Советский Союз в локальных войнах и конфликтах, стр. 115

Прочитав письмо, Азиз заявил: «Я не могу принять письмо. Оно полно угроз и написано на языке, который неприемлем в общении между главами государств».

Бейкер в ответ на пассаж иракского министра заявил, что Ирак сделал огромную ошибку, вторгнувшись в Кувейт, и не должен делать еще одной ошибки теперь. «Вопрос стоит только так, – сказал Бейкер, – покинете ли вы Кувейт добровольно, или вас заставят это сделать силой». Американский посланник пытался убедить иракскую сторону в необходимости немедленно принять условия резолюций ООН и покинуть Кувейт, в противном случае Ирак «окажется перед лицом такой войны, которую он даже себе не представляет. Технологическое превосходство США будет направлено на уничтожение самой возможности Багдада руководить своими войсками». Бейкер пообещал, что в войне «не будет пауз перемирия, чтобы перевести дыхание», что «это не будет второй Вьетнам» и что война «будет вестись быстро и решительно до победного конца» [375].

Ответ Азиза на американские доводы был не лишен пафоса: «Моему младшему сыну сейчас 11 лет. Его жизненный опыт связан с войной, с ожиданием иранских воздушных налетов и ракетных ударов. Поэтому война не является чем-то чуждым для нас». Далее иракский министр изложил свое видение перспектив войны: «Вы – держава, которая располагает мощным вооружением. У вас свои оценки эффективности этих вооружений. У вас свои планы, и вы уверены, что если начнете войну с Ираком, вы победите и раздавите нас. Мы убеждены в обратном. Я искренне и без преувеличений заявляю вам, что 19 миллионов иракцев, включая иракское руководство, убеждены в том, что если война с вами возникнет, мы победим» [376].

Переговоры длились шесть часов, но закончились безрезультатно: стороны не смогли найти общий язык.

Переговоры в Женеве Дж. Буш назвал «последней попыткой пройти еще одну милю во имя мира». Немедленно после окончания переговоров в Женеве Дж. Буш выступил перед журналистами у себя в Белом доме. Он был крайне разочарован и в определенном смысле обижен: Т. Азиз отказался даже принять послание американского президента иракскому лидеру. Это была пощечина Вашингтону. В ответ Буш, стараясь «сохранить лицо», отметил: «Я послал госсекретаря Дж. Бейкера в Женеву не для того, чтобы вести переговоры, а для поддержания контактов; я хотел бы, чтобы иракские лидеры знали, насколько серьезно мы настроены в том, чтобы иракские войска покинули Кувейт без всяких условий и задержек» [377].

В заключение своего короткого обращения к прессе Дж. Буш заявил, что он «еще не отказался от мирного разрешения конфликта», что «еще не поздно» предпринять шаги к миру. Однако сделать это должен Саддам Хусейн. Американский президент проинформировал о своих постоянных телефонных контактах с главами государств-союзников по коалиции. О Советском Союзе он не обмолвился ни словом, равно как и высокопоставленные представители США и Ирака на переговорах в Женеве.

Ирак воспринял итоги женевской встречи по-другому. Принимавший в ней участие брат Саддама Хусейна – Барзан Такрити – позвонил в Багдад и сказал: «Американцы не хотят воевать. Они хотят „заболтать“ дело. Они слабы». Саддам услышал то, что он хотел услышать, и поверил в сказанное. Это было крупнейшей стратегической ошибкой С. Хусейна.

Буквально накануне войны, в январе 1991 г., иракский президент в одной из своих речей заявил: «Американцы придут сюда, чтобы продемонстрировать акробатические трюки, подобные тем, что показывают в фильмах о Рэмбо. Но здесь они столкнутся в реальной обстановке с народом, который будет сражаться с ними. Мы – народ, который имеет восьмилетний опыт ведения войны, опыт боевых действий».

Накануне истечения срока ультиматума Совета Безопасности ООН С. Хусейн посетил части иракской армии, развернутые на границе с Саудовской Аравией, и заявил о «полной уверенности в победе».

15 января 1991 г. стало последним мирным днем в регионе Персидского залива. Ирак не выполнил требований резолюции Совета Безопасности ООН 678, применение силы в отношении него становилось законным с точки зрения международного права.

К этому времени в зоне Персидского залива была создана мощнейшая группировка многонациональных сил общей численностью 680 тысяч человек, из которых 415 тысяч являлись американскими военнослужащими. Им противостояли 545 тысяч иракских солдат, успевших к тому времени «закопаться в землю», создать мощную систему обороны вдоль всей границы с Саудовской Аравией.

Война была неизбежна, вопрос заключался лишь в том, когда грянут первые залпы. Решение должен был принять президент США Дж. Буш.

15 января 1991 г. в 11.00 после совещания со своими советниками в Овальном кабинете Белого дома Дж. Буш подписал директиву, санкционирующую удар по Ираку в 2.30 ночи 17 января, «если на последней минуте не будет дипломатического прорыва».

В конце следующего дня конгресс США и послы союзных государств узнали о принятом решении. Одним из последних проинформирован был Советский Союз. Госсекретарь США Дж. Бейкер позвонил в Москву новому советскому министру иностранных дел А. Бессмертных примерно за час до нанесения удара. Немедленно это известие было доведено до Президента СССР М. Горбачева.

Советский лидер позвонил американскому президенту и предложил предпринять дополнительные шаги – через прямой контакт с Саддамом Хусейном добиться безотлагательного объявления им о выводе войск из Кувейта. Несмотря на явную бесперспективность такого шага, американский лидер, более в угоду общественному мнению, чем реально желая мирного разрешения кризиса, вынужден был согласиться с советской инициативой.

Подготовленное от имени М. Горбачева послание было немедленно передано в Багдад, а советский посол получил задачу передать его С. Хусейну. Однако эти действия были напрасными. Советский посол не смог получить доступ к президенту Ирака и был вынужден передать послание министру иностранных дел Азизу уже в бункере, когда американский удар стал реальностью. Воздушная война против Багдада началась.

Ответный ход Вашингтона

17 января 1991 г. в полночь по Гринвичу, когда в Багдаде было около 3 часов ночи, военная машина многонациональных сил была приведена в действие. Мощным авиационным и ракетным ударам подверглись иракские военные и экономические объекты, узлы коммуникаций, центры по производству ядерного, химического и биологического оружия, пусковые установки ракет класса «земля-земля». Операция «Щит пустыни» американских вооруженных сил переросла в операцию «Буря в пустыне».

Первый удар многонациональных сил производился в два эшелона. Крылатые ракеты морского базирования «Томагавк» были запущены с американских боевых кораблей в Персидском заливе с дальности 1100 км. Главными целями для 14 ракет стали ядерные, химические и бактериологические центры Ирака. Одновременно с ними взмыли в воздух 27 истребителей-»невидимок» F-117, созданных на основе технологии «Стеле». Вслед за этим бомбардировщики с больших высот и дальних дистанций ударили крылатыми ракетами по артиллерийским и ракетным средствам ПВО Ирака, его аэропортам и авиационным базам.

Во втором эшелоне первого авиационно-ракетного удара приняли участие бомбардировщики и истребители-бомбардировщики многонациональных ВВС.

К вечеру первого дня войны авиация союзников совершила 1300 самолето-вылетов, при этом ее потери составили всего два самолета. К исходу четвертых суток войны, 20 января, авиация многонациональных сил совершила 4 тысячи самолето-вылетов, потеряв в обшей сложности 10 самолетов, из которых 6 были американскими [378].

В ответ на американские авиационные и ракетные удары в ночь с 17 на 18 января Ирак нанес удар по Израилю ракетами «Скад» класса «земля-земля», выполнив тем самым свою угрозу в отношении этого государства. В последующие дни ракетные удары со стороны Ирака наносились не только по Израилю, но и по соседней Саудовской Аравии. Мобильные пусковые установки передвигались от одного укрытия к другому, поэтому американской разведке было трудно засечь их. За первую неделю войны Ирак выпустил 25 ракет, за вторую – 18 и за первую половину третьей недели – 4 ракеты.