Лихая гастроль, стр. 53

Григорий Васильевич невольно посмотрел на часы. Оставалось только ждать.

Повернувшись к секретарю, сидевшему рядом, распорядился:

– Пусть будут готовы, мало ли чего.

– Слушаюсь, – отозвался тот и поспешно соскочил с облучка.

Напоминание было лишним, каждый из полицейских был тщательно проинструктирован и знал поставленные ему задачи как «Отче наш», но в душе зародилась какая-то смутная тревога, причину которой уяснить он не мог.

Сколько нужно времени, чтобы, поздоровавшись, войти в квартиру, переговорить с хозяйкой, а потом подойти к окну? Не более пяти минут. С учетом того, что дверь отворят не сразу, можно накинуть еще минуты три. Если допустить, что разговор слегка затянулся, в нем могут прозвучать взаимные упреки, то это будет еще минут пять. Ну, пускай на все уйдет минут двадцать, да и то это будет с большим запасом. Однако прошло уже полчаса, а Евдоким Филиппович не давал о себе знать.

Через несколько минут вернулся секретарь.

– Что там? – спросил Аристов.

– Все готово. Прикажете начинать?

– Еще подождем.

Григорий Васильевич начинал нервничать, хотя со стороны его беспокойство не проявлялось, если, конечно, не считать того, что он дважды крепко сжал губы. Секретарь, сидевший рядом, и вовсе был напряжен, внимательно следил за переменами в настроении Аристова и готов был броситься вон из повозки, чтобы исполнить любой приказ.

Полицейские, притомившиеся в засаде, тоже были полны ожидания и временами посматривали в сторону повозки, где расположился его превосходительство. Однако Аристов по какой-то непонятной причине продолжал медлить. И когда ожидание преодолело критическую точку, приблизившись к шестидесяти минутам ожидания, Григорий Васильевич, тяжко вздохнув, распорядился:

– Ну что, родимые, – посмотрел он на секретаря, – кажется, наш час настал. Выдвигаемся!

Еще через минуту к подъезду дома с двух сторон, вытянувшись в неправильные линии, торопливо двинулось несколько человек в одинаково темных фраках. Следом, помахивая тростью, шел Григорий Васильевич Аристов.

Переведя дыхание, генерал преодолел высокие пролеты и поднялся на четвертый этаж. Шагнув в гостиную, он увидел нескольких человек, сидевших вдоль стены на стульях, явно оторопевших от столь значительного количества полицейских, невесть откуда взявшихся. Среди них, находившихся немного в сторонке, присутствовали артисты Малого театра Митрохин и Дергунов. Однако среди них не было ни Феоктиста Епифанцева, ни Евдокима Ануфриева, ни женщины-мошенницы.

– Что-то часто мы с вами стали видеться, господа! – сурово сдвинул брови генерал.

– Пригласили на обед, не могли отказать, – виновато заговорил Митрохин, угодливо улыбаясь.

– Где хозяйка?

– Тут пришел молодой человек… Ее жених, надо полагать… Бывший… Видно, для разговора, вот они прошли в ту комнату и уединились.

Григорий Васильевич подошел к двери и потянул за ручку. Дверь оказалась закрыта.

– А это что еще за дела? – недовольно проговорил он.

– Видать, заперлись, – высказал предположение артист.

– Ломать дверь! – приказал Григорий Васильевич.

– Как бы того… конфуза не вышло, – высказался со значением артист. – Дело-то молодое.

– Ничего, переживут, – буркнул Аристов. И, сердито глянув на оторопевших полицейских, сказал: – Мне вас подгонять нужно?

Один из них, тот, что стоял ближе к двери, с крупными налитыми плечами, молча кивнув, с силой навалился на запертую дверь. Дверь глухо ухнула, будто бы от боли, достойно выдержав натиск, – лопнул лишь косяк, пустив в комнату злую щепу. Отступив еще на шаг, полицейский втянул голову в плечи и ударил с такой силой, что замок вывернуло с громким треском, и дверь, сорвавшись с петли, распахнулась.

Комната была пуста.

– Ну и где же он тут спрятался? – зло сказал Григорий Васильевич. Помахав кулаком артистам, добавил: – Уж я еще поговорю с вами! Куда ни пойду, вы всюду передо мной толкаетесь…

Напротив высокого окна с откинутыми по сторонам занавесками была узкая дверь. Дохнуло сквозняком, скрипнув, она приоткрылась, как если бы кто-то потянул ее изнутри. Через проем была видна крашенная в коричневый цвет стена явно нежилого помещения.

Быстрыми шагами Григорий Васильевич распахнул дверь и увидел, что она уводила в длинный коридор, по обе стороны которого в гостиничной последовательности располагались двери.

Не оглядываясь, зная, что за ним топают полицейские, он устремился по длинному коридору, который заканчивался широкой мраморной лестницей.

– Проклятье! – невольно высказался генерал. – Вниз!

Первым, увлекая за собой остальных полицейских, сбежал Кривозубов. Григорий Васильевич, чуток запыхавшись, появился минуты через две, крепко стукнув входной дверью.

Мраморная лестница выводила в проходной двор, огороженный с двух сторон глухим высоким забором, третья сторона представляла собой широко распахнутые ворота, через которые была видна жизнь многолюдного города: весело пробегали пролетки, подгоняемые возницами, задиристо, заставляя обращать на себя внимание, проезжали автомобили, а по тротуарам в обе стороны, кто торопливо, а кто неспешно, прогуливались пешеходы.

– Кто стоял у этих ворот? – сурово посмотрел Григорий Васильевич на обескураженных полицейских.

– Агент Непоседов, – виноватым голосом ответил Кривозубов. – Может, он и сейчас там стоит, – показал сыщик в сторону выхода.

Проходной двор был не самым чистым местом Москвы, – с каждого угла так и тянуло смрадом. Было понятно, что сюда уже давно не наведывалась метла дворника. У ворот лежало несколько бутылок из темно-зеленого стекла; надо полагать, в вечернее время подворотня была популярным местом среди бродяг.

Преодолевая брезгливость, Аристов обошел деревянный настил с какой-то материей, видно, служивший бродягам постелью для ночлега, чертыхнулся разок, когда каблуки начищенных ботинок провалились в вонючую жижу.

У ворот со стороны улицы со скучающей физиономией прохаживался агент. Затянувшееся ожидание превратилось для него в настоящую пытку, и он торопил течение времени. Появление его превосходительства в окружении полицейских привело к большому смущению. Неловко улыбнувшись, Непоседов произнес:

– И мышь не проскочила, ваше превосходительство! Служу-с!

– Какая, к дьяволу, мышь! – побагровел от возмущения Григорий Васильевич. – Они убрались из этой квартиры уже час назад! Что ты делал в это время?!

Губы сыщика задрожали от обиды.

– Но позвольте… – забормотал он, покрываясь бледностью.

– Не позволю, черт тебя побери! – все более серчал Григорий Васильевич. – Кто в последний час выходил отсюда?

– Мальчуган один был, в бакалею направлялся, потом вернулся, булки с маком нес…

– Какой, к черту, мальчуган?! Какие булки?! – все более распалялся Аристов. – Я говорю, кто выходил из попадающих под словесный портрет?!

– Никого, ваше превосходительство. Хотя постойте… – его лицо вдруг просветлело от нежданно пришедшей мысли. – Двое выходило, ваше превосходительство, – быстро заговорил агент. – Старик один, весь скрюченный, с сумкой в руках, и монашка. Сразу видно, какие-то побирушки, на господ никак не потянут. Он еще о пакость тут перепачкался и, когда подошвы-то о кирпич вытер, так очень некультурно выражался. Явно не из господ.

– Когда это было? – убито спросил Григорий Васильевич.

– Час как прошел… А иных, кто бы следовал описанию, не было, – горячо заверил агент, глядя на кривые ухмылки полицейских.

Глава 19

НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ

Поднимаясь по лестнице, Евдоким Ануфриев через подъездные окна видел, как подкатили две пролетки с пассажирами. Еще трое сыщиков прохаживались на противоположной стороне дороги, размеренно помахивая длинными черными тросточками. Наверняка у самого парадного входа тоже скрывалась парочка шпиков.

Собравшись с духом, Евдоким позвонил в дверь. Дыхание сперло от волнения, когда в глубине коридора он услышал легкие шаги. Дверь открылась неожиданно широко, и на пороге предстала заметно возбужденная Марианна.