Общага (СИ), стр. 8

— А что, еще хотите одно ДЗ для себя, персональное? — наглая, жабья морда Лаврентия Гнобиславовича расплылась в ехидной улыбке.

— Нет, — я испугано отскочил от стола. — Не надо.

Скажем так, в тот момент, я даже о Просковине забыл. Подхватив свои манатки, полетел по лестнице (лифт для меня не существовал в тот момент) на верхний этаж, под крышу, в тайную курилку нашей кафедры. Я весь светился, глаза горели, как фонари на ночном электропоезде, хотелось во всю глотку заорать «Ура!» или еще какие-то слова, типа «Жеронимо!», только, в последний момент, осекся.

На меня с укоризной смотрел Серега.

— Я его, значит, ищу по всему институту, а он тут курит! — с улыбкой в 32 зуба, подлетаю к нему, и буквально в миллиметре, останавливаюсь. — А давно ты куришь?

И, быстро посмотрев по сторонам, оценивая обстановку, делаю шаг навстречу Сереге, прижимая его к стене, бегло целую. Потом отойдя на шаг назад, пока не получил его горящим окурком в глаз, заботливо спрашиваю:

— Как ты?

— Проктолог был в шоке, написал мне справку в милицию об изнасиловании, — у Сереги все еще был легкий шок от моего нахального поступка. А у меня остановилось сердце от его слов.

— Что? Ты в больнице… милиции? — во мне все дрожало. Веко решило поиграть в часовой механизм и начало дергаться с завидным постоянством секундной стрелки.

— «Что, что»… съел? — его, обычно спокойное и неподкупное лицо, расплылось в веселой, шаловливой улыбке. — У врача не был, отделался только общением с отцом.

Вот непосредственно в этот момент я даже не знал, что хуже: менты или его папик. Я давно знал, что Просковин из семьи военного, мы с Васькой порой шутили по этому поводу, рассуждая, почему наш «смотрящий за крылом» с такой деревянной мордой ходит. Короче, меня торкнуло. Готов был на колени пасть и умолять сжалиться. Глядя на то, что со мной творится, Серега лишь отвел глаза в сторону и серьезным, чуть грустным голосом продолжил:

— Мой отец, он тоже предпочитает… с мужчинами, — Сережка чуть запнулся, говоря последние слова, как будто подбирая более правильную формулировку. — Точнее сказать, он и не мой биологический отец.

Моя челюсть оказалась лежащей на грязном полу, усеянном тоннами окурков.

— Нихера се! — только и вырвалось у меня.

Не желая продолжать разговор, Серега сделал шаг ко мне, и недолго думая, отпустил мне звонкий щелбан в лоб. Смущенно как-то улыбнулся, и с чертятами в глазах, произнес:

— Следующий раунд за мной. Надо будет опытным путем проверить папины советы, и… ты оценишь на своем очке действие свечей с анестезином, — и пока я собирался открыть рот и заявить, что мое очко его девайс не потянет, Просковин сделал еще один шаг. Практически прижимаясь ко мне и лукаво заигрывая. — Через 2 минуты пара начнется.

— Может, ну его? — у меня появилась надежда.

— Ага, щаз, трахоебище лесное, тебе лишь бы всунуть.

Второй раз у меня челюсть оказалась на полу: Просковин матерился. Да, многое мне еще придется о нем узнать, да я и не против.

— Нет, ты че! Я вообще не такой! — только эти слова я уже говорил, сбегая по лестнице вниз. — Успокойся, я сейчас грохнусь и шею сломаю.

— Не мои проблемы, под ноги смотри, — злобно парировал Серега, все еще держа меня за рукав и таща за собой.

Благо, лестница с чердака была короткой, а возле лифта толпилась тьма народу, которую кроме цели «влезть в лифт», больше ничего не интересовало.

В тесную коробочку лифта мы все же втиснулись и я, без лишнего смущения, прижал Серегу к стене и навалился на него. Ощущения, скажу я вам, были острыми, прямо головокружительными. На первом этаже мы расстались, разбегаясь по разным корпусам, договорившись вечером идти домой вместе.

Стыдно сказать, но на первые пол пары я не пошел: состояние не способствовало учебе, и было весьма дискомфортно в джинсах. Так низко я еще не падал, т.к. пришлось пойти в сортир и решить проблему с возбужденным состоянием.

Второй час пары я тупо проспал на предпоследней парте.

А на третьей паре нашу группу осчастливил своим присутствием Вася. Судя по его виду, мой нескромный друг, бухал без просыха, не первый день.

Час от часу не легче. (от имени Саши)

О Леле я не знал ровным счетом ничего. Эта девушка с нами не училась, и в нашу комнатушку, в общаге, Вася ее не приводил. Поверьте, в моем понимании, последний факт сразу давал 100 очков в пользу ее порядочности. Вторую сотню плюсом она получила за свою готовку. Было время, когда Васька приносил от нее приличные «тормозки», служившие нам с ним замечательной подкормкой. Ну, самый такой конкретный плюс — это конечно то, что ради Лели мой друг перестал таскать в свою постель кого ни попадя. Что до минусов, то одно время ее основным минусом было само ее существование. Правда, сейчас я несколько пересмотрел этот пункт. Одна ночь — и у меня мировоззрение поменялось. Да… а некоторым для этого годы нужны…

И вот сижу я в счастливом ожидании вечера, который по-любому намерен провести с Серегой. Надо же как-то разобраться со всем этим новым мировоззрением и загладить свою вину перед причинным местом Просковина?! Да и самому интересно узнать о Сережке больше, а то мне только общеизвестные факты о нем и известны.

Перед самым началом пары, со всем присущим ему пафосом, вваливается Василий. Положа руку на сердце, могу сказать, что Василием я его называть не люблю: сразу перед глазами всплывает образ нашего механизатора Василия Первомаевича и как бы его стилизованный, мультяшный прототип из «Попугая Кеши». Вася Сороковой был их полной противоположностью — живчик натуральный. Кстати, о живчиках. После того, как узнал, что это слово обозначает непосредственно сперматозоид, стал холодно относиться ко всем газированным безалкогольным напиткам.

Ну, это все лирика, потому как сегодня Вася представлял собой разве что, если сравнивать с активностью клеток человеческого организма, яйцеклетку, т.е. еле полз, опираясь о стены. Сейчас сижу и думаю, что это меня на анатомию понесло?

— Какие люди и без бдительной охраны, — живенько подколол, вплывшее в аудиторию тело, Игорь, наш первый предатель. — Что это ты так себя не бережешь? — глядя на этих двоих, можно с полной уверенностью сказать: они созданы для того, чтобы друг другу портить жизнь извечной, типично мужской конкуренцией: у кого член длиннее или обед вкуснее.

— Потеряйся, ссыкун, жену охранять пиздуй, пока не увели вместе с ее баблосами, — слова были очень резкими, а аромат изо рта Васьки такой концентрированный, что у Игоря пропало всякое желание продолжать дискуссию.

— Эй, вали сюда, че у стены трешься, тряпка? — я задорно махнул рукой Васе, приглашая сесть со мной на предпоследней парте.

Тело моего друга, неестественно медленно и весьма странной походкой, поползло ко мне. Подойдя ближе, он с болью в глазах уставился на стул, а потом очень и очень аккуратно взгромоздил на него свой зад, не отличающийся пышностью размера. Вася, хоть и был из разряда людей, которых проще убить, чем прокормить, в жизни никогда не потолстеет. Завидовал порой я ему. Тут вроде и качаюсь, и бегаю, как сивый мерин, по утрам, а зимой отъедаюсь так, что осенью, купленные на весну джинсы, не оденешь.

— Ну, как оно? Все живы? — в голосе моего друга чувствовалась какая-то издевка. Словно он не знал, как начать разговор, и был бы только рад, если новости будут кровавыми и жестокими, как в новомодных, американских ужастиках.

— Прикинь, я Лаврика сдал, — на радостях выпалил ему самую счастливую новость на сегодня. — Причем все ИДЗ сразу! Полный привет! У меня теперь и доступ к сдаче зачета по нему есть!

Я знал, что устраивать расспрос человеку в таком состоянии, как у Васьки, просто кощунственно, поэтому все отложил на потом. Рано или поздно, он все равно расколется, поэтому спешить не стоит, только дров наломаю. Тем более в класс зашел Желудев, препод по БЖД, такой же призвездный, как и сам его предмет.