Берег Скардара, стр. 9

Надо сказать, вид у красавицы был совершенно не разочарованный, и это меня даже немного расстроило. Затем мне пришла в голову другая мысль. Все дело, наверное, в том, что нельзя же радоваться отношениям с мужчиной, просто подчиняясь приказу старшего. Должно ведь быть хоть немного романтики, гуляний под луной, красивого ожерелья из сверкающих ракушек, в конце концов. Она же свободная девушка свободного народа. Успокоив себя такими мыслями, я тоже отправился спать.

Войдя в хижину, я первым долгом строго посмотрел на Мириам с Прошкой: никакого блуда за своей спиной не допущу. Но волновался я напрасно: Мириам спала, тихая, как мышка, Прошка, устроившись на противоположной от нее лежанке, посапывал, даже не проснувшись при моем прибытии. Засыпая, я думал о том, что неплохо бы получить проводника до ближайшего поселения. Но как озвучить свои пожелания без знания языка и чем заплатить?

Глава 5

ТУНЛОССКИЙ ЯЗЫК

Среди ночи я проснулся от шума, доносившегося сквозь тонкие стенки хижины.

Прошка был уже на ногах, заслонив собой дверной проем. Снаружи раздался звучавший на очень высокой ноте визг, а затем рев. Послышались встревоженные голоса мужчин, опять чей-то рык, женские и детские крики. Я выскочил на улицу, привычно держа пистолет в левой руке, потому что правая была занята тесаком — почему-то сейчас он показался мне надежнее шпаги. Слева расположился Проухв с багром, древко которого белело в темноте. Небо хмурилось еще с вечера, и сейчас во мгле можно было разгадать только смутные тени.

Потом глаза немного привыкли к темноте, и предметы приобрели более отчетливые очертания. Понять бы еще, что происходит. На нападение врага вроде бы не похоже. Судя по ситуации, в деревню ворвался крупный хищник. И сейчас зверь метался среди хижин, вызывая всеобщую панику.

— За мной, — коротко бросил я Прошке и кинулся в гущу шума. Встретились мы на полпути.

Что-то огромное прыгнуло на меня, когда я пробегал мимо двух стоявших почти вплотную друг к другу хижин. И мне оставалось только вытянуть обе руки в ту сторону, с ужасом понимая, что выстрелить я уже не успеваю. Спас меня Проухв, подставив острие своего багра навстречу зверю и стараясь увести хищника в сторону. Зверь приземлился на бок и тут же рывком вскочил на лапы, разворачиваясь. И Прошка вновь сумел повалить его, давая мне мгновение, которое было необходимо для выстрела. Похоже, я попал, потому что хищник дернулся и упал. Ранение оказалось не смертельным, и следующий мой выстрел догнал зверя уже в полете. Наверное, все сложилось бы чуть удачнее, будь в стволах обычный заряд пороха. Но выстрел с полуторным зарядом дал такую отдачу, что наведение пистолета на цель после первого выстрела заняло чуть дольше времени, чем было необходимо. Второй мой выстрел тоже не прошел мимо, но все же не смог остановить распластавшегося в прыжке хищника. И тут на его пути снова возник Проухв, держащий багор перед собой на вытянутых руках. Я ударил тесаком по голове упавшего на землю зверя, а Прошка воткнул в него острие своего оружия. Подскочивший Муимбус вонзил в тело все еще дергающегося хищника длинный широкий наконечник копья, провернул оружие, затем выдернул и с криком ударил еще два раза. Все. Тело было неподвижно.

И тут вождь начал ожесточенно пинать мертвого зверя, яростно что-то крича срывающимся голосом, а затем уселся на землю. Его поникшие плечи часто вздрагивали. Из темноты осторожно приблизились несколько человек, один из них ткнул несколько раз мертвую тушу наконечником копья — тело по-прежнему было неподвижно. Затем туземцы поволокли зверя на расположенную посреди деревни площадку, туда, где еще вечером пылал огромный костер и было так весело.

Утром мы рассматривали мертвого зверя, и он и сейчас внушал страх. Женщины, собравшиеся на площади, боялись подходить к монстру, рассматривая хищника издали и обсуждая ночные события. Да и некоторые мужчины опасались приблизиться к нему ближе определенного расстояния, которое сами же себе и определили.

Несуразно огромная голова с огромными желтыми клыками и короткой черной жесткой шерстью на загривке, куцый голый хвост с кисточкой. Тело с непомерно широкой грудью, покрытое бурой шерстью в рыжих подпалинах… Я не видел такого хищника раньше, а в моем мире их точно не было. Разве что вымерли давным-давно.

В деревне погибли пять человек, еще несколько получили серьезные раны. И среди погибших была мать Муимбуса.

Что понадобилось этому монстру в деревне, ведь он пришел сюда не охотиться? Или у него волчьи повадки? Ведь серые хищники, когда начинают резать беззащитное овечье стадо, становятся пьяными от крови и не могут остановиться.

Я оглядел тушу. Вот следы от ударов копья вождя, вот — от Прошкиного багра. Здесь — отметина от моего первого выстрела, пуля пробила левую переднюю лапу. От второго выстрела осталась кровавая полоса на лбу, видимо, пуля отрикошетила от лобной кости. Да уж, Проухв, я опять обязан тебе жизнью.

Сам Прошка отделался глубокой царапиной через всю грудь, оставленной когтем зверя, и этой раной он мог гордиться перед Мириам.

Когда девушка обрабатывала ему рану, то посадила его на лавку, но даже в таком положении возвышалась над ним едва ли на голову. Она хлопотала вокруг него, приговаривая: «Букашечка мой», — а Прошка откровенно млел. И вид у него был такой, что он готов один выйти на этого зверя, лишь бы все это повторилось. Затем их идиллия закончилась, потому что Мириам потребовала, чтобы «букашечка» снял штаны — надо было осмотреть раны и там. Тут я тактично вышел.

Объясниться с Муимбусом мне удалось достаточно легко с помощью жестов и рисунков на земле. Он уже не выглядел таким весельчаком, каким был еще вчера, и совершенно не обращал внимания на то, что люди видят, как он рыдает, горюя о погибшей матери.

А я сидел и думал о том, что зря мы вбили себе в голову, что умнее этих дикарей. И пусть сидящий передо мной человек не знает, что Земля имеет форму шара, что существуют такие науки, как генетика или астрофизика, что есть на свете множество неподвластных его сознанию других вещей, зато все его знания сопряжены с навыками и умениями. А вот, например, моя голова забита массой ненужной информации, которая никогда мне не пригодится. Так кто же из нас ущербен?

И разве он не умеет любить или страдать, не умеет определить, что один человек трус, другой негодяй, а третьему можно доверить свою жизнь? Он не меньше нашего, а может быть, и больше, способен восхищаться красотой женщины, любоваться пламенеющим закатом и ощущать, как замирает сердце и на глаза наворачиваются слезы при взгляде на своего только что родившегося ребенка, которого он взял на руки…

Муимбус дал нам людей для сопровождения. Мы отправились на двух лодках — утлых суденышках с каркасом из жердей, обтянутых чьей-то толстой кожей и называемых бароси. Прошка, усевшись в одну из лодок, боялся даже пошевелиться, потому что от края борта до воды расстояние было совсем невелико, всего несколько сантиметров. Но мы в полной мере оценили малый вес суденышек, когда пришлось тащить бароси на волоках. К вечеру четвертого дня пути, оставив лодки на берегу большого озера (к слову, на то, чтобы перебраться через него, у нас ушел чуть ли не весь световой день), мы поднялись вслед за нашими проводниками на высокий холм.

Мы увидели бухту с возвышавшейся посреди входа в нее одинокой скалой. На берегу бухты расположилось селение, я бы сказал, весьма немаленькое, больше похожее на городок. На одном из мысов был выстроен форт.

Особенно порадовало то, что у причала и на водной глади залива виднелось несколько кораблей, и среди них были даже двухмачтовые.

— Нгбочи аика, — указывая рукой на селение, произнес один из проводников, у которого на боку сейчас красовался мой тесак, похожий на мачете. Да, в благодарность за услуги и гостеприимство мы отдали туземцам многие из имеющихся у нас вещей, даже Прошкин багор, взамен которого, кстати, Проухв получил во временное пользование копье.