Оборотень, стр. 6
Часть I
ANTEA
4 ИЮНЯ
Телефонный звонок зазвонил внезапно и немедленно вплелся в сон. И только через несколько секунд Турецкий сообразил, что телефон звонит наяву. «Хоть бы Ира сняла трубку, — подумал он. — Как вставать неохота».
Действительно, жена, которая уже встала и хлопотала на кухне, сняла трубку, но через несколько секунд подошла к кровати, где безуспешно боролся со сном Турецкий, и сказала:
— Саша, тебя мама. Она вчера звонила тебе весь день, но ты вернулся слишком поздно.
— Ну что там еще… — бормотал старший следователь по особо важным делам, спросонья вставляя ноги в старые шлепанцы и натягивая халат. Он прошлепал к телефону и, прижав трубку к уху, хрипловатым со сна голосом спросил: — Мам, привет. Ну что там у тебя?
— Саша! — раздался в трубке взволнованный голос матери. Турецкий по опыту знал, что этот голос, да еще в сочетании с ранним звонком, не предвещает ничего хорошего. — Саша! Случилась ужасная вещь!
— Ну… — буркнул Турецкий, гадая, не потерялась ли любимая мамина собачка-дворняжка по кличке Сандра.
— «Роника» внезапно прекратила платежи, — сказала мать. — У меня вчера был срок получать там деньги, я приезжаю, везде все заперто, никто ничего не знает… Неужели…
— Мама, я же тебе говорил, — устало проворчал Турецкий, — не отдавай деньги этим мошенникам. Это же все липа…
— Но ведь реклама же была по телевизору! — воскликнула мать, и Турецкий понял, что сейчас она расплачется. — Там же так все объясняли… И потом, Саша, мы с Павлом Петровичем люди уже немолодые, надо же иметь накопления, вдруг что случится… На черный день…
Турецкий, у которого никаких накоплений не было никогда в жизни, а потому эти проблемы его не занимали, смог сказать только:
— Ну, мама, успокойся.
— Как же я могу успокоиться! — волновалась мать. — Я так рассчитывала на «Ронику». Сначала МММ, потом «Тибет», теперь «Роника». Я уж думала, эти не подведут, я же два раза там уже получала… Они платили…
— Ну вот, значит, ты ничего и не потеряла, — ответил Турецкий, переминаясь с ноги на ногу.
Помочь матери реально он ничем не мог. Эта история повторялась уже в третий раз — сначала мать сдала свои небольшие сбережения, тысяч триста пятьдесят (которые год назад были весьма солидной суммой), в АО МММ, рассчитывая в августе деньги взять и отправиться с Павлом Петровичем в Крым. Однако не тут-то было. Правда, в конце сентября она получила деньги в «Тибете», так что отдых в бархатный сезон все же состоялся. Однако на этом все закончилось — «Тибет» вскоре также прекратил платежи. Но пока Елена Петровна продолжала надеяться, что в конце года получит дивиденды от инвестиционного фонда «Державный». Однако и фонд внезапно исчез в неизвестном направлении.
— Нет, Саша, ты только подумай, — говорила Елена Петровна, — какие были рекламы по телевизору, по радио, в газетах… Такие убедительные… И прежде чем вложить ваучеры, мы с Павлом Петровичем туда ходили, нам все объясняли вежливые молодые люди. Знаешь, Саша, при галстуках, солидные такие… А помещение… Они располагались на первом этаже гостиницы «Балчуг-Кемпинский». Это же самая дорогая гостиница. Все было так культурно обставлено. Я никак не могла подумать…
Саша вспомнил, что действительно краем глаза видел как-то по телевизору рекламу этого фонда (если только не путал его с другим, все время мелькали какие-то — «Столичный», «Отечественный»). На экране телевизора возникла карта России, сначала пустая. Затем, как по мановению волшебной палочки, на ней начали возникать заводы и фабрики, а приятный баритон за кадром говорил: «Вы не знаете, куда вложить свой ваучер? Мы сделаем это за вас. Вы станете акционером не одного, а многих прибыльных предприятий своей страны. Чековый инвестиционный фонд «Державный» сделает ваш ваучер золотым. Мы хотим, чтобы каждый гражданин стал настоящим хозяином своей державы». В конце концов на экране появлялись счастливые лица людей и играла торжественно-бравурная музыка. Еще тогда Турецкого поразила эта реклама, настолько она била прямо в лоб, но он тут же о ней забыл. И когда в очередной раз мать спросила сына, куда он собирается вложить свои ваучеры, он безразлично ответил, что понятия не имеет, а Елена Петровна, как всегда, несколько таинственно сообщила ему, что «компетентные люди» посоветовали ей один абсолютно надежный фонд, куда она собирается отнести свой ваучер и Павла Петровича, а может прихватить и три ваучера Сашиной семьи. Турецкий даже нетвердо помнил, отдал ли он тогда свои ваучеры матери или нет, а может быть, Ирина отдала… Он сделал над собой усилие и снова вслушался в то, о чем взволнованно говорила трубка голосом Елены Петровны.
— А ведь, Саша, когда мы с Павлом Петровичем туда приходили, да ты у него сам спроси, мы все подробнейшим образом расспросили — куда уйдут ваучеры, что мы получим. Нам выдали документ, очень красивый сертификат с номером, я сейчас посмотрю, он у меня записан в книжке.
— Мама! Не надо ничего смотреть! — взмолился Турецкий.
— У меня все записано, — продолжала Елена Петровна. — Нам все так подробно объяснили. Ваучеры будут вложены в предприятия, и мы будем получать доходы не от одного какого-то завода, а от нескольких.
Турецкому пришлось сдерживаться, чтобы не высказать прямо, что он думает в этой связи о матери и о ее Павле Петровиче.
— Кто же мог предположить, что так кончится. Мы-то думали, что на десять ваучеров мы сможем безбедно существовать на старости-то лет, будет к пенсии прибавка…
— Что-что? — В первый момент Турецкому показалось, что он ослышался. — Какие десять ваучеров? Откуда?
— Ну как же, Сашенька, — замялась мать. — Наши с Павлом Петровичем, потом твои, Ирины, Ниночки… Ну а потом… — она виновато помолчала, — мы еще подкупали…
— Что?! — не выдержав, заорал Турецкий. — Вы покупали ваучеры? Да вы с ума сошли! Что же вы меня не спросили?
— Ну Саша, — голос матери звучал умоляюще, — ты же всегда так занят… Мы не хотели тебя отягощать нашими заботами.
«Всегда так, — подумал Турецкий. — Сначала они не хотят отягощать, когда несут последние деньги невесть куда, а потом, когда все их липовые банки и фонды лопаются, тогда начинают жаловаться».
— Мама, — только и сказал он, — я очень тебя прошу, теперь ты научена опытом, пожалуйста, ничего никуда не вкладывай. Не слушай никаких компетентных людей. Я тебя умоляю. Ты поняла меня?
— Хорошо, Сашенька, — ответила мать. — Но я думала, что получу в «Ронике» и отдам долг Марье Николаевне… Я у нее заняла на три месяца, думала, долг верну и…
— Сколько ты ей должна? — сквозь зубы спросил Турецкий.
— Ну, там, — снова замялась мать, — не так много. Всего четыреста тысяч, ну и проценты… Я-то рассчитывала в «Ронике», раз «Тибет»…
— Хватит про «Тибет»! — зарычал Турецкий.
В трубке воцарилось молчание. Саша представил, как мама сейчас с обиженным лицом сидит у телефона.
— Мама, — стараясь говорить спокойно, продолжал Турецкий, — Марье Николаевне деньги, безусловно, нужно вернуть. Я постараюсь сегодня же достать необходимую сумму. В самом крайнем случае — завтра. Так что не беспокойся.
— Саша, мы с Павлом Петровичем получим пенсию и постараемся отдать, может быть, в два приема… — пролепетала Елена Петровна.
— Посмотрим, — буркнул Турецкий.
Повесив трубку, он сел на табуретку и закурил. Нужно за день достать примерно полмиллиона. У самого Саши таких денег не было, вряд ли кто из ближайших приятелей по прокуратуре сможет безболезненно выложить в долг такую сумму, зарплата бюджетных работников по-прежнему обеспечивала только элементарный прожиточный минимум.
— Сашка, ну что ты, в самом деле! — с упреком сказала Ирина. — Только встал — и сразу же за сигарету. Хоть бы кофе выпил сначала. Доведешь ты себя.
— Да тут опять такие дела, — неопределенно махнул рукой Турецкий.
— Елена Петровна чем-то тебя расстроила? — заволновалась Ирина.