Советский Союз в локальных войнах и конфликтах, стр. 23

Джилас, присутствовавший на встрече в Москве, так прокомментировал происходящее: «Стало очевидно, что для советских лидеров с их великодержавным менталитетом, никогда не забывавших о том, что Красная Армия освободила Румынию и Болгарию, заявления Димитрова и строптивость Югославии были не только ересью, но и отрицанием „священного права“ Советского Союза. Димитров сделал попытку оправдаться, но Сталин без конца прерывал его, не давая закончить».

И общий нелицеприятный вывод: «Сталин наконец проявил свое истинное лицо. Его мудрость обернулась грубостью, а отстраненность – нетерпимостью».

Сталин тем временем продолжал настаивать на создании федерации Югославии, Болгарии и Албании:

«Такую федерацию необходимо создавать, и чем скорее, тем лучше. Да, если это возможно, то даже завтра! Давайте немедленно согласуем это».

Один из югославов заметил, что уже готовится проект федерации Югославии с Албанией, но Сталин тут же одернул его: «Нет, сначала федерация Болгарии—Югославии, а затем обеих с Албанией». И затем добавил, противореча ранее выдвинутым обвинениям против Димитрова: «Мы думаем, что нужно создать федерацию, объединяющую Румынию с Венгрией, а также Польшу с Чехословакией».

Из всего этого Джилас заключил, что Сталин планировал объединить Советский Союз с «народными демократиями»: Украину с Венгрией, Белоруссию с Польшей и Чехословакией, а саму Россию – ни больше ни меньше с балканскими государствами.

В отличие от болгарской стороны, которая согласилась с предложением Сталина о безотлагательном создании болгаро-югославской федерации, Э. Кардель уклонился от конкретного ответа, сославшись при этом на необходимость проинформировать Политбюро ЦК КПЮ по этому вопросу. Этим он вновь вызвал неудовольствие Сталина.

По итогам встречи 11 февраля 1948 г. были подписаны соглашения СССР с Болгарией и Югославией о необходимости предварительных консультаций по всем внешнеполитическим вопросам.

Вскоре по возвращении Карделя и Джиласа из Москвы Тито созвал заседание Политбюро, куда пригласил нескольких старых коммунистов. Он обрисовал ситуацию, сложившуюся вокруг разногласий с Советским Союзом, особо подчеркнув отказ СССР подписать договор о торговле. Объявив о том, что отношения между двумя странами зашли в тупик, Тито неожиданно добавил: «Если они и дальше будут проводить по отношению к нам такую политику, я подам в отставку».

В отставку Тито, конечно, не подал, но подобная реплика свидетельствовала о серьезности сложившегося положения.

Болгарского руководителя Г. Димитрова эти политические коллизии в скором времени перестали волновать: в 1949 г. он умер в одной из московских клиник. Болгарское правительство обратилось в ЦК КПСС с просьбой о бальзамировании его тела. Эту работу успешно выполнил академик Б.И. Збарский.

Страсти накаляются

Тем временем в отношениях Москвы и Белграда все более отчетливо стали проявляться разногласия и по другим вопросам. Прежде всего в области экономического сотрудничества.

В начале февраля 1947 г. были подписаны два соглашения о создании югославско-советского дунайского пароходного акционерного общества и югославско-советского общества гражданской авиации. Однако формирование других обществ застопорилось. Отмечая, что эта форма экономического сотрудничества «превратилась в источник трений и определенной раздражительности между нашим и советским правительствами», что «советские специалисты обладали всей полнотой власти», югославским же отводилась неравноправная подчиненная роль, а это «вызывало постоянные споры», Э. Кардель писал в своих мемуарах: «В таких условиях мы чувствовали себя не только оттесненными на задний план и низведенными до положения зависимости от советского партнера, но и в положении эксплуатируемого». В конце концов Сталин пошел на компромисс и, принимая 19 апреля 1947 г. Карделя, предложил отказаться от этой формы сотрудничества.

Но вскоре острые трения возникли вокруг статуса, в том числе финансового, советских военных и гражданских специалистов в Югославии.

Советские специалисты стали направляться в Югославию по просьбе югославского правительства с октября 1944 г. И уже в ноябре 1944 г. одним из югославских руководителей, а именно М. Джиласом, было допущено высказывание о том, что «советские офицеры в моральном отношении находятся ниже офицеров английской армии». Выразив недоумение по поводу того, что «отдельные инциденты и неправильные поступки некоторых офицеров и солдат Красной Армии обобщаются и распространяются на всю Красную Армию». Спалин писал Тито: «Так не может оскорбляться армия, которая помогает вам изгонять немцев и которая обливается кровью в боях с немецкими захватчиками». За свое высказывание М. Джилас был вынужден принести извинения лично Сталину.

Произошло это следующим образом. Через несколько месяцев после освобождения Белграда, зимой 1944/45 г., Сталин принял югославскую делегацию, в состав которой входил и Джилас. На обеде в Кремле Сталин подверг критике действия югославской армии, затем обрушился с критикой на самого Джиласа.

Вот как описывает тот выступление Сталина: «Он эмоционально рассказывал о страданиях, перенесенных Красной Армией, об ужасах, выпавших на долю русских солдат во время вынужденных тысячекилометровых переходов через разрушенную страну. Он даже заплакал, выкрикнув: «И такую армию никто не смел оскорблять, кроме Джиласа! Джиласа, от которого я меньше всего ожидал чего-нибудь подобного, от человека, которого я так тепло принимал.

А армия не жалела крови ради вас! Может быть, Джилас, который сам является писателем, не знает, что такое человеческое страдание и человеческое сердце? Неужели он не понимает, что если солдат, прошедший тысячи километров среди крови, огня и смерти, и побалуется с женщиной или возьмет себе что-нибудь – это пустяк?»

Сталин провозгласил тост, снова прослезился, после чего поцеловал жену Джиласа, подтверждая тем самым привязанность к сербскому народу, и вслух громко выразил надежду на то, что этот его жест не повлечет за собой обвинений в изнасиловании.

Нападки на Джиласа со стороны Сталина продолжились и в следующий приезд югославской делегации в марте 1945 г. На банкете и честь заключения советско-югославского договора о дружбе Сталин стал грубо подшучивать над Джиласом за то, что тот не притрагивается к спиртному: «Да ведь он совсем как немец – пьет пиво! Да ведь он немец!»

С этими словами Сталин протянул Джиласу фужер с водкой, настаивая на том, чтобы тот поддержал тост. Джилас был вынужден принять огромный фужер, предполагая, что за этим последует тост за Сталина. «Нет, нет, – сказал Сталин. – Всего лишь за Красную Армию. Что, не будешь пить за Красную Армию?» Все это не могло не оставить у югославов крайне неприятного осадка.

Впоследствии вопрос о советских гражданских и военных специалистах, в том числе о так называемом их «привилегированном положении» и вмешательстве во внутренние дела Югославии, был предметом неоднократного обмена мнениями между советскими и югославскими представителями. По утверждению Э. Карделя, недовольство вызывало то, что советские специалисты «чрезмерно навязывают свои взгляды», «не учитывают специфику», «игнорируют мнение югославских партнеров», и это приводит к ссорам и трениям.

Масло в огонь подлили усилившиеся подозрения югославских руководителей в том, что Москва налаживает в их стране широкую разведывательную сеть. И действительно, основания для таких подозрений были.

В начале 1945 г. из Москвы в Белград прибыла киносъемочная группа фильма о партизанах с романтическим названием «В горах Югославии». Хотя актеру, игравшему Тито, отводилась в фильме главная роль, в сценарии имелся некий русский герой, выступавший в роли едва ли не главного военного советника партизан, предопределившего в конечном счете их боевые успехи.

При просмотре уже отснятого фильма Тито «охватил гнев и стыд, когда он понял, какой второстепенной оказалась его роль как в сюжете фильма, так и в контексте истории» [41].