Джо Варвар и Чвокая Шмарь, стр. 26

— Вот уж точно! — закивал головой помощник.

— Однако мы не должны опускать руки! Я создам новый план! И уж он-то не провалится! А этого героя-воителя я уничтожу! — Свои угрозы доктор Блинч перемежал отвратительным хихиканьем. — И полностью подчиню себе Рогатого Барона!

Затаившихся вокруг поляны лесных обитателей тревожили столь громкие звуки; когда голос доктора Блинча достиг немыслимого крещендо, длинноногие хрупкие коромыши зашатались и рухнули без чувств в траву, древесные кролики попадали с ветвей, а устроившиеся на ночлег пернатые мыши — кстати, весьма утомленные бессмысленным сражением со стаей летающих шкафов и буфетов, встреча с которыми привела их в полное замешательство, — решили покинуть насиженные места и, хлопая крыльями, взмыли в небо.

— Ах, звучит просто супер! — восхитился помощник доктора. — Может быть, теперь чашечку чайку со сладкими блинчиками? На одном я создал из глазури твой благородный профиль, господин мой…

— И что бы я без тебя делал, Квентин! — сказал доктор Блинч. — Однако мне необходимо безотлагательно приняться за разработку нового плана. — Он задумчиво погладил себя по подбородку. — Нельзя упускать ни одной мелочи! Необходимо предусмотреть любую возможность того… — Он испытующе глянул на Квентина. — Знаешь, я подумываю о драконах… и о свекольном мармеладе, и еще — о маленьких звенящих чайных ложечках! — Он довольно захихикал, потирая руки. — Да, Квентин, план должен получиться поистине превосходный!

— О, господин мой, как ты великолепен в своей злобной гениальности! — промурлыкал Квентин.

Доктор захихикал еще громче и страшнее.

— Ты еще почти ничего не видел, Квентин! — сказал он. — А ведь я могу очень многое! И ни жалкий Рэндальф, ни кто бы то ни было другой не в силах остановить меня! И вскоре я, доктор Блинч с Хихикающей Поляны, стану править всей Чвокой Шмарью!!! — Последние слова он проревел поистине оглушительно и, точно безумный, закинул голову и уставился в небо.

Книга вторая. Здесь водятся драконы

Пролог

Над Чвокой Щмарыо спустилась ночь; воздух словно застыл, и высоко в безоблачное небо с россыпью звезд поднялись три луны: багряная, желтая и зеленая, Луны, точно три разноцветных прожектора, отбрасывали пестрые пятна света на дома и деревья, на Зачарованное Озеро, плывшее в воздухе, на водопад, как бы соединявший озеро с землей, и на целую армию кухонной утвари, выстроившуюся широким полукругом у входа в просторную горную пещеру.

Слева стояли ножи — несколько аккуратных шеренг, Ножи с обычными лезвиями, с зазубренными, прямые и изогнутые построились строго по ранжиру: скромные столовые ножики, которыми намазывают масло на хлеб, стояли впереди; затем — ножи для бифштексов, хлебные ножи, ножи для овощей и наконец самыми последними стояли тяжелые мясницкие ножи.

Справа по тому же принципу выстроились ложки: впереди ложечки для яиц, затем чайные, десертные, столовые и последними — довольно шумная коллекция шумовок и половников с длинными ручками, которыми они все время толкались, стремясь занять местечко поудобнее.

Между основными «родами войск» помещались все остальные представители кухонной утвари — вилки, венички для сбивания яиц, вертела, лопатки для переворачивания жаркого, различные терки, ситечки, яйцерезки, щипцы для колки сахара и орехов, а также давилки для чеснока.

Все они, казалось, чего-то ждали. Но чего? Этого, похоже, не знал никто. Прошел слух, что исчезла одна из чайных ложек и нельзя начать, пока она не отыщется. Однако поиски ложечки принесли только дополнительные потери. Настроение в войсках падало. Нервно суетились вилки, толкались и пихали друг друга ложки, а ножи для разделки мяса — уж их-то с другими никак не спутаешь! — стали понемногу выдвигаться вперед, непристойно приставая к шумовкам и пытаясь затеять драку с любым кухонным предметом. Находившаяся в центральной части войска и державшаяся очень чопорно яйцерезка нетерпеливо гудела струнами.

Ну когда же наконец!..

И тут кое-что произошло. Щипцы для сахара решительно пересекли пыльную площадку перед пещерой и ловко вспрыгнули на небольшой валун. Лучи разноцветных лун посверкивали на их отполированных до блеска ручках и зубчиках. Щипцы громко постучали по камню, требуя внимания.

Однако никто, за исключением яйцерезки, тут же впавшей в почтительно-выжидательное молчание, даже внимания не обратил на новоявленного «командира». Щипцы снова постучали по камню, на сей раз куда более настойчиво.

Парочка ложек, стоявших ближе всего к щипцам, подтолкнули друг друга и принялись шикать на остальных. Ножи для сыра прекратили болтовню и, задрав вверх свои изогнутые лезвия, дружно повернулись в сторону оратора.

Один за другим успокоились и прочие предметы; в итоге наступила такая тишина, что, казалось, упади на землю легчайшая зубочистка, и то все услышат.

И одна серебряная зубочистка действительно упала со слабым глухим звоном, однако тут же поднялась, лепеча извинения. Сахарные щипцы в третий раз постучали по камню, высоко подняли ручку и, убедившись в полном внимании со стороны слушателей, торжественно взмахнули ею, точно дирижерской палочкой.

И тут же мертвую тишину вокруг разбудила странная колдовская музыка, исполняемая словно на одних ударных инструментах. Бряцанье, перезвон и перестук посуды под управлением сахарных щипцов сливались в стройную мелодию; музыка становилась то тише, то постепенно поднималась до победоносного громоподобного крещендо, и как раз в тот момент, когда она должна была, казалось, достигнуть своей максимальной громкости, к ней неожиданно присоединился совсем иной звук, похожий на глубокий и мощный грохот горного обвала. От этого звука задрожала земля. А исходил он… непосредственно из пещеры!

Сахарные щипцы, одобрительно кивая и яростно размахивая ручками, заставляли посуду играть все громче и громче, и наконец ожидаемое свершилось.

Из угольно-черной пасти пещеры повалили клубы дыма, переливавшиеся в разноцветных лунных лучах. Дым, свиваясь в кольца и спирали, улетал прочь, а из пещеры вновь и вновь слышался громкий грохот или рев; там явно что-то двигалось к выходу.

Наступал рассвет; луны уже зашли, вот-вот из-за горизонта должно было выглянуть солнце. Над Чвокой Шмарью занимался новый день, а в замке Рогатого Барона по-прежнему слышались сердитый топот и ругань; наконец сам Рогатый Барон сбежал по лестнице вниз и вышел в сад.

— Ну где же они, черт возьми? — ворчал он. — Куда они все подевались? Я… Ой, кто это?

— Это я, господин мой, — послышался тихий голос, — Бенсон.

Рогатый Барон посмотрел вниз: у его ног, в пыли, распластавшись на земле, лежал маленький бородатый гоблин, один из садовников барона.

— А, Бенсон… Что ж ты не смотришь, куда идешь?

— Прошу прощения, господин мой! — пробормотал гоблин, вставая на ноги и отряхиваясь. — Я нечаянно. Я как раз приводил сад в порядок перед вашим утренним выходом, вот и отвлекся… — пояснил он, широко поводя рукой.

Рогатый Барон с отвращением огляделся. Столы стояли пустые, навесы и кресла валялись на земле, словно ожидая, когда их наконец поднимут и поставят на место, а небольшой отряд слуг-гоблинов сновал туда-сюда с охапками вещей, то и дело налетая друг на друга и создавая ощущение полного и неустранимого хаоса. Судя по всему, гоблинам вряд ли удалось хотя бы начать приготовления к грядущему празднеству.

— Так, — мрачно сказал Рогатый Барон и схватил Бенсона за рукав. — Это все потом. А их ты не видел?

— Кого? — спросил перепуганный Бенсон.