Хроники Мианора, стр. 41
Некромант Эрик в свою очередь шлет мне утешительные письма — вот кто меня понимает! Управляя степняками, он наконец понял, как это сложно — быть облеченным властью.
Что до дроу, то я послал Дэйкрашиаве письмо, все разъяснив и свалив на других (хе-хе, угадайте на кого?). Ответа пока не дождался, но, может, их смутила печать младшего принца Мианорского? Ну да, за временным отсутствием своей, я позаимствовал печать Ледоника. Потом вернул! Значит, сие — не воровство! Да, к слову, меня теперь только Александром и кличут. И никак иначе. Даже Шэм! Нет чтобы Лексом или там Ксаном. Нет! Александр, и точка. Тьфу. Короче, литературно выражаясь…
Хм, еще одна моя идейка. Где-то два дня назад я вспомнил, что теперь являюсь высшим бардом, да еще вошедшим в Круг (Нерт постарался). И естественно, от полнейшей скуки, решил поизгаляться над гитарой, спеть пару песен. В соответствии с моим настроением… Вы понимаете, что получилось. Через день все в замке выли от моего «печального» голоса. А затем пришел герцог Радонежский (Шэм) и самолично разбил гитару в мелкие щепки. Сказать, что я обиделся, — не сказать ничего. Целый день не разговаривал. Даже с самим собой. А сегодня с утра Шэм пришел в мои «покои» и предложил потренироваться с мечом. Я хоть и не ронял злополучную железку, золотых эдак на пять, но размахивал ею, будто разгонял комаров. После часа мучений Шэм плюнул на меня, удивляясь, как я тогда смог, а я со вздохом вспомнил как.
К слову, о судьбе Имперской Дюжины мне ничего не было известно, но наверняка они отправились ко двору, и если не отдыхали, так совершали еще одно безумное деяние невесть в каком уголке мира. Кстати, Эрик в письме говорил, что, когда Рейн увидел свою статую в Даянире, его чуть удар не хватил. А уж глядя на остальные, он вообще истерическим хохотом залился. Ну бывает. Нервы. Я сам с трудом представляю свою статую. Да-да! Свою. Представляю этакого гиганта с огроменной каменюкой в одной руке… К слову, осколок я отдал Эрику. Он умный, знает, что с ним делать.
И вот уже вечер. Я сижу на стене замка. Кстати, обещание никуда не убегать с меня тоже стребовали. И вот сижу, думаю. Смотрю на закат, вспоминаю.
Эх! Как давно это было! Какие прекрасные времена! Казалось, я только вчера всматривался в горизонт, наматывая на ветку… В руках у меня тот самый обрывок веревки. Сохранился. А вот заколочка, без которой я не знаю, что с волосами делать… остричь? Кто бы мог подумать, с каким умилением я буду вспоминать прошедшее! Иэх! Сейчас бы…
…Небо темнело. Печальные звезды неуверенно подмигивали таким же неуверенным теням, скользящим по остывающей после жаркого дня земле… Солнце, из последних сил цепляясь своими рыжими лучами за мир, выхватило кусок замковой стены и, уже обессиленное и усталое, скользнуло по ней. И вдруг зацепилось, застряло на гибкой фигуре, сидящей на еще теплых камнях. Парень лет семнадцати беспечно болтал ногами над пропастью: сейчас он не боялся, что кто-то его увидит. Одежда на нем неброская, обычная. Волосы, черные, как сама тьма, распущены, растрепаны на ветру, отчего только теперь видна тонкая седая прядь…
Вот парень резко вскидывает голову, и ласковые лучи солнца вспыхивают и расцветают в зеленых, как само лето, глазах. Взгляд парня печален. Но тут, словно опомнившись, лицо его преображается ехидной, такой привычной усмешкой, в глазах появляется особый азартный блеск, и он легко подмигивает солнцу: мол, все нормально, прорвемся! Светило, успокаиваясь, расслабляется, и вот его лучи уже не достают стен замка, на которые уже уверен но ложатся сумерки. Парень опускает голову, вновь впадая в печаль.
Шшурх… Сидящий на стене человек в тревоге вскидывает руку к метательным ножам. Рядом с ним появляется тень.
— Кх-кхм… Мастер-вор, имеющий прозвище Ил?
— Угу. Э, стоп, откуда…
— О вашем местонахождении нам сообщил некромант, назвавшийся Эриком.
— И чего вы хотите?
Тень склоняется к уху парня и что-то быстро и непонятно шепчет…
Я смотрю вслед вампиру и улыбаюсь. Что? Да, я обещал не воровать. Да, я обещал не убегать из замка. Но ведь сроки действия обещания не указал! Да и не убегу я. Уйду. К тому же здесь работы — на одну ночь, вернусь к утру, и кто узнает? Эгей, некромант, за тобой должок! Я легко покинул замок. Ну да, буду жалеть. Но потом.
А сейчас…
Хэйя! Сейчас — прочь, навстречу жизни, настоящей, острой, как лезвие клинка моей сестрички, и опасной, как молния в руках Леда, моего братца…
Вампир озадаченно почесал затылок. Да, ему было о чем подумать! Много ли он встречал людей, способных спрыгнуть с нехилой замковой стены и остаться целыми и невредимыми? Вот-вот. На это еще и смелость нужна… или безбашенность. И вампир в который раз убедился, что их Повелитель выбрал правильную кандидатуру.
Нахалка-судьба потерла руки. Может, сейчас она отыграется?
А над Мианором восходила луна…
Часть вторая
ПРОСТЫЕ БУДНИ ИМПЕРСКОГО ПОСЛА
ПРОЛОГ
…Нахалке-Судьбе снова было скучно. Мир словно заснул, погруженный в зимние сумерки. Вьюга мела и мела. Близился конец зимы, что отнюдь не влияло на погоду. Снежные ковры вились в воздухе, переливаясь перламутром печали и грусти. Что можно было разглядеть сквозь эту вьюгу снов, сквозь пелену спокойствия и сонливого умиротворения? Сам Летописец заснул над Всевидящим Зерцалом, а вьюга все мела… Богиня Хаоса не высовывала и носа из своего нового убежища. Ветер бросал колючую пыль в лицо, но не насмехаясь, а из последних сил пытаясь разбудить, разбудить…
В Мианоре царили зимние холода. Солнце тускло преломлялось во льдах и снегах, а в воздухе повисло ощущение остановившегося времени…
В императорском дворце царило, казалось, вечное затишье. Императрица уже без стеснений перекладывала половину дел на плечи своего брата Эвариана.
Заарркиарелл, Сумеречная долина дроу также радовала затишьем — Дэйкрашиава, их королева, отказалась от сбора коллекций.
В Нол-Иалмерите, оплоте светлых эльфов, царило лето, однако не менее спокойное и умиротворенное, — Лессарениэль Оландир смирилась с потерей жениха.
Краммиаррит, гномье королевство, на зиму плевало, что вовсе не мешало ему также пребывать в какой-то спячке.
Степь и та погрузилась в зиму.
Весь мир застыл, отдыхая.
…И только в Академии магов, как и в замке уважаемого герцога Шамира Радонежского, как всегда, царил хаос.
Нахалка-судьба щурилась, пытаясь пронзить взглядом вьюгу, но терпела поражение. Летописец напрасно боролся со сном, вьюга брала верх и заметала, заметала… А ветер пытался разбудить.