Плутоний для «Иисуса», стр. 10
Александр Андреевич заверил гостя, что доказательствами его полностью удовлетворен, предложив закрепить союз коньяком.
После непродолжительной, но обильной пьянки Лисовский выяснил, что Секач очень туманно представляет себе, чем занимался его крестный отец, а про контракт, похоже, и вовсе не слышал. И то слава Богу!
Глава четвертая
ДЕСЯТЬ ДРАЧЛИВЫХ МОНАХОВ
Когда утром светом средней степени нежности окрасило глухую стену соседнего дома, на которую выходило окно кухни, капитан Марк Майер уже заканчивал нехитрый холостяцкий завтрак: яйца, ветчина, кофе. Заурядное и довольно надоевшее меню. В холодильнике, правда, имелась красная рыбка да излюбленные вяленые щупальца кальмарчиков — дары Тихого океана, присланные из Владивостока родителями. Но эту роскошь Марк оставил до вечера, когда, усталый, но честно исполнивший свой долг, он вернется домой, груженный пивом.
После завтрака, еще не сняв домашних шлепанцев, он уже приступил к работе. Первым делом надо позвонить в родной цех, подстраховаться. Как раз поднял трубку начальник отдела полковник Токарев, его ворье прозвало Токарь Скокарей за мастерство в раскрытии квартирных краж.
— С добрым утречком, Иван Иваныч!
— Ты такая холера, что самое доброе утро отравишь!
— Шо ж вам, так сразу надо кричать, а?
— Потому что ты сачок!
— Я?! Кто Васю Лапу взял на рабочем месте?
— Знаю кто! — с неохотой проворчал Токарев.
— А Лену Полуумок?
— Так я же и говорю — сачок!
— А если я хочу поработать в среде капиталистов и интеллектуалов? Там должно отдельное требование — персональное поручение быть, Иван Иваныч…
— Есть. Когда бы не было этой поганой бумажки, я бы давно за тобой послал машину с мигалкой и сиреной. На кого работаешь, фриц? Тут такая кража — конфетка! А ты на стороне вышиваешь!
— Какая, Иван Иваныч?
— Рожна тебе!.. Ладно, может, где нарвешься. У бабы в лифчике было спрятано полторы тысячи «зеленых». В автобусе сняли вместе с лифчиком!
— Фокусник! — восхитился Марк.
— Да нет! Профессионал! Пиской со спины разрезал пальто, платье и застежку бюстгальтера, прибрал деньги — и адью! Очень может быть, что не вор — воровка.
— Спасибо за доверие, Иван Иванович!
— Отработаешь!
Теперь можно было заняться сектой.
Марк позвонил в соответствующий отдел мэрии и, представившись по всей форме, попросил дать координаты религиозного объединения «Путь истины».
— С чем связан ваш интерес? — спросила его некая любезная, судя по голосу, но и холодновато-отчужденная дама. — Наверное, к вам обратились родители молодых членов этого объединения? Они и нас уже забросали жалобами.
— Пока я не могу ответить вам однозначно, — игривым и в то же время заговорщическим голосом пророкотал ей в ответ Марк, — но и не скажу категорическое «нет».
— Конечно, это не мое дело, но учтите — у них сильные покровители. А теперь записывайте…
То, что секта пользуется расположением кого-то из властей предержащих, не очень удивило Майера. В наше время все может быть, особенно если за деньги.
Примерно через час Марк добрался до бывшего подросткового клуба на Петрозаводской. Старой вывески слева сверху от входной двери не было, но и взамен ничего никто не прикрепил — так и оставался пустой прямоугольник, словно заплата, на стене. Поэтому, наверное, глаз, привычно скользнув по небрежно окрашенному, в разводах, как от сырости, фасаду, уперся в новую крепкую, массивную дверь с глазком и микрофоном для переговоров. На уровне глаз к стене крепилась кнопка звонка.
Марк нажал на эту белую, совсем хрупкую в сравнении с оснащением двери кнопку. Ожидаемого звонка не услышал. Либо сей мелодичный инструмент был выведен в глубину помещения, либо дверь не только прочная, но и двойная. В то, что звонок не работает, потому что сломался и некому починить, — поверить было трудно. И не стоило даже сомневаться.
Не прошло и двух минут, как из переговорного устройства послышался слегка скрежещущий, искаженный слабыми динамиками голос:
— Что вам угодно?
— Меня интересует секта «Путь истины».
— Здесь нет такой секты.
— А что тогда здесь? Пансион строгого режима для благородных девиц? — раздраженно спросил Марк.
Возможно, раздражение спровоцировано было не только ходом беседы, но также и тем, что голос, выталкиваемый через крохотные динамики переговорного устройства, принадлежал молодой женщине.
— У нас есть не только девицы.
— Где это — у вас?
— У нас, объединившихся для Истинного пути.
— Ну так в чем дело? Мне к вам и надо!
— Зачем?
— Хочу задать несколько вопросов.
— О чем?
«Представляю, с каким идиотским видом топчусь возле этой двери!» — раздраженно подумал Марк.
— О чем хочу, о том и задам! Открывайте немедленно!
— Вы из милиции?
— Милая тетя, я пришел не отвечать на вопросы, а задавать! Если вы и дальше будете продолжать прятаться за дверью и корчить мне рожи, позову представителей местной управы и вскроем вас, как банку шпрот!
— Я не корчу вам рожи! — хихикнула за дверью девица-сектантка.
Майер знал о сектантстве в пределах учебной программы, но и тех знаний хватало, чтоб нарисовать облик пугливой дуры, повязанной платочком, меж мягких складок которого торчала постная, отталкивающая рожа. Поэтому короткий, но искренний колокольчик смеха, прозвучавший по ту сторону двери, удивил его. А кого-то по ту сторону суетливой жизни, наверное, обеспокоил.
Два крепких, хорошо смазанных замка звонко, молодо щелкнули, тяжелая створка двери подалась вперед — и Марк едва сдержался, чтобы не отшатнуться. Он разговаривал с девицей, а двери открыл крепкий чернявый мужик со славянскими, впрочем, чертами лица, облаченный в некое белое одеяние, похожее сразу и на японское кимоно и на поповскую рясу.
Мужчина, по всей видимости монах, быстро оценивающе оглядел фигуру Марка, слегка кивнул, словно остался доволен увиденным, не поздоровался и спросил:
— Кто вы?
Что-то удержало Марка от привычного жеста: достать из нагрудного кармана муровское удостоверение и надавить на этого служителя неизвестному Богу проверенным и доселе безотказным способом — при помощи генетического страха советских людей перед силой и неотвратимостью закона, постеленного под ноги власти. Этот человек выглядел чужим, хотя говорил без акцента, но и не был похож на американца или немца, которые чем-то неуловимым всегда отличаются даже от самых образованных или крутых русских. Несмотря на нелепое для весны одеяние, мужчина напоминал скорее наиболее могущественных бизнесменов, выросших на этой несчастливой, но плодородной земле, и теперь благодаря кошельку и недолгой тренировке в разговорном английском чувствовавших себя везде как дома, то есть почти по-хозяйски.
— Представитель частного сыскного агентства, — представился Марк.
— Имеете какой-нибудь документ?
— Имею, — сказал он, предполагая, что, если монах будет настаивать, придется показать то, что есть.
Но убежденность, которая прозвучала в голосе Марка, вызвала у мужчины доверие.
— Как бы то ни было, на вас распространяется закон о неприкосновенности жилища, поэтому войти сюда вы можете только с нашего разрешения или с санкции прокурора.
— Где же тут жилище?
— Здесь кроме верующих мирян проживают также и монахи. Соединение храма с кельями — есть монастырь, сочетающий в себе и культовое сооружение, и жилье.
— А вы, наверное, будете старший?
— Почему вы так решили?
— Выражаетесь гладко и красиво, прямо как мед в уши!
— Мед в уши? Ну это скорее липко и неприятно.
Марк удивился, но не растерялся, развел руками и сказал:
— Вот я и говорю: лезет из вас образованность, хоть повязку из травы наденьте на бедра вместо этих простыней. Так вы старший?