Я — вор в законе: Мафия и власть, стр. 55

— Что за херня? — с возмущением пробормотал круглоголовый и заглянул через окошко в салон. Водитель сидел на месте, но, видимо, крепко спал — голова его свесилась на грудь, а лицо приобрело необычайно глупое выражение.

— Вот урод! — выругался круглоголовый. — Закрылся и дрыхнет. Нашел время!

В этот момент все трое руоповцев одновременно заметили какого-то бедно одетого мужичка, безмятежно восседавшего спиной к ним на капоте их престижной машины, составлявшей личную собственность круглоголового. Поведение мужичка, который вместе со всеми своими потрохами стоил меньше, чем запаска «вольво», выглядело как оскорбление святыни. Круглоголовый сдержал рвавшийся из сердца крик, чтобы не спугнуть наглеца раньше времени, крадучись приблизился к мужичку и размахнулся, чтобы нанести ему мощную оплеуху. Однако майор Абрамов — а это был именно он — видел его отражение в стекле своих дешевеньких наручных часов. Мясистая лапища руоповца вхолостую просвистела в воздухе, поскольку жертва совершенно неожиданно пригнулась. Молниеносно развернувшись, Абрамов нанес круглоголовому удар левой под ребра и правой в печень. Тот застонал громко и жалобно, но майор без всякого сострадания сделал то же, что секунду назад намеревался сделать сам руоповец, а именно свалил противника на асфальт страшным ударом открытой ладони.

— Ты что делаешь, гад?! — воскликнул толстяк, бросаясь к Абрамову. Правда, теперь, увидев, как быстро расправился неизвестный мужичок с его товарищем, он уже не проявлял такого напора, как в кафе, и начал топтаться перед Абрамовым, приняв боевую стойку. Спокойное обветренное лицо противника с неестественно светлыми, словно выцветшими глазами, внушало ему неприятные предчувствия.

— Ты чего творишь, мужик? — попытался завязать переговоры толстяк. — Ты знаешь, на кого прешь? Ты кто вообще такой?

Прилизанный брюнет тоже заволновался, одной рукой притиснул Чижевского к машине, а второй полез под свой легкий летний пиджак.

— А ну стоять! — крикнул он, расстегивая кобуру.

В этот момент к нему деловитой походкой приблизился еще один неприметный мужчина и короткой дубинкой, неожиданно выскочившей в ладонь из рукава куртки, нанес брюнету резкий удар по затылку. Тот как раз собирался что-то крикнуть, но осекся на полуслове и застыл с открытым ртом. Затем ноги у него подкосились, и он, издав нелепый булькающий звук, по спине Чижевского съехал на мостовую. Тут толстяк перепугался уже не на шутку.

— Мужики, да вы чего? — забормотал он прыгающими губами. — Вы думаете, что вы делаете?

— Давай ключи от наручников, — холодно произнес кто-то за его спиной.

Толстяк резко обернулся и увидел невысокого темноволосого человека с сильной проседью и недобрыми карими глазами. Капитан Усманов — а это был именно он — держал руки в карманах своей летней куртки. Карманы были совершенно пусты, если не считать книжечки абонементных талонов для проезда в трамвае, однако напуганный толстяк решил, что там непременно должно быть оружие.

— Сейчас, сейчас, — закивал он. — Вот они…

Получив ключи, Усманов расстегнул наручники, сковывавшие за спиной руки Чижевского. Затем он сунул наручники во внутренний карман, пробормотав: «Пригодятся». Толстяка толкнули в спину со словами:

— Руки на капот, ноги расставить.

Быстрому обыску подвергли и его, и стонавшего круглоголового, и брюнета, по-прежнему пребывавшего в бессознательном состоянии. В результате у разведчиков оказались два пистолета в дополнение к тому, который они уже раньше нашли в машине, служебные документы всех троих из «группы захвата», а также того, кто сидел за рулем, выкидной нож, приличная сумма в долларах и пачка папирос, гильзы которых, как определил, принюхавшись, Абрамов, были набиты анашой.

— Травкой балуетесь? — спросил Абрамов, покачав головой. — Ну и менты пошли — тюряга по вам плачет…

— Вот что: кто вас послал, я знаю, — вступил в разговор Чижевский, массируя запястья. — Кто вы такие и где работаете, теперь тоже знаю. Если еще раз появитесь на моем горизонте, можете смело себе гроб заказывать. Все ясно? Ну и хорошо.

— А документы, а оружие? — жалобно спросил толстяк. — Оно же табельное, нас же с работы выгонят!

— А вас и надо гнать в три шеи, — невозмутимо ответил Чижевский. — Да ты еще шмальнешь в нас сдуру или ментов позовешь… Нет, и не проси. Ну ладно, так и быть: вон в том дворе помойка, там найдешь. Извини, иначе нельзя. Ну, мы пошли.

Лебедев, уже успевший переместиться за спину толстяка, коротко взмахнул дубинкой. «Плохой мент» закатил глаза, закачался и рухнул бы на асфальт, если бы Абрамов и Усманов не подхватили его под мышки и не затолкали в салон машины, которую Абрамов до этого между делом открыл ключами, отобранными у водителя. Вслед за толстяком в салон запихнули брюнета. Последним был круглоголовый, который, предчувствуя неизбежный удар дубинкой по голове, попытался отползти на четвереньках в сторону.

Лебедев неторопливым шагом догнал его, вновь последовал короткий замах, глухой удар, и руоповец, дернувшись, распластался на асфальте. Его подхватили и поволокли к машине.

— Эй, ребята, ну-ка идите сюда! — позвал Чижевский, заметив кучку пацанов, удивленно наблюдавших за происходящим. — Будете свидетелями!

Пацаны тут же тронулись с места и, все прибавляя шаг, удалились в сторону метро.

— Что, засранцы, слабо выполнить гражданский долг? — ухмыльнулся Чижевский. — Ладно, пошли, а то они еще ментов позовут.

По проходу между домами полковник и его группа прикрытия направились к Ленинскому проспекту, где осталась их машина. Опасения Чижевского были напрасны — милицию никто не позвал. Однако через некоторое время гулявшие в соседнем дворе люди могли видеть странную картину — как иномарка, разгоняя толпу прохожих, пробирается по пешеходной дорожке во двор, там, набрав скорость, подлетает к помойке, из нее, пошатываясь и с болезненными гримасами держась за головы, вылезают три шикарно одетых молодых человека и начинают с остервенением рыться в отбросах. У молодых людей был такой решительный вид, что гулявшие по двору старухи не решились сделать им замечание, а только внимательно наблюдали за их действиями. Докопавшись до самого дна контейнера и ничего не найдя, молодые люди начали переругиваться, стоя по колено в отбросах. Заметив внимание старух, один из них истерически завопил: «Ну чего смотришь, старая жаба?!» После этого странные гости, не прекращая перебранки, бросились в машину и с ревом умчались, распугивая мирных обитателей двора. Старухи долго обсуждали, кем бы эти люди могли быть, но так и не пришли ни к какому определенному выводу.

ГЛАВА 30

Подмосковный поселок Барвиха, как и другие поселки вдоль Рублевского шоссе, тщательно охраняется еще со сталинских времен, когда советская элита, держась поближе к вождю, проживавшему обычно на кунцевской даче, стала активно осваивать это направление. Собственно, дело было, конечно, не только в вожде — кто же откажется от удовольствия лицезреть великолепные сосновые леса, которыми изобилуют эти места, и живописные виды на Москву-реку, еще не загаженную здесь стоками столицы. В то время целые куски этих берегов вместе с прилегающими лесными участками отводились под государственные дачи, предназначенные для отдыха особо заслуженных деятелей Советского государства. С наступлением демократии заборов и охраны в округе только прибавилось, а новая российская элита оказалась куда более цепкой, чем советская: если та пользовалась служебными дачами, то новые деятели широко использовали все возможности, предоставляемые приватизацией, для того чтобы за бесценок прибрать к рукам дворцы для отдыха и поросшие соснами земельные участки, а тем самым укорениться в престижных местах навечно, независимо от своего служебного положения в будущем. Концентрация важных персон на землях вдоль Рублевского, а также Ильинского шоссе уже давно достигла такой степени, что охранять приходилось не только отдельные дачи, но и целые поселки. Вся территория была разбита на квадраты и нанесена на секретные планы, имевшиеся у специальных подразделений МВД и Службы охраны президента. Непрошеный гость мог наткнуться на патруль в самом неожиданном месте — даже в чаще леса. Пользование любыми плавсредствами в здешних водоемах строго запрещалось, и за соблюдением запрета следила водоохранная милиция. Делалось это, конечно, в первую очередь ради экологии, но в результате к престижным поселкам со стороны реки не могли подплывать всякие подозрительные типы, а обитатели поселков могли не сомневаться в чистоте воды, в которой они купались. Одним словом, безопасность элитных поселков находилась, казалось бы, на высоком уровне. Такое впечатление вполне могло сложиться у случайного прохожего, забредшего в эти места, после того как у него раз пять проверили бы документы, каждый раз настоятельно советуя убираться отсюда восвояси. А если бы прохожий вторично попался на глаза одному и тому же охраннику, то его вполне могли бы забрать для выяснения личности. В самом деле, почему гражданин упорно слоняется там, где не живет? И такое могло случиться с прохожим в том месте, которое вовсе не являлось запретной зоной и где жили люди, не наделенные большой властью, — разные там секретные физики, генералы и их потомки. Все они появились в элитном районе в советские времена — теперь он был закрыт для такой мелкоты, и пропуском в заветные угодья теперь служили деньги и близость к узкому кругу обладателей реальной власти. Зато если человек мог сказать о себе, что приобрел недавно дачу в Барвихе, то тем самым он заявлял о своем стопроцентном элитном статусе. А элиту в каждом уважающем себя государстве принято бдительно охранять. Однако если днем все в престижной округе дышало покоем, то ночью картина менялась: в лесу среди вековых стволов перемещались какие-то таинственные тени, пятна лунного света колыхались на траве полян, от берегов реки, поросших густым ивняком, доносились подозрительные всплески, и казалось, будто кто-то неслышно перебегает между спящими дачами, где не горело ни огонька. Хотя охрана, патрулировавшая территорию особых поселков, давно привыкла к таким эффектам ночного освещения, надежности ей это не прибавило. Даже профессионал, привыкший вести боевые действия в ночном лесу, не смог бы проникнуть взглядом во все потаенные уголки лесной округи, а ведь подавляющее большинство охранников такими профессионалами не были. Конечно, боевая подготовка у них имелась, но подготовка разведчика — это нечто совсем другое. К тому же и непыльная служба по охране элитных дач, в течение которой годами не происходит ничего примечательного, отнюдь не способствует развитию внимания и собранности. Патрулировавшие территорию поселков охранники вполне могли засечь и отловить заблудившегося пьяного туриста, перепившегося гостя, забывшего дорогу к той даче, оттуда он вышел погулять, или даже московского хулигана, вдруг возомнившего себя террористом, однако настоящие профессионалы имели перед ними неоспоримое преимущество.