Оборотень, стр. 98

— Такого, как Асиновский? — невесело усмехнулся Меркулов.

— Такого, как, например, Асиновский, — кивнул Александр Борисович.

— И тут его убирают, — Меркулов задумчиво застучал пальцами по крышке стола. — Кому-то помешал? Или они почувствовали, что он засыпается?

— Скорее всего, второе, Константин Дмитриевич. Ведь он — самое уязвимое звено. Он знает и тех, и других. Грубо говоря, и исполнителей, и заказчиков. Мы можем сколько угодно строить версии — Асиновский ли или еще каковский стоял за мошенниками из ЧИФа «Заполярье», он ли дал распоряжение убрать Степана Прокофьева и потерять в Питере Олежку Золотарева, но доказать мы этого никогда не сможем. Пусть эти двое из поезда сто раз опознают Кошелева как человека, который их нанимал, мы дальше не продвинемся.

— Да, Кошелев — связующая нить. Порвали ее, и связи нет, — кивнул Меркулов. — Причем сам он этого не ожидал как будто?

— Видимо, нет, — подтвердил Турецкий. — Пришел или человек, которого он знал и которому доверял, либо ему позвонили и предупредили, что придет такой-то. Но он и не предполагал, что это по его душу.

— И это был не тот из «чистых», как ты их обозвал, — продолжал Меркулов. — Эти бы не стали стрелять сами.

— А вот тут я с вами не согласен, Константин Дмитриевич, — покачал головой Турецкий. — Если бы к нему прислали ни с того ни с сего какого-то бандита, он бы быстро смекнул, куда идет дело.

— Этого мы пока все равно не сможем решить…

— Да, вот еще, — поспешно добавил Турецкий, — я думаю, я просто уверен, что Кошелева убрали из-за Максима Сомова. Тот что-то пронюхал, о чем-то догадывался…

— Будем говорить прямо. Ты хочешь сказать, Сашок, что Сомов догадывался, кто заказал убийство Ветлугиной. Заказ передавался через Кошелева, и, чтобы обезопасить себя, убийца-заказчик решил порвать ниточку, связывавшую его с убийцей-исполнителем. Другими словами, убрал того, кто один на всем свете знал и того, и другого.

— Да, это я и имел ввиду.

— Да, задача осложняется.

— Если бы мы взяли его вчера, пока он был жив!

— По отпечаткам пальцев его нашли только сегодня, ответил Меркулов. — И я бы не удивился, если бы это не оказалось совпадением. Откуда ты знаешь, как распространяется информация.

— Опять оборотень из милиции.

— А ты думаешь, последнего уже изобличили?

Только вернувшись домой, Турецкий вспомнил про Гринберга. Ему ведь передали и адрес и телефон Михаила Семеновича, но из-за убийства Кошелева Турецкому было не до него. А надо ему все-таки позвонить, может быть, он что-то знает про эту Козочку. Хотя версия, что Гринберг мог оказаться Голубом, и все сложные построения вокруг этого теперь казались Турецкому просто смехотворными.

За ужином Ирина спросила:

— Ты такую Ларису с телевидения знаешь?

— Еще бы! — Турецкий сказал это без всякого смущения, лишь с нескрываемым раздражением. — Идет свидетельницей по делу об убийстве Ветлугиной.

— Несколько раз звонила, допытывалась, где тебя искать. Я ей говорю — в прокуратуре, а она мне отвечает, что в прокуратуре тебя нет.

— Я же ездил в «Москворечье».

— Какие-то сверхважные сведения хотела тебе сообщить.

— Будет звонить еще — пошли ее подальше, — посоветовал Турецкий с искренним раздражением. — Еще не хватало, чтоб она домой звонила!

«Только еще этой шалашовки не хватало!» Турецкому теперь было уже не до Лоры с ее настырной любовью. Он курил на кухне, а сам мучительно думал — неужели опять оборотень?!

20 ИЮНЯ

Турецкого снова разбудил телефонный звонок. На этот раз звонил Петя Бояркин.

— Александр Борисович, вспомнил! — радостно кричал он. — Весь вечер промучился, ночь спать не мог. И вспомнил! Уже под утро. Все ждал, когда вам уже будет удобно звонить.

Турецкий только вздохнул. Ему не хотелось огорчать Петю, но что делать. Голуба нашли уже без его помощи. Вот если бы он вспомнил раньше… Хотя и это ничего бы не дало.

— Он был в «копейке» с мордатым, — выпалил Бояркин.

— Зря беспокоился, Петр, мы его нашли, — ответил Турецкий. — К сожалению, уже мертвого.

— Так, может, его мордатый и того… — ответил Петя после секундной паузы, в течение которой, видимо, переваривал сообщение.

— Какой Мордатый? — рассеянно спросил Александр Борисович, которому надоело стоять босиком у телефона.

— Ну, наш объект. Б-17, — пояснил Бояркин. — С которым мы его и засекли. На пленке это есть.

— Есть контакт Голуба — Кошелева? — наконец дошло до Турецкого, который по утрам иногда туго соображал.

— Ну да, — подтвердил Бояркин. — Но эту пленку даже не печатали. Она, может быть, еще и есть. Если Вячеслав Иванович…

— Вот она — профессиональная этика, — говорил Грязнов, когда вернулся из лаборатории, где уже печатали пленку, заснятую больше двух недель назад. — Видишь ли, я ее должен был, обязан уничтожить сразу же по поступлении. Понимаешь, Сашка? Потому что агент, — он указал на Бояркина, — погорячился и стал обращать внимание не на то, на что должен его обращать.

Петя только пожал плечами, как бы говоря: «На моем месте так поступил бы каждый».

— Конечно, обстоятельства были подозрительными, — прокомментировал Грязнов, — но мы агентство частного сыска, а не милиция. Но и у меня рука не поднялась, — усмехнулся Вячеслав Иванович. — Крепко засел во мне бывший мент.

— Но, как видишь, пригодилась пленочка-то, — сказал Турецкий.

— Вот я и говорю — это противоречит уставу нашей «Глории», — развел руками Грязнов. — Это я к тому, что эти данные будут, так сказать, оперативными. И на суде, если, конечно, до него дойдет, использованы быть не могут. Иначе придется закрывать нашу лавочку.

— Я пока позвоню Гринбергу, — вспомнил Турецкий. События вчерашнего вечера отодвинули предпринимателя на задний план.

— Попросите Михаила Семеновича! Что? У себя в офисе? А как туда позвонить? А, можно связаться по сотовому?

Турецкий снова набрал номер.

— Михаил Семенович? С вами говорит старший следователь по особо важным делам Турецкий… Да, из Прокуратуры Российской Федерации. По делу Ветлугиной. Вы могли бы к нам подъехать? Уже говорили? Кто вас допрашивал? Нелюбин? Но, может быть, вы ему не все рассказали? Вы считаете, все? — Турецкий молчал, слушая, что говорит ему на том конце Гринберг. — И тем не менее, Михаил Семенович, хотя бы на полчаса надо бы подъехать. Нас интересует все, что связано с Юрисом Петровсом.

— Ну вот, снимки, — Грязнов разложил на широкой поверхности стола еще теплые отпечатки.

— Вот он, Голуб этот, — указывал Бояркин на первый из снимков. — А это мордатый. Тут его не очень видно. Наш объект Б-17. Он как-то так повернулся.

Голуба — Кошелева действительно было видно очень хорошо, и сходство с фотороботом, сделанным в Кандалакше, не вызывало никакого сомнения. Это был он. Таинственный держатель акций и устроитель ЧИФа «Заполярье». Организатор слежки за Ветлугиной и тот самый Лева, который организовал ограбление поезда.

— Посмотри, — вдруг сказал Слава Грязнов. — Голуб, или как его там, держит в руках конверт. Ты знаешь, Сашка, ты только надо мной не смейся, но я уверен, что это наш конверт, из «Глории». Очень похож.

— Да таких конвертов в Москве… — отмахнулся Турецкий.

— Ну да, — согласился Грязнов. — И все-таки. Очень похож Тем более что Голуб, — он невесело усмехнулся, — не забывай, действительно был нашим клиентом и чуть ли не за день до этого получил такой вот пакет с данными на Ветлугину. Вот он теперь их и передает. Я позвоню Сивычу, уверен, что он его опознает. А ты молоток, Бояркин, — он обернулся на Петю, — тебе бы в сыщики идти, а не просиживать штаны тут у нас.

Он передал Турецкому другие снимки.

— Погоди, — Александр Борисович вдруг почувствовал, как у него в буквальном смысле слова похолодело внутри. — Значит, это, — он указал пальцем на мордатого, — и есть настоящий заказчик слежки за Ветлугиной? Человек, связанный с Голубом — Кошелевым?