Девочка и химера, стр. 5

– Эви!

– Промахнулась, – пожала плечами Эвелина. – До вешалки не долетело.

Ага, промахнулась, как же. Эдвард бы поверил, если бы не видел, как она вгоняет ножи в мишень. Остаток дня они промолчали. Эвелина сидела в кресле у окна, читая очередной том истории Древнего Китая. Уже пятый год она подбивала брата уехать в Поднебесную, на стажировку в один из китайских цирков.

«Эд, ты погляди, что они вытворяют, – восторженно тыкала она в экран ноутбука, где проигрывался стотысячный ролик, скачанный с Youtube. – Нет, ты видишь?»

«Я вижу большие успехи в жестком цигуне [2], – мрачно отвечал брат. – У меня нет никакого желания пять лет колоть себя копьями, лежать на гвоздях и разбивать головой бетонные плиты. Фокусы это все. Ты видела у них качественную воздушную акробатику?»

Здесь сестра сбавляла обороты и признавала, что в воздушной акробатике азиаты не преуспели. Но зато в других видах… И разговор заходил на новый круг. Эдвард понимал, что ей не дает покоя. Все они здесь, в «Магусе», ущербные. Все от рождения лишены своего призвания, и все опасности манежа – лишь жалкий заменитель. Они не могут жить своей подлинной жизнью. Жизнью людей Договора. И каждый ищет способ хоть как-то утолить сосущую тоску.

Если бы только «Магус» был обычным цирком, а они – обыкновенными циркачами!

Эдвард поднялся с кушетки и прошел на кухню.

– Чайку? Тебе какой заваривать?

– А как ты думаешь, что я буду пить?

– Разумеется, белый чай, собранный в провинции Фуцзянь на высоте не менее тысячи метров, – ухмыльнулся Эдвард. – Сорт «инь чжэнь» [3] – «серебряная игла». Я с твоим Китаем скоро рехнусь.

Он заварил себе кофе, подождал, пока чайник остынет до 80 градусов (иначе он все испортит, этот чертов чай стоил бешеных денег), и заварил щепотку светло-зеленых листьев в глиняном чайничке.

– Прошу вас. – Он с поклоном подал поднос с чайным набором.

Эвелина отложила книгу, наполнила пиалу на две трети и бережно поднесла к губам.

– Он проясняет зрение, наполняет силой конечности, от него начинают свободно двигаться все сто суставов, – процитировала она. – Этот чай легко справляется с сотней видов болезней, и по своему воздействию он подобен божественной сладкой росе.

– Аминь, – согласился Эдвард и шумно отхлебнул растворимый кофе.

– Варвар. – Эвелина тронула пиалу губами, поставила на столик, и тут в дверь постучали.

– Заходи, Марко, не заперто, – крикнул Эдвард.

– Вы когда Дженни видели? – с порога спросил фокусник. – Третий час не могу найти.

– После репетиции не видели, – близнецы переглянулись.

– Я думал, она давно дома, – удивился Эдвард. – Может, к Людвигу заглянула? Сидят с Джеймсом, телевизор смотрят.

– Нет, – Марко задержался на пороге. – Еще раз в шапито посмотрю.

Дверь хлопнула.

– Странно, – озадачился акробат. – Где же она?

– Да зависает где-нибудь, – отозвалась Эвелина, зажмурилась и отпила еще один глоток.

Глава третья

Так не бывает. Так не бывает!

– Помогите!

Пусть ее услышат Эдвард и Эвелина, Людвиг, Джеймс, пусть ее отыщет Брэдли или даже его медведь, пусть появится хоть кто-нибудь из цирка.

Тишина и тьма.

Девушка села на пол и положила голову на руки. Происходило что-то непонятное, «ни-за-что-на-свете-не-возможное». И она не знала, что делать.

– Так не бывает, – всхлипнула девушка.

Тьма молчала. И Дженни почудилось, что она висит в непроглядной черноте глубочайшего космоса, куда не попадает ни капли света от всех звезд Вселенной. Как она здесь очутилась и где находится это «здесь»? Она чувствовала, что сейчас Дед, Эвелина, Эдвард, цирк «Магус» и все его обитатели далеко-далеко от нее, потерявшейся в неизвестной бесконечности.

– Не бывает так! – Дженни ударила кулаком о пол. – Выпустите меня!

От удара заныли пальцы, но девушка неожиданно обрадовалась. Пол! Как же она могла забыть – ведь по-прежнему под ногами у нее картонное днище этой чертовой коробки, метр на метр в сечении, чтоб его так. Выкрашенное черной краской! Она знала каждый миллиметр этого «шкафа» – сама же красила его в прошлом году! По крайней мере хотя бы частица дома все еще с ней.

«Хорошо!» – девушка решительно встала.

– Я не знаю, где я, не знаю, как тут оказалась и почему. Но я найду выход, – ей казалось, что там, в темноте, ее слова слышат и слушают. Внимательно слушают. – У меня нет ни меча, ни светильника, – продолжила она, уже не совсем понимая, что говорит. – Я сама себе меч и светильник, и нет тьмы, которая меня погасит. Пустите меня, или я пройду сама!

Нет ответа. Тьма обнимает ее, обертывает лицо мягким покрывалом, обволакивает, тянет вниз. Не слышно ничего, кроме дыхания Дженни и стука сердца.

Девушка шагнула вперед. Первый шаг дался легко. Второй – будто подвесили по десять килограммов на каждой ноге. А третьего не было, словно кто-то прибил ее к полу, схватил, как мошку, вклеил в липкую смоляную тьму. Жужжи-трепыхайся, никуда тебе не деться.

Не знал этот неведомый, кто такая Дженнифер Далфин. А может, и знал, да недооценил.

– Де-ла-ем раз… – выдавила Дженни и, стиснув зубы, невероятным усилием сдвинула правую ногу. Чуть-чуть, буквально на пару миллиметров, но сдвинула!

– Де-ла-ем два. – И левая нога, преодолевая чудовищное притяжение, переступила вперед.

Она перевела дух. Что происходит, где она? Как вообще возможно потеряться в маленькой картонной коробке за кулисами цирка?! Дженни знала только одно: что-то или кто-то не пускает ее, не хочет, чтобы она прошла, и, значит, идти – надо. И со всей решимостью Дженни рванулась вперед, вложив в этот бросок усилие каждой мышцы. Рванулась до звона в ушах и хоровода белых искр, вспыхивающих в глазах. Рванулась так, что словно выпрыгнула из собственного тела, и белые искры, кружащиеся вокруг, сложились в ослепительную радужную вспышку.

…Картонная стенка отлетела с грохотом, и Дженни рухнула прямо на грязный пол.

– Кого там черт принес? – возмутились на манеже. – Джеймс, если это Брэдли…

– Это я! – восторженно завопила Дженни, не помня себя от восторга. Она узнала этот голос – голос Людвига Ланге, узнала этот тусклый свет лампочек в коридоре, узнала еще не развеявшийся медвежий запах. Она дома! Невероятный непонятный кошмар закончился.

– Джен? – Джеймс заглянул в коридор. – Где тебя носит? Марко уже с ног сбился – пятый час тебя ищет.

– Как это? – опешила девушка. – Меня минут десять не было.

– Сейчас уже семь вечера, а тебя никто не видел с двух.

– Сколько-сколько? – Дженни в растерянности присела на остатки «волшебного шкафа», но моментально подскочила. Нехорошие чудеса вовсе не прекратились вопреки ее ожиданиям, и лишний раз прикасаться к этой коробке ей не хотелось. Чувствовала она себя не слишком хорошо – на руках засохла горчица и перец, трико в пыли, а в глазах до сих пор плавают белые искры от удара о стенку.

– Семь вечера, – повторил Джеймс, разглядывая ее, как редкий вид динозавра. – Шла бы ты домой, Джен. И еще – Людвиг еды накупил, так что те хот-доги я тебе дарю. Брэдли ты классно уделала.

– Да, неплохо получилось, – пробормотала девушка. – Значит, семь вечера? И вы с Людвигом репетируете? Ну да, вы же всегда в шесть часов начинаете. Ладно, я тогда пойду, хорошо?

– Так иди, – с легким недоумением разрешил мальчик и вздрогнул от крика, прокатившего по коридору.

– Доннерветтер, Джеймс!

– Иду, Людвиг! – мальчик исчез.

Девушка осталась одна в пустом коридоре. Над головой висела тусклая лампочка в облаке слабого света. А за пределами его темнота была только гуще. Она таилась в углах, хватала за ноги длинными тенями, оборачивала покрывалом привычный реквизит, превращая лица давно знакомых вещей в гримасы ужаса – будто из них полезла пугающая, неведомая людям изнанка. У Дженни слегка закружилась голова. Голоса Людвига и Джеймса начали затихать и отдаляться, а лампочка тревожно заморгала. С каждой вспышкой коридор перевоплощался, будто вещи пользовались кратким мигом полумрака, чтобы измениться еще больше. «Ничего не кончилось!» – с ужасом поняла девушка и кинулась к выходу. Мрак позади прибавил в объеме. Он расползся во все стороны, как пухлое черное тесто, уперся в стены и волной покатился следом за девушкой.