Трон, стр. 13

– Просто скажи ему, черт побери, чтобы садился в машину, – велел Финн.

Я продолжала стоять столбом, ничего не понимая, и Финну пришлось объяснить:

– Используй убеждение. Заставь его сесть. Дома разберемся.

Я посмотрела на Риза, при лунном свете его лицо смутно белело, глаз совсем не было видно, но, может, это не так уж важно. Я сконцентрировалась и велела Ризу сесть в машину. Через несколько томительных секунд он с облегчением вздохнул:

– Какое счастье – я снова сижу!

Мэтт сел рядом с Ризом, но не закрыл дверцу, ожидая, что я сяду с ним рядом. Но Финн по-прежнему сжимал мою руку в своей. Обойдя автомобиль, мы подошли к водительской дверце. Я проскользнула в середину и пристроилась на подлокотнике, освобождая Финну место за рулем.

Мэтт попытался возмутиться, но автомобиль уже рванул с места, и Мэтт, чертыхнувшись, на ходу захлопнул дверь. Все остальные хранили напряженное молчание. Мы все были слегка обескуражены, потому что ожидали, что витра дадут нам более серьезный отпор, особенно если вспомнить, как настойчиво они меня преследовали. А все оказалось просто… слишком просто.

– Странно, – наконец произнес Дункан. – Они не предприняли ничего. Они даже не попытались нас остановить.

– Но мы же действительно нанесли им серьезный урон, – пробормотал Туве. – Скорее всего, народ залечивает раны или…

Дункан еще побубнил про то, как все это подозрительно, и весь Андарики такой странный, впрочем, он и не ждал ничего другого… Но никто не поддержал разговор, и Дункан замолчал.

Я устроилась поудобнее на своем насесте. Как только я оказалась в безопасности, мной овладела смертельная усталость. Пристроив голову на плече Финна, я наслаждалась его близостью и сама не заметила, как заснула.

Восемь

Предсказания

Насколько сладок был сон рядом с Финном, настолько же неприятно оказалось пробуждение. Тело все еще ломило после драки с Кирой, да и ночь в дороге не пошла мне на пользу, и, открыв глаза, я чувствовала себя не человеком, а ходячим пособием по изучению судорог, колик и спазмов.

Когда мы добрались до места и я наконец-то выпрямилась, шея буквально заскрипела от боли. Я вывалилась из машины и стала разминать плечи. Мэтт изумленно разглядывал дом Элоры. Это был настоящий дворец, роскошный и величественный, с белоснежными стенами, увитыми плющом и виноградом. Возвышаясь на крутом берегу Миссисипи, он словно парил над водой, опираясь на изящные колонны. Стена здания, обращенная к реке, была полностью стеклянной.

Я очень хотела поговорить с Мэттом обо всем, что случилось, но сначала предстояло разобраться с Элорой. Она снова меня обманула. Если бы я знала, что правитель витра – мой отец, я бы никогда не взяла Риза с собой, не подвергла бы опасности ни его, ни Мэтта.

Еще нужно как-то привести в порядок Риза, ведь чтобы извлечь его из машины, мне снова пришлось воздействовать убеждением. Мы втроем направились ко входу во дворец. Финн и Туве остались у машины.

Финн советовал мне сначала успокоиться, а уж потом искать королеву. Но я не стала его слушать и понеслась к Элоре. Я больше ее не боялась. Ни капельки. Это Орен мог меня покалечить, а самое худшее, на что была способна Элора, – унизить.

Два огромных крыла дворца соединяла ротонда, служившая и центральным входом. Все официальные церемонии происходили в южной части. Там находились переговорные, бальные залы, просторные гостиные для приемов, кабинеты, тронный зал, а также спальня королевы и комнаты прислуги.

В северном крыле располагались бытовые и жилые помещения, в том числе и моя спальня, а также гостевые комнаты и кухня. В самом дальнем конце северного крыла, в светлой угловой гостиной с двумя прозрачными стенами, проводила свободное время Элора. Здесь она читала, занималась живописью – в общем, отдыхала.

– И когда вы собирались мне сообщить, что Орен – мой отец? – потребовала я объяснений, ворвавшись туда.

Королева возлежала на изящной оттоманке, утопая в мягких волнах платья. Даже наедине с собой она была воплощением элегантности. Увидев Элору в первый раз, я позавидовала безупречности ее манер и красоте, но теперь-то я знала, что это всего лишь оболочка. Вряд ли ее заботило что-то кроме внешности и приличий.

Я остановилась посреди просторной комнаты, кипя от ярости. Элора прикрыла глаза рукой, словно дневной свет причинял ей боль. Она часто страдала от мигреней, так что, может, сейчас как раз у нее случился один из приступов. Впрочем, скорее всего, Элора чувствовала себя прекрасно, потому что шторы не были опущены, и яркий утренний свет беспрепятственно заливал комнату.

– Рада видеть тебя живой и невредимой, – произнесла королева спокойно.

– Вот что я скажу, – подскочила я к ней. – Элора, вы должны говорить мне правду. Всегда! Если вы действительно хотите, чтобы я правила королевством, вы не должны ничего от меня скрывать. Интриги и недомолвки никому не добавляют мудрости и справедливости.

– Что ж, теперь ты знаешь правду. – Она наконец опустила руку и устало встретилась с моим рассерженным взглядом. – Почему ты так смотришь на меня?

– Это все, что вас интересует? А больше вам нечего сказать?

– А что еще ты хочешь услышать от меня? – Одним грациозным движением Элора села. Я не сдвинулась с места, тогда Элора встала. Судя по всему, ей не очень нравилось смотреть на меня снизу вверх.

– Меня похитили витра, их король объявил, что он мой отец, а вам совсем нечего мне сказать?!

– Возможно, я проявила бы больше сочувствия к твоему положению, если бы не твой побег. – Элора подошла к стеклянной стене и, обхватив себя за плечи, устремила взгляд вниз, на реку. – Я предупреждала тебя, что не стоит покидать королевство. Мы все в один голос твердили тебе, что так для тебя будет лучше и безопаснее. Тебе было мало нападения витра, чтобы убедиться в их дерзости и беспощадности? Ты сбежала. Своей вины в том, что случилось, я не вижу.

– Я думала, что им сильно от нас досталось и что они больше не решатся на подобное. Мне и в голову не приходило, что у витра есть какой-нибудь повод для охоты за мной, но если бы я знала, кто мой отец…

– Как только ты сбежала, твоя безопасность стала исключительно твоим собственным делом, и ты это знала, – ответила Элора спокойно.

– Элора, я не собираюсь никого обвинять, понятно? Я хочу знать, почему вы меня обманывали, почему сказали, будто мой отец умер.

– Потому что это было проще, чем рассказывать правду.

Ага, врать проще, кто бы спорил.

– Так как все было? – спросила я напрямую.

– Я вышла замуж за твоего отца, потому что так было нужно.

Она замолчала, я даже подумала, что продолжения не последует. Но Элора снова заговорила:

– Витра и трилле враждовали на протяжении столетий.

– Почему?

Элора пожала плечами:

– По разным причинам. Витра всегда были более злобные и агрессивные, чем наш народ, но мы всегда были сильнее, а потому обладали большей властью. А власть притягивает витра, они одержимы могуществом, им нужно богатство, земли, подданные.

– Так вы думали, что брак с Ореном положит конец вековой вражде?

– Так думали мои родители. Они все решили еще до моего возвращения во Фьонинг.

Элора была, как и я, подменышем, но мне об этом она почти ничего не рассказывала.

– Я, конечно, могла воспротивиться их решению. Так же, как ты не согласилась на другое имя.

В последних словах Элоры отчетливо прозвучала горечь. Мое возвращение к трилле подразумевало обряд крещения, во время этой церемонии меня должны были наречь более подходящим именем. Меня эта идея нисколько не вдохновляла, и благодаря витра, которые прервали церемонию своим нападением, мне удалось этого избежать. Элора смилостивилась, и я стала первой принцессой в истории трилле, сохранившей собственное имя.

– Но вы не стали сопротивляться? – спросила я, пропустив мимо ушей ее небольшой выпад.

– Нет. Я поставила благо своего народа превыше собственных желаний. Это качество, которого тебе недостает.