Белый воин, стр. 36
Разговор Анаи с Наримой как будто разбил на миг лед, сковавший подсознание женщин, — послышались приглушенные разговоры среди постоянно молчавших эти дни пленниц. Силен бывает дух человеческий: стойко борясь с невзгодами и напастями, душа всегда продолжает тянуться к надежде и вере. Только одна молодая девушка, то и дело всхлипывая, закрывала рот рукой и никак не могла успокоиться.
— Дитятко совсем малое в подполе запрятала, вот теперь и горюет, и сокрушается, — объяснила Нарима, обнимая плачущую.
С рассветом вожак поднял стаю, и цепочка несчастных пленниц потянулась вперед, на север — все дальше от отчего дома…
Глава 17
СХВАТКА
Вечер, нежно набросив темную шаль на высокую скалу, медленно уходил, уступая место своей постоянной спутнице — ночи. Птицы, закончив дела, попрятались в своих гнездах… Только неугомонный легкий морозный ветерок, не нагулявшийся за день, бродил по ночной земле.
Уйдя примерно на километр от следа, Саша вернулся к горному хребту на ночевку. Все-таки привык уже спать на высоте — и безопасно, и удобно. Разведя костер и разложив спальный мешок, он извлек не спящую уже малышку из ее грязных тряпок и запустил в лоно теплого мехового спального мешка.
Понаблюдав, как выброшенное грязное тряпье летит с высоты уступа на землю, Ксандр продолжил хлопотать по хозяйству. Соорудив вокруг костра небольшой очаг из камней, он поставил на огонь котелок со снегом.
Под постоянное агуканье и люлюканье из спального мешка достал небольшой кусок оленины и, нарезав мелкими кусочками, бросил в закипевший котел. Почуяв запах еды, малышка показала свою пухлую мордашку из толстого меха.
— Лю? — спросила она.
— Скоро будем кушать, — ответил, улыбаясь, Саша. Все-таки хорошо, что он нашел ее: теперь не было так одиноко. — Тебя как звать-то? — спросил он, пробуя на готовность вареное мясо.
— Лю, — ответила из мешка кроха.
— Ясно, будем звать тебя Юлей. Как тебе — нравится?
— Лю.
— Вот и ладно. Теперь давай покушаем.
Саня достал вилкой перочинного ножа небольшой кусочек разварившейся оленины и, подождав, пока остынет, вложил теплый кусочек в маленькую ладошку.
— На, помусоль, это вкусно. Я читал, все северные народы детей твоего возраста так кормили.
То ли у Юли уже был такой опыт, то ли это действительно было вкусно, но, в общем, она с удовольствием стала слюнявить свой ужин. Саша внимательно следил, чтобы она не подавилась. Слава богу, все обошлось, и через некоторое время словами «лю-лю» Юля попросила добавки. Накормив вареным мясом и напоив постным бульоном из ложечки перочинного ножа, Ксандр уложил ребенка спать рядом с собой. Из остатков шкуры он нарезал несколько подгузников и одним из них обмотал попку уже вовсю сопящей Юли.
Помыв котелок и растопив в нем чистого снега, он оставил гореть костер на всю ночь — вдруг придется меняться и подмываться этой ночью…
Заснуть долго не получалось. Сколько всего свалилось за день! Он вышел к человеческому жилью, нашел Юлю, которая сейчас мирно посапывала у него под боком. Разглядывая ее в свете огня, Саша не нашел никаких различий с земными детьми: те же светлые волосики, те же глаза, нос и уши…
Интересно, ее мать выжила после нападения? Ведь, спрятав свое дитя от нападавших «босоногих», она в принципе ненадолго продлевала жизнь своей дочери. На чью помощь рассчитывала мать, оставляющая своего ребенка посреди пустого мертвого селища? Так она только отсрочила ненадолго ее гибель. А может, всему виной надежда на то, что ее малышка останется жива? Может, отчаявшаяся мать верила в Провидение? Ведь вышел же сюда Саша, увидев слабый дымок. Да, странное и необъяснимое это явление — материнское сердце. Его мать тоже оставила пятимесячным свертком — пусть на руках придворного мага, пусть под охраной троих лучших воинов, но все же… Альдор уходил в неизвестность, пугающую и смертельно опасную. Но уходил — подальше от неминуемой гибели, унося крохотную надежду, что дитя все-таки выживет. Умирать легче с мыслью, что твой ребенок жив. Когда-то Саша слышал выражение, что самое великое несчастье для родителей — это пережить своих детей.
Лежа у костра в меховом спальном мешке и слушая мерное дыхание малышки, пригревшейся у него под мышкой, юноша еще долго смотрел в темное ночное небо. Что принесет завтрашний день? Победу или горькое поражение? Завтра принц Ксандр выйдет на свою, может быть, последнюю в жизни охоту. Завтра ему понадобятся все его умения, чтобы выжить.
Вереница полураздетых голодных женщин, погоняемых рычащими, скалившими зубы тарками, уходила на север вдоль уже виднеющегося перевала. Утренний мороз как оковами сковывал тело. Многих особенно плохо одетых женщин трясло на холодном ветру. Но они не сдавались: по предложению Анаи самые сильные женщины несли по очереди трех девочек, выбившихся из сил еще в начале дня. Тарки на это никак не реагировали, казалось, им было все равно, чем заняты пленницы — лишь бы не пытались бежать и не плакали.
В полдень небо затянуло серыми, почти черными тучами, казалось, вот-вот пойдет снег. Выбившиеся из сил пленницы стали часто спотыкаться и падать в режущие мерзлой коркой сугробы. Тихо рыча и хрипя, «маленький» тарк остановил передвижение. Он проковылял на своих коротеньких ножках вдоль мгновенно сбившихся в кучку трясущихся женщин, оглядывая их внимательно своими маленькими черными глазками. Видимо удовлетворившись осмотром, он глухо рыкнул что-то белому вожаку. Тот, будто согласившись с «маленьким» тарком, рявкнул на остальных — и три твари, отделившись из основной массы, исчезли в лесу. Расскажи Аная старым ветеранам, что тарки разговаривают между собой, ее бы подняли на смех. Вожака и «маленького» тарка слушались беспрекословно. Это были уже не совсем звери. Как же ошибались лоримы, думая, что тарки — дикие неорганизованные животные. Может быть, все было бы по-другому…
Детей женщины переместили в середину их тесной группы — хоть какое-то тепло. Когда «маленький» тарк остановил колонну, многие просто попадали там, где стояли, стараясь забыться сном. Их больше никто не кормил, и единственной едой пленниц был сухой холодный снег.
Разговоров больше не вели: каждая старалась получить от передышки побольше отдыха. Так и сидели в полузабытье, прикрыв веки и постоянно вздрагивая от холода. Только Аная заметила, что троих тарков, ушедших в чащу, долго нет.
Долгое отсутствие своих подчиненных заметили также вожак и «маленький» тарк. Новый рык вожака — и еще два волосатых монстра, рыча, исчезают в той стороне, куда ушли предыдущие.
«Маленький», подняв клыкастую морду, принялся взволнованно нюхать воздух, ходя вокруг небольшой поляны, где остановилась стая. Четверо особо здоровых тварей, вооруженных длинными тяжелыми дубинами, сгрудились около вождя. Остальные, поменьше, возбужденно озирались вокруг, шерсть на их спинах встала дыбом, некоторые даже тихо поскуливали.
Аная, подтолкнув заснувшую рядом Нариму (они теперь вообще держались всегда вместе), тихо кивнула в сторону забеспокоившихся тарков.
— Что-то почуяли, — прошептала враз очнувшаяся от сна вдова старосты. — Если это ра-ханы, то, наверное, мы уже отмучились. «Клыкастые» не оставляют в живых…
Новость, словно легкий ветерок, пролетела по кучке просыпающихся пленниц.
— Уж лучше от ра-хановых клыков, чем от мороза, — сказала Аная уверенно.
— Скорей бы, — добавила Нарима тихим голосом.
Все произошло внезапно. Аная увидела, как «маленький» тарк вдруг резко остановился как вкопанный. Его широкие ноздри, словно кузнечные мехи, громко втягивали воздух, ловя каждый запах из леса. Наверное, что-то почуяв, он хотел было рыкнуть, но еле слышимый шелест остановил его. Моргнув несколько раз, Аная увидела, как «маленький» тарк оседает с разорванным горлом, не успев издать ни единого звука, как хлещет бурая кровь из его рта и широких ноздрей.
Ее сердце бешено заколотилось, в висках застучали сотни маленьких молоточков. На ее глазах от страшного, неведомого шелеста падали, как подрубленные топором лесоруба, тарки с дубинами. Вожак уже лежал в огромной луже своей черной крови. На поляне остались мечущиеся от страха и бешенства четверо тарков. Они выли и рычали на темные заросли деревьев, скрывающие страшную, невиданную доселе смерть.