Журнал «Если», 1994 № 10, стр. 20

В шкафчике в десяти футах от него хранился скафандр. Но Джон был не в состоянии отстегнуть привязные ремни, державшие его в кресле. Электрический разъем вышел из строя, а механический был покорежен. Он рванул пряжку, но тщетно.

Дышать становилось все труднее. Снова нахлынула паника, побороть которую он не сумел.

Джон II сделал судорожный глоток и закрыл глаза.

Открыл их Джон I.

Захлестнувшая его боль казалась невыносимой. В бегстве от нее он рухнул в темноту.

И снова пилот открыл помутневшие глаза. Первое мгновение он ничего не видел, но потом ему удалось сфокусировать взгляд. Он смотрел прямо перед собой, и в глазах его не было и следа здравого смысла.

Ибо Джон III был ближе к своему животному естеству, нежели человек разумный, когда-либо ступавший по Земле. Выжить — вот и все, что он хотел. Выжить и спасти корабль. Он смутно помнил о Джоне I и Джоне И, но в случае необходимости мог прибегнуть к их памяти. Сам он не вспоминал и не мыслил ни о чем, кроме боли. Рожденный в боли и существующий в боли: всем его миром правила одна сплошная боль.

Джон III был глубоко имплантирован в сознание Джона I. Когда даже второе «я» не может спасти корабль, когда все усилия оказываются тщетны, в последнем рывке на помощь должен прийти Джон III.

Он был предназначен не для решения тонких и сложных проблем. Увидеть — сделать. Память Джона I подсказала ему: «Добраться до скафандра!» Он попытался встать и понял, что не может этого сделать. Двумя руками он рванул ремни, но они не поддались. Дело в застежке; он должен открыть ее!

Из всех инструментов у него оставались только руки. Он засунул палец в пряжку и рванул ее. Палец согнулся, хрустнул и сломался. Джон III не почувствовал боли. Он вообще ничего не почувствовал. Он пустил в дело второй палец и снова потянул. Второй палец почти справился с задачей, но Джон ободрал его до кости. Он ухватился за пряжку третьим пальцем. Пряжка наконец сломалась, когда он зацепил ее большим пальцем. Изуродованная и переломанная кисть безвольно повисла. Он с усилием выдрался из кресла. Бедро правой ноги сломалось в тот момент, когда лопнул нижний ремень. Подтягиваясь на правой руке и отталкиваясь левой ногой, он пополз к скафандру.

Дышать становилось все труднее. Он непрестанно моргал, стряхивая ледяные кристаллы, налипавшие на ресницы. Его сердце билось вчетверо быстрее, доставляя кислород борющемуся телу.

Джона III не беспокоило то, что с ним происходит. Его мир всегда был только таким. Единственное, что он мог сделать, чтобы снова впасть в счастливое забытье, это завершить начатое. Только так. Он никогда не знал и его никогда не учили тому, что смерть — тоже путь к спасению.

Он старательно освободил скафандр от зажимов и влез в него. Повернул тумблер подачи кислорода и застегнул последнюю молнию. И со вздохом облегчения закрыл глаза.

Джон II открыл глаза и почувствовал боль. Но теперь ее можно было терпеть, ибо ситуация изменилась. Аварийная заплата прекратила утечку воздуха, и, пока компрессоры повышали давление, пилот изучал контрольную панель. Корабль должен был переходить на вспомогательную орбиту. Джону надо было брать управление в свои руки. Это все, что от него требовалось.

Когда давление достигло семи фунтов, он расстегнул скафандр и оказал себе первую помощь. Он был удивлен, увидев, в каком состоянии находится его правая рука. Он не помнил, как это произошло. Поспешив закончить перевязку, он вернулся к ремонту.

Джон так никогда и не узнал о существовании Джона III, этого безвестного спасителя, способного на смертельный рывок и теперь покойно спящего в глубинах его существа. Джон I был уверен, что вытащил их из этой передряги Джон II. Джон II даже не задумывался над такими вещами. Его дело — вести корабль.

Джон медленно восстанавливал силы в госпитале на Юпитере-8. Он был потрясен, увидев, как изуродовано его тело, но опасность, по мнению врачей, миновала. Боль еще долго мучила его, но он не обращал на нее внимания. Это была недорогая цена за все, что ему досталось.

Он больше не был лжецом. Он был пилотом — пусть даже на несколько секунд.

Он видел звезды.

Игорь Царев

ЗА ГРАНЬЮ ВОЗМОЖНОГО

Медицина утверждает, что вода, из которой, как известно, на 90 процентов состоит человек, при замерзании расширяется и буквально разрывает клетки тела на части. Выжить в такой ситуации нет никакой возможности. Однако известен не один случай, когда люди умудрялись все же остаться в живых после смертельной схватки с морозом. Вот лишь несколько примеров.

В марте 1961 года в морг больницы одного из совхозов Казахстана доставили труп мужчины. В акте осмотра была сделана запись: «Окоченевшее тело полностью обледенело, без признаков жизни. Температура на поверхности ниже нуля по Цельсию. Глаза раскрыты, на них ледяная корочка. Пульс и дыхание не прослушиваются. Диагноз: общее замерзание, клиническая смерть».

Вопреки заключению, доктор П. Абрамян принял энергичные меры для оживления пострадавшего: согревание теплой водой, стимуляция сердечной деятельности, искусственное дыхание. Через полтора часа усердной работы тракторист В. Харин пришел в себя. Ему, правда, ампутировали пальцы рук, но он остался жить.

Схожий случай произошел в Токио в 1967 году. Лето выдалось жаркое, и водитель рефрижератора М. Сайто решил немного отдохнуть в морозильной камере грузовика — постоять среди блоков «сухого льда»: Дверь неожиданно захлопнулась. Когда водителя хватились и вскрыли дверь, Сайто полностью закоченел и не подавал признаков жизни. Но после экстренной медицинской помощи он был спасен.

Значит, действительно существуют некие неведомые возможности человеческого организма, способные в экстремальных случаях буквально удесятерить нашу жизнестойкость. И, конечно, подобные проявления могут быть связаны не только с сильнейшим переохлаждением.

Известны и факты, когда человек приходил в себя будучи уже закопанным в могилу.

Трагическая история произошла в провинции Асир на юге Саудовской Аравии. Некий Муаттак Зафир Аш-Шахрани заявился домой через сутки после своих похорон, пролежав в могиле более 28 часов.

Причиной смерти Аш-Шахрани послужил удар по голове, нанесенный крылом ветряной мельницы. Родственники, не сумев привести пострадавшего в чувство, завернули его в саван и захоронили.

По словам «мертвеца», он пришел в себя «от топота копыт овец» и стал кричать. Пастухи, услышав странные звуки, разрыли землю. Но увидев шевелившегося человека в саване, в ужасе разбежались. Муаттак с трудом добрался домой. Но там его ждал новый удар. Когда мать и сестра увидели его в дверях, то упали замертво — сердце не выдержало потрясения.

Удивительное дело, порой человек умирает от укола булавки, а иной раз его буквально ничто не берет. И вряд ли стоит здесь определять какие-нибудь закономерности. К сожалению, наша система самосохранения действует безотказно далеко не всегда. Многие моменты проявления подобных, прямо скажем, сверхчеловеческих возможностей пока остаются никак не объясненными современной наукой. Однако жизнь множит примеры, поистине выходящие за грань реальности.

В архиве музея медицинского колледжа в Массачусетсе зарегистрировано происшествие, которое известно специалистам, как «американский случай травмирования ломом». 13 сентября 1847 года стало несчастливым днем для Файниз Гейнджа, мастера железнодорожного участка Рут-ланд-Берлингтон. Он закладывал взрывчатку, готовясь к взрыву, и утрамбовывал порох в шпуре железным прутом диаметром 1,5 дюйма. Прут, наткнувшись на камень, высек искру, грянул взрыв. Лом вылетел из шпура и, ударив Гейнджа в скулу, пробил голову. Товарищи доставили окровавленного, но не потерявшего сознания Гейнджа в отель, находившийся на расстоянии полутора миль от места происшествия — единственное место поблизости, где могли оказать медицинскую помощь. Прибыв туда, Гейндж сам прошел в приемную врача, поднявшись по длинной лестнице. Во время операции хирург вынужден был удалить часть мозга. Никто не надеялся на благополучный исход. Но судьба была милостива к пострадавшему. Он прожил еще много лет, поставив в тупик множество медиков, недоумевающих, как человек мог выжить после такой травмы.