Древний странник, стр. 17

Квинт попытался ясно мыслить. Надо двигаться быстро, но осторожно. Он понимал, что нельзя просто поворачивать рукоятку лебёдки, сняв крюк и шнур. Она могла заклинить или даже порвать цепь. Нет, перед тем как двигаться вверх, он должен спуститься немного вниз, чтобы освободиться от льда, намёрзшего на направляющих роликах. С охлаждённым и стремящимся вверх летучим валуном это будет нелегко.

— Ты можешь, — бормотал он сквозь зубы, развязывая узлы шнура. — Мы можем, — добавил он, привязывая профессора к сиденью — на всякий случай. Линиус Паллитакс молчал и не сопротивлялся. — Теперь бы отвязаться и одновременно.

Мгновенно клетка сильно накренилась, пытаясь рвануться ввысь. Профессор вцепился в сиденье. Квинт резко рванул все передние рычаги вниз. Это был грубый приём обращения с тонким механизмом баланса, но он сработал. Вместо подъёма клетка резко упала, отваливаясь от скалы. Снег и куски льда взвихрились, отваливаясь вниз. Квинт чуть не вскрикнул от радости, но смог остаться спокойным. Он должен сосредоточиться. Освободив лебёдку, он стал поворачивать её колесо, вращая как можно быстрее. Клетка поднималась, приближаясь к пристани.

Если раньше Квинт замерзал, то теперь ему было жарко. Но лишь когда он отвязал профессора и закрепил клетку на причале, лишь тогда он отёр заливавший глаза пот.

— Пойдёмте, профессор, — сказал он, помогая ему ступить на землю Санктафракса. Он положил оцепеневшую руку профессора себе на плечо, поддерживая его и Помогая передвигаться по доскам пристани. — Скоро придём, — бормотал Квинт. — Нам недалеко.

Но что могло произойти там, внутри каменных сотов? Что могло довести профессора до такого жалкого состояния?

Квинт был не единственным, кого занимал этот вопрос. Как только они поковыляли своей дорогой, из теней снова выступил Бэгзвил.

— Высочайший Академик явно расстроен, — заметил он и завязал узел. — Бледный. Оцепенелый. Поддерживает ученик. — Он завязал ещё один узел и ещё раз посмотрел вслед удалявшейся паре. Улыбка проползла по его грубым чертам. — Разузнать об ученике!

Глава седьмая. Фонтанный дом

В ту минуту, когда Квинт и профессор появились во Дворце Теней, ни Марис, ни Вельма не вышли. Их встретил лишь Твизл, острый слух которого уловил шорохи у дверей.

— О хозяин, — заверещал он, как только взгляд его упал на Линиуса. Его антенны дико задвигались. — Как вы ужасно выглядите! Что, во имя Неба, произошло с вами в этот раз?

— Значит, что-то случалось и раньше? — Квинт нахмурился.

— В таком виде я его ещё не видел. Но и раньше он возвращался из своих ночных походов в жалком состоянии. — Твизл покачал своей громадной угловатой головой. — Проклятые небесные клетки. Он и них убьётся как-нибудь. Я всё время говорю ему, чтобы он хоть помощника с собой брал, но он не слушает.

Квинт ничего не сказал. Может быть, пусть лучше Твизл думает, что состояние профессора связано с клеткой Нижнего Неба. Это избавит его от всяких неудобных вопросов, почему, например, ученик позволил профессору без сопровождения отправиться в каменные соты, а потом всю ночь стоял на месте, не удосужившись полюбопытствовать, что там случилось.

Паук сокрушённо ахал, пока его антенны исследовали дрожащее тело профессора.

— Интересно. Что ты об этом можешь сказать?

— Ничего, — сказал Квинт, не кривя душой.

Линиус вздрогнул:

— Кончено. И всё из-за меня.

— Ну ладно. — Твизл повернулся к профессору. — Я достану какой-нибудь целебный настой. Здоровиковый, например. И в постель. Он выглядит полностью измождённым. И ты тоже, Квинт, — сузил глаза паук.

— Да, — согласился Квинт. Он потёр глаза. — Который час?

— Около пяти, — сообщил Твизл.

— А школа в шесть! — поморщился Квинт.

— Слушай. Я займусь хозяином. А ты иди и ляг на часок. Лучше час, чем ничего.

— И то правда, — утомлённо сказал Квинт. После ночи в Большой Библиотеке и ночи в небесной клетке на сон у него оставались жалкие, клочки. Он повернулся. Когда он уже собирался идти, паук коснулся его плеча.

— Кстати, — сказал он, — никому ни слова об этом вне Дворца. Понятно?

Квинт кивнул. Он уже достаточно долго в Санктафраксе, чтобы понимать. Как говорит Вельма, из-за одного несдержанного языка могут остановиться много бьющихся сердец.

— Буду нем как рыба, — пообещал Квинт.

Не раздеваясь, Квинт рухнул на кровать и заснул, как только голова коснулась подушки. Иной раз ему снилось, что он падает. С самого верха Центрального Виадука, с переходов под потолком Большой Библиотеки, с мостов, из корзины, из клетки Нижнего Неба — размахивая руками и колотя ногами. И всё-таки не падал, каждый раз перемещаясь в новое место, так как даже во сне Квинт знал, что, как только он ударится оземь, сердце его остановится.

Во время падения с Западной Пристани Квинт понял — как часто понимают спящие, — что кошмар его повторяется. Он вглядывался в тени, убеждённый, что в них кто-то прячется, когда внезапно, без всякого предупреждения, лесной белошейный волк прыгнул на него. Жёлтые глаза его светились. Жёлтые зубы сверкали. Он ступил назад, потерял равновесие и начал долгое падение к земле далеко под ним. «Нет этого, нет, проснись, Квинт. Проснись!»

Он открыл глаза. Слабый свет струился через незакрытое окно. Колокол на верху здания Большого Зала бил семь. Квинт огляделся. В школу он опоздал, Словоток взбесится.

— О Марис! — воскликнул он, вскакивая. — Почему ты не разбудила меня?

Он быстро плеснул водой из умывального таза в лицо, запустил пальцы в волосы. Затем он понёсся вниз по лестнице и выскочил наружу. К его удивлению, погода изменилась. Температура поднялась, снегопад уступил место проливному дождю. Подняв воротник и опустив голову, Квинт пошлёпал мимо Факультета Влаги к своей школе. Обогнув Плинт Патриота, он вышел к Фонтанному Дому. Он остановился в изумлении. Впервые он видел это сооружение во всей его славе. Теперь он понял наконец, почему его одноклассники называют его «дырявым ведром». Именно так оно и выглядело в сильный дождь: ведро, из дыр которого хлестали потоки воды.

— Невероятно! — пробормотал он.

Здание венчало гигантское блюдце, которое почти полностью защищало сверху весь купол. В этом блюдце собиралась дождевая вода. Если дождь был слабым, блюдце служило купальней для белых воронов, живших в Каменных Садах. Если дождь был сильный, как в этот раз, блюдце наполнялось, и клапан в его дне открывался. Накопленная вода поступала в купол и через систему труб Выводилась наружу, создавая мощные каскады воды, низвергавшиеся в ров, окружавший здание. Сам ров был украшен скульптурами птицерыб, а в воде плавали настоящие птицерыбы. Зрелище было великолепное!

Квинт сделал последний рывок ко входу и влетел внутрь. Внушительный сорокопут сидел на резном каменном столе при входе. Длинные когти его барабанили по полированной поверхности. Увидев Квинта, сорокопут прищурился:

— Студент?

— Да. Я…

— Имя? — Сорокопут взял перо и разгладил желтоватый свиток, лежащий на столе.

— Квинт. Я…

— Класс?

— Словоток. Но…

Сорокопут сделал пометку и взглянул на Квинта:

— Вы опоздали, Квинт. Профессор Словоток не любит опоздавших.

— Я знаю, но…

— Приберегите свои извинения для него. — Он снова забарабанил когтями по столу.

Квинт мрачно кивнул и направился через вестибюль. Сводчатый потолок гудел под струями воды. Квинт чувствовал себя словно внутри водопада.

Проходя мимо тёмных лакированных дверей младших классов, он услышал, как ученики невыразительными голосами хором декламируют классификацию облаков: «курсив низкий, курсив плоский, амбос широкий, амбос растущий…»

— Внимательней, Пивилт, — услышал он скрипучий голос профессора Лемуэллы Вандаванкс.