Ангелы Миллениума. Игрушка наудачу, стр. 24
— Так ты в банке?
— Да. В головном офисе.
— Валечка, никуда не уходи, я все улажу. Он тебя сейчас примет. Да, а ты к нему по какому делу?
— Вообще-то по личному, но оно напрямую касается Жени. Неудобно, правда, совещание…
— Какое совещание, если пришел друг Жени, да еще и по делу, связанному с ним! Жди, не отключайся. Сейчас, я ему позвоню.
Судя по всему, Лера Владимировна уже связывалась с мужем по мобильнику. До Валентина донесся ее взволнованный голос.
— Вася, ты должен срочно принять… какое совещание? Друг нашего Жени приехал, сидит там у тебя как бедный родственник, а ты его принять не можешь?! Что значит какой друг? Валечка! Ты что, забыл, как они… — Лера Владимировна, по-видимому, что-то вспомнив, внезапно разрыдалась: — Они же… они… да, что ты меня успокаиваешь? Я спокойна!!! Где? Не знаю, в приемной или еще где. Прими его немедленно! Он о Женечке нашем с тобой поговорить хочет. И вообще сворачивай там у себя все — и приезжайте. Я сейчас на стол соберу… Вот и умница…
Голос в трубке зазвучал громче:
— Валечка, ты еще не ушел?
— Нет, тетя Лера.
— Сейчас тебя к нему проведут. Не волнуйся. Только вы потом сразу сюда, к нам домой.
— Как только дела утрясу, — пообещал Валентин, с ужасом понимая, что про этику, этикет и этнос всяких там сверхъестественных существ на сегодня можно забыть. — Дашка меня убьет…
— Что?
— Нет, нет, ничего. Это я о своем. Обязательно приеду. Не знаю, как дядя Вася, а я точно приеду. Так, это, кажется, за мной. Все, тетя Лера, целую, ждите.
Валентин отключил телефон. Из лифта напротив стойки администратора вышла пара накачанных молодцев в фирменных одеждах охраны банка. Только одно в них Валентину не понравилось. У каждого на бейджике красовалась надпись: ЧОП «Страж»…
— Валентин Святых кто здесь будет?
6
— Ну, здравствуй, Валентин, здравствуй… — Василий Петрович вышел в приемную, чтобы лично встретить друга своего покойного сына, окинул его оценивающим взглядом. — Экий ты вымахал, крепыш! Извините, — повернулся он к выходящим из его кабинета членам сорванного Валентином собрания, — основные вопросы мы уже обсудили, а остальное в рабочем порядке.
— Ну разумеется!
— О чем речь!
Управляющие поспешили откланяться, бросая украдкой любопытные взгляды на Валентина. Всем было интересно, ради кого шеф так поспешно свернул собрание. Как только приемная освободилась, Василий Петрович распорядился:
— Анечка, на сегодня все встречи отмени, и никого ко мне не пускать.
— Хорошо, — откликнулась секретарша, — вам что-нибудь принести? Чай, кофе?
— Пока не надо. Лучше держи оборону. Ну проходи, Валентин, потолкуем.
Василий Петрович провел юношу в кабинет, усадил в кресло, извлек из мини-бара-холодильника, встроенного в стену, бутылку коньяка, пластиковый поддончик с нарезкой сервелата, поставил все это на стол, выудил из ящика стола две рюмки — и только после этого сел рядом. Валентин с легкой грустью смотрел на отца Женьки. За эти два года Василий Петрович резко сдал. В некогда иссиня-черных волосах еще нестарого, чуть-чуть за сорок, мужчины пробилась седина, на лице появились первые морщины.
— Давай, Валя, помянем моего сына. — Василий Петрович откупорил бутылку, наполнил стопки. — А уж потом о твоих делах поговорим.
— Дядя Вася, я за рулем, — робко сказал Валентин.
— Об этом не беспокойся, — отмахнулся Василий Петрович, — мои архаровцы тебя до места довезут и тачку твою доставят.
— Ну, если только так, — юноша поднял рюмку, — помянем Женю, дядя Вася.
— Помянем.
— За упокой души.
— За упокой.
Они выпили не чокаясь.
— Вот ведь как судьба-то распорядилась. Ты — единственный из класса, кто даже не стал поступать в институт, а пошел в армию, и вот ты жив…
— Да кто бы меня в институт взял, — поспешил увести разговор в другое русло Валентин.
— Это да. Всегда заводилой был. Все шкоды от тебя исходили. Где служил-то?
— В спецназе.
— Не удивил. А сейчас где?
Валентин выудил из кармана удостоверение и показал его Василию Петровичу.
— Ого! Растешь. А вот моему Женьке теперь… — Валентин Петрович скрипнул зубами, налил себе и Валентину еще по одной. — …Некуда расти. Что ж такое творится-то? Не успели школу кончить — и уже четверых из вашего класса нет.
— Ошибаетесь, Василий Петрович, уже шестерых.
— Как шестерых? Паша, Валя, Сашка, я знаю, мой Женька…
— После Женьки еще двоих не стало. Я вчера на поминках был. Сорок дней. Лешка Черныш на машине разбился. А еще раньше Мишка Селиванов. Самосожжение, говорят. Только я в это не верю. Он же на религии повернут был. Верующий, а для них самоубийство — страшный грех.
— С ума сойти. Они ведь на поминках Жени были.
— Давайте, дядя Вася, и их помянем.
— Давай.
Выпили еще по рюмочке, закусили ломтиками сервелата.
— Как сейчас помню вашу великолепную семерку неразлейвода. Как придете, обязательно набедокурите. То кошку в космос попытаетесь отправить, то над мопсиком нашим измываться начинали, к пограничной службе готовить. Ты всегда заводилой был, а Женьке моему всегда доставалась роль нарушителя границы в моей квартире.
— Так это я из соображений безопасности, — начал оправдываться Валентин, — хозяина пес сильно не покусает…
— Да… ну, давай о твоих делах. Решим их по-быстрому и едем домой, там Лере на тебя посмотреть не терпится. Так какие у тебя проблемы? Чем смогу — помогу.
— Дядя Вася, у меня к вам два вопроса.
— Излагай.
— Первый и основной вопрос. Я хочу разобраться во всех этих смертях. Погибли мои друзья, и я не верю, что погибли случайно. Кстати, если заметите, из нашей компании один я в живых остался.
— А ведь и верно, — нахмурился Василий Петрович.
— С чем это связано, пока не знаю. Может, потому что в Рамодановске меня эти два года не было, может, еще по какой причине. Я хочу разобраться.
— Это официальное расследование?
— Нет, мое личное. Буду вести его в нерабочее время. Я вообще обо всем этом только вчера узнал. Свинство, конечно, но после возвращения из армии меня сразу… скажем так, подпрягли в органы, и… закрутило, короче. А как узнал, решил для себя — наизнанку вывернусь, но до истины докопаюсь!
— Это ты молодец. Правильно. Не забываешь друзей.
— Да как забыть! Мы ж с первого класса вместе. Друг за друга… — на Валентина нахлынули воспоминания.
— Не заводись. Я ведь тоже все помню. С работы как-то прихожу, дверь открываю, а из квартиры мимо меня Женька с лыжной палкой на лестничную площадку рвется. Лыжная палка в июле! Куда? — кричу. Вальку обидели! — отвечает. В окно выглядываю, а там уже вся ваша компания подтягивается — кто с дрыном, кто в карманы голыши заталкивает, а ты вообще трубу притащил. Побитый весь, в синяках. Как ты ее вообще доволок? Она же больше тебя была.
— Со злости, наверное, — невольно улыбнулся Валентин. — Ходынинские меня тогда поймали. Хотел по их улице незаметно проскочить. Спешил куда-то. От души, помню, отметелили. Но мы им потом тоже задали! — Война улицы на улицу в Рамодановске была обычным явлением. — А давайте, дядя Вася, еще по одной за упокой их души.
— Давай.
Выпили еще.
— И как будешь дело вести? — поинтересовался Василий Петрович. — С чего начнешь?
— А вот с дела и начну. Хотелось бы его почитать. Ни заказчика, ни убийцу Женьки до сих пор не нашли, значит, где-то это дело еще лежит в производстве какого-нибудь следака. И потом, я больше чем уверен, что на самотек вы дело не пустили и наверняка наняли кучу частных детективов. Ведь так?
— Так, — кивнул Василий Петрович. — Только к частным я не обращался. Я на это дело нацелил свою службу безопасности. Среди них немало бывших, из органов.
— Дадите посмотреть?
— Дам. А вдруг чего накопаешь. Тем более с возможностями своей конторы.
— Обязательно накопаю. Главное сейчас — понять, кому он мог помешать. Если разобраться, совсем еще пацан. Студент. Ну драка там, я понимаю, молодежная разборка. Так ведь бомбу подложили. Это не на вас, случаем, наезд через него, дядя Вася?