прежде всего стала оппозиционная деятельность находившихся в эмбриональном состоянии, небольших по численности политических объединений КАН и К-231. КПСС была озабочена также перспективой регистрации возрождавшейся в Чехословакии социал-демократической партии. По-прежнему Кремль волновала «распущенность» чехословацких средств массовой информации. В чехословацких газетах и журналах ничего хорошего о Советском Союзе в те дни не писали.

Все чаще на совещаниях в Кремле поднимался вопрос о возможности применения военной силы для разрешения кризиса. Москва учла уроки венгерских событий 1956 г. Во избежание международных осложнений решено было действовать в составе коалиции, а не в одиночку. Добиться единства «братских» компартий по этому вопросу было непросто.

Коллективное мнение

Интенсивные консультации с главами других социалистических стран в отношении Чехословакии развернулись с начала 1968 г. Первым ощутимым результатом стала договоренность о встрече в Дрездене. На этой встрече, кроме делегаций от ЦК КПСС и КПЧ, должны были присутствовать представители компартий ГДР, Польши. Венгрии и Болгарии.

Совещание представителей компартий шести социалистических стран в Дрездене 23 марта началось с того, что руководителям КПЧ было заявлено – «братским компартиям непонятна концепция их деятельности». Пражская делегация подверглась критике за то, что «печать, радио и телевидение вышли из подчинения»; что в результате нападок средств массовой информации «хорошо проверенные, закаленные в борьбе кадры партии и государства» снимаются с занимаемых постов; что 80% уволенных – это люди, которые обучались в Москве; что начались массовые отставки секретарей райкомов и обкомов [215]. Было указано на начавшееся разложение армии, «втянутой в митинги вместо службы». Однако полного единства, не на словах, а на деле, в осуждении чехословацкого руководства в Дрездене добиться не удалось. Некоторые из участников совещания, в первую очередь венгерский лидер Я. Кадар, остались при особом мнении. Более того, 18 апреля Кадар осторожно, но высказал одобрение ряду действий ЦК КПЧ.

Итоги дрезденской встречи обсудил и утвердил пленум ЦК КПСС, проведенный в Москве 9—10 апреля. Основным рефреном выступлений было: «Социалистическую Чехословакию мы не отдадим».

После Дрезденской встречи в отношениях конфликтующих сторон наступило временное затишье. ТАСС без каких-либо комментариев перепечатал фрагменты выступления А. Дубчека на заседании ЦК КПЧ. Избрание генерала Л. Свободы на пост президента страны вообще было воспринято с одобрением. Тем самым была устранена высокая вероятность избрания Смрковского – совершенно неприемлемой для Москвы фигуры.

«Перемирие», однако, было недолгим.

Во второй половине апреля в чешской прессе впервые появились требования провести чистку КПЧ от «запятнавших» – тех, кто был причастен к репрессиям прошлых лет. Требования нашли поддержку у значительной части общественности, прежде всего среди молодежи и студенчества. Попытка проведения этой кампании могла привести к далеко идущим последствиям. «Запятнавшими» в некоторых случаях считались и те, кто сотрудничал с советским подпольем в годы Второй мировой войны.