Бандит, стр. 49
Валерий бросился в домик и взбежал на второй этаж.
Заводишко пылал вовсю, со всей бошевской гуманитарной помощью, пшеничной водкой и трупами боевиков: над двухэтажным кирпичным зданием отплясывал красный петух. Если бы не перестрелка, Валерию, быть может, удалось бы вовремя смыться. Но теперь к заводу слетелись пожарные машины и «синеглазки» – местные лейтенанты получали, и хорошо получали, от Шерхана за поддержание спокойствия в контролируемом им районе, и потому ноль-вторые прибыли на пожар даже раньше ноль-первых – деньги-то надо отрабатывать!
От близкого огня было жарко, дым, задуваемыи то и дело в окошечко, щипал глаза. Автомобильная дорога за насыпью была, светла, словно днем: и у этой по-дневному светлой дороги Валерий увидел черную «Волгу», из которой выпрыгнуло несколько оперативников и толстый человек с пистолетом в руке.
Оперативники побежали вперед, а толстый человек не мог угнаться за ними. Он быстро перешел на шаг, а потом остановился как вкопанный близ узкоколейки и стал внимательно что-то рассматривать у себя под ногами. Валерий догадался: кровь! Его, Нестеренко, кровь.
– Воронцов! – подозвал толстый человек.
– Обожди, я проверю этот домик.
Оперативники остановились. Толстый человек пошел по дорожке, переваливаясь по-утиному и бережно неся перед собой пистолет, словно домохозяйка – кошелку яиц. Валерий отпрянул от окна и вжался в угол. Правый его каблук въехал в чье-то подсохшее дерьмо, оставленное здесь день или два назад, в нос шибанула нестерпимая вонь. Голова Валерия налилась тяжестью и гудела, как большой шмель в стеклянной банке. Он уже потерял слишком много крови.
Дверь внизу скрипнула, и по первой комнате заметался луч фонарика.
Валерий покрепче сжал левой рукой пушку. Тяжелая, сволочь. Там, кажется, было еще четыре маслины. Валерий подумал, что сейчас маслин будет меньше и пушка станет легче. Луч фонарика поднялся повыше, и вслед за ним заскрипели кожаные туфли. Толстый человек, фыркая и отдуваясь, поднимался по лестнице.
Голова Валерия кружилась все больше и больше, перед глазами плавали разноцветные амебы. Валерий стал поднимать руку с волыной, но ее неудержимо тянуло вниз, словно какая-то сука решила вот на этом пространстве поменять гравитацию Земли.
Толстый человек поднялся наверх и вышел из-за печного столба. В левой руке он держал фонарик, который бил Валерию прямо в лицо, в правой – табельный «макар». Валерий узнал следователя Аршакова. Его толстое, с вывороченными губами лицо было очень хорошо видно в отблесках ближнего пожара и тоже было покрыто капельками пота.
Аршаков стоял, наставив на Валерия свою пушку, и молча глядел ему в глаза. Валерий все пытался поднять руку с тысячетонным пистолетом.
– Вазген Аршалуисович, – позвали снизу, – как вы там?
– Нет здесь никого, – громко отозвался Аршаков, – бомжи когда-то жили.
Повернулся и стал спускаться вниз. Когда менты ушли, Валерий закрыл глаза и тихо сполз по стенке вниз, каким-то сектором мозга понимая, что вот сейчас он и сядет задом в дерьмо, на которое уже наступил каблуком…
Глава 9
На следующий день, около трех часов пополудни, когда господин Иванцов только-только воротился с Белорусского вокзала, откуда сын его спешно отбыл к тетке в Минск, в дверь его позвонили.
Поглядев в глазок, Иванцов увидел двоих – Шакурова и Нестеренко.
Иванцов отпер дверь.
Нестеренко был довольно бледен, Иванцову бросилась в глаза плотная кожаная куртка, надетая на нем, несмотря на жару. По чуть заметному утолщению на правом рукаве Иванцов сообразил, что рука Нестеренко перебинтована, и, верно, не потому, что он пил чай и облил ее кипятком.
Шакуров поддерживал Нестеренко: судя по всему, это он привез его сюда.
– Есть разговор, – не двигаясь, сказал Нестеренко.
Юрий Сергеевич опустил голову.
– Валерий, если бы ради Андрея они приказали мне убить вас, я бы и это сделал. – Разговор не о сыне.
– А о чем же? – искренне удивился Юрий Сергеевич.
Валерий молча, не снимая куртки, прошел в гостиную, и Юрий Сергеевич с сожалением вздохнул, глядя на крупные грязные следы на ковре.
Шакуров же осторожно снял ботинки и проследовал в гостиную в чистых носках с красными стрелками.
Валерий уже сидел, развалясь, на диване. Он ткнул пальцем в кресло напротив себя и, когда Юрий Сергеевич сел, продолжил: – Остается невыясненным тот вопрос, который задавал Сашке следователь: с чего это вы, Юрий Сергеевич, отстегнули шесть десят штук двадцатитрехлетнему хулигану, три дня как от хозяина? Помните, каким я к вам пришел? Вот в таком же виде и пришел, – засмеялся Валерий, тыча пальцем в синяк под скулой.
– Что за чушь, – изумился Юрий Сергеевич, – понравился, вот и дал.
– А подо что?
– Как подо что? Под мороженое.
– Это я, дурак, думал, что под мороженое! А вы мне ссуду дали под мои кулаки, под Афган! Под убийства! И в контракте этого не написали, чтобы я не спросил с вас на два процента меньше! Валера и швец, и жнец, и на дуде игрец! Валера и бандитам холку намнет, и под пули пойдет, и квартиру вам отдаст! Господи! Сашка еще тревожился, что у меня синяк был со спелую сливу! Да будь у меня синяк со спелый кокос, вы бы мне вдвое больше дали! – Да что ты говоришь, Валерий!
– Я еще не все говорю! Как вы думаете, Юрий Сергеевич, почему наехали на Шакурова?
Лицо Юрия Сергеевича сморщилось от недоумения в печеное яблоко.
– Что за странный вопрос? Откуда я знаю, к кому цепляются бандиты? – Эпизод первый, – сказал Валерий.
– Ведь Шакуров в некотором роде ваш филиал. Рыжий был мужик тщательный, учитывал все до десятого знака после запятой. Он знал, что Шакуров – ваша точка. И он должен был знать, что Шакуров немедленно обратится за помощью к вам. А вот откуда он знал, что Шакуров эту помощь не получит?
Юрий Сергеевич побледнел. – Вы на что намекаете?
– Эпизод второй, – продолжал Валерий, – чтобы обсудить ссуду, вы повели меня в кабак. Именно в «Соловей», где и нарвались на Шерхана. Шерхан пригласил меня за свой столик. Конечно, это могло быть случайной встречей. Но вот беда – Шерхан пригласил меня за свой столик, послав мне бутылку антифриза. Хотел, что бы меня проняло и чтобы я вспомнил, от чего сдохла моя пьяная матушка. Я тогда здорово разозлился, а потом подумал: откуда у Шерхана с собой был антифриз? Он что, официанту сделал такой заказ? Или сбегал в аптеку напротив? Где в одиннадцать вечера, в знойное московское лето, можно в пять минут достать антифриз? Или Шерхан привез с собой бутылку в ресторан, зная, кого он встретит? А кто ему мог сказать, кого он встретит?
Юрий Сергеевич повесил голову.
– Это он велел вам привезти меня в «Соловей»? Да?
– Да, – еле слышно прошептал бизнесмен. – Громче! Не слышу!
– Да! Да! Это все?!
– Нет, не все. Остается один неясный вопрос: кто разбил в эту ночь мою тачку?
Шакуров изумленно взглянул на Валерия.
– Да-да! Ведь как все было? Я навешал Рыжему подарков, и Шерхан как бы это стерпел. Мы поспорили в кабаке, он на мне посидел и говорит: ладно, подписываем договор о мирном сосуществовании. И вдруг я выхожу из ресторана – и бац! Тачка моя с перевернутым брюхом. Что я думаю? Ах ты,| думаю, такой-сякой, ну держись, Шерхан, сейчас я твоей фирме устрою аудит по полной выкладке!
Валерий развел руками.
– А потом при мне Шерхан и Рыжий поругались, и каждый орал, что он моей тачки не гробил. А ведь они, знаете ли, не первоклашки в белых передничках, им что тачку угрохать, что человека завалить… Так кто же ее угробил, а, Юрий Сергеевич? Юрий Сергеевич молчал.
– Не хочешь говорить? Так я сам скажу. Ты ее и угробил. Когда тебе Шерхан приказал привести меня в кабак, ты не очень-то огорчился. Ты в меня крепко верил и верил, что я сумею справиться с Шерханом, особенно если пожаловаться: «Вот, мол, из-за тебя, Валерий, Шерхан на меня сейчас глаз положит…» Но вышло по-другому. Мы помирились. Уж не знаю, что на Шерхана нашло, – Рыжему он своему хотел хвост накрутить или какая другая причина, мы помирились. Ты когда это увидел, чуть суп в штаны не сделал со страха. И тебе уже стало мерещиться, что завтра я с Шерханом снюхаюсь, а послезавтра он возьмет меня на место Рыжего… И поскольку такой вариант тебя не устраивал, ты организовал кого-то из своих мальчиков побить в ту же ночь мою тачку… Так?