Невидимое дерево, стр. 18
— Ну вот, — тихо сказал Шур Шурыч. — Можно приступать к лечению.
Он вручил вороне бидон, себе взял ведро и на цыпочках пробрался в кабинет, где спал Артур Иванович, Викин папа.
Розалинда с бидоном направилась в спальню к маме.
Пока всё шло по плану.
Артур Иванович лежал на небольшой кушетке, накрывшись с головой и выставив наружу голые пятки. Шур Шурыч подумал, что голова для обливания более важная часть тела, и тихо, чтобы не разбудить, стянул одеяло с головы.
Бывший домовой посмотрел на спокойно спящего Артура Ивановича и прошептал:
— Теперь, кажется, всё готово.
Шур Шурыч взял ведро, поднял его над головой и тихо кашлянул, подал Розалинде знак. В ответ послышалось негромкое «кар» — ответ Розалинды.
Шур Шурыч начал считать:
— Один, два, три… десять, — сказал он и опрокинул ведро на улыбающегося во сне Артура Ивановича.
То же самое сделала в спальне ворона: вылила на маму находящуюся в бидоне воду.
— А! А! А! — закричал Викин папа и, пружиной слетев с постели, бросился вон из кабинета.
— Ай-я-яй! — ещё громче закричала мама и молнией выскочила из спальни. В коридоре они столкнулись лбами и побежали обратно в комнаты, чтобы узнать, кто их облил. Но в комнатах уже никого не было.
Сонная, ничего не понимающая Вика вышла из детской и с удивлением смотрела на своих родителей, которые бегали мокрые по квартире и стучали от холода зубами.
Шур Шурыч стоял на балконе за ящиками, в которых рос папоротник, и радостно наблюдал за мокрыми Викиными родителями.
«Всё в порядке: водой облились и трусцой побежали, — думал он. — Скоро станут совсем здоровы…»
Глава шестая. Опять ссорятся!
Шур Шурыч и ворона Розалинда надеялись, что теперь, после обливания холодной водой и бега, Викины мама и папа выздоровеют, у них исчезнет это загадочное заболевание — проблемы — и они перестанут ссориться. Шур Шурыч и ворона Розалинда ошибались.
Викины родители заболели по-настоящему!!!
После душа, который им устроили Шур Шурыч и Розалинда, они простудились, у них поднялась температура, и они слегли.
Шур Шурыч и ворона чувствовали себя очень виноватыми и, как могли, пытались загладить свою вину и помочь Вике. Шур Шурыч ходил в магазин за продуктами и в аптеку за лекарством. Ворона принесла старинную кулинарную книгу и выискивала там рецепты разных вкусных кушаний, которые Шур Шурыч и Вика пытались приготовить для больных родителей.
Если у них под рукой каких-либо продуктов не было, они не очень огорчались и находили им замену. Правда, это не всегда кончалось удачно, но иногда блюда получались вполне съедобными, тогда все радовались, и Вика бежала кормить маму и папу.
Шур Шурыч и Розалинда старались им на глаза не показываться.
Во-первых, честно говоря, боялись, что им может достаться за лечение холодной водой и, во-вторых, это, пожалуй, было главное — знали, что взрослые говорящих ворон и домовых иногда пугаются. А Викиных родителей сейчас пугать не стоило. Они болели, и всякое беспокойство им было противопоказано.
В этот день настроение у Вики и её друзей было получше. Здоровье родителей пошло на поправку. Температура с утра и у мамы, и у папы была почти нормальная — тридцать семь и один, на щеках появился румянец, и они попросили, чтобы дочка приготовила для них гренки.
Для гренков у Шур Шурыча, Вики и вороны Розалинды все продукты были. И вот вскоре на тарелках лежали поджаристые, загоревшие кусочки булки, которые Вика по совету вороны посыпала тёртым сыром и украсила петрушкой.
«Не гренки, а загляденье, и пахнут тоже вкусно», — сказала сама себе Вика и отправилась кормить родителей. Когда через полчаса Вика вернулась с пустыми тарелками, Шур Шурыч и ворона одновременно спросили:
— Ну как?!
— Всё съели! — радостно и гордо заявила Вика.
— Молодцы! — обрадовались ворона и Шур Шурыч.
— А температура? — спросил Шур Шурыч.
— У мамы тридцать шесть и семь, а у папы тридцать шесть и шесть. У обоих нормальная.
— Наконец-то, — облегчённо вздохнул Шур Шурыч и в сотый раз стал оправдываться перед девочкой. — Ведь я сделал всё, как этот фельдшер велел: и водой их облил, и трусцой они побежали… А может быть, он не фельдшер был? — задумался бывший домовой. — Хотя такой вежливый, «дорогой» говорил. И очень на фельдшера похож.
— Вы, Шур Шурыч, не расстраивайтесь, — попыталась в который раз успокоить огорчённого Шур Шурыча Вика, — вы же не со зла их облили.
— Не со зла, — закивал головой Шур Шурыч.
— Вы ведь хотели, как лучше?
— Как лучше, — ещё сильнее замотал головой Шур Шурыч.
— Вика, ты с кем разговариваешь? — донёсся из комнаты мамин голос.
— Я?.. — замешкалась девочка, не зная, что сказать. И тут произошло самое неожиданное: на кухне появилась сама Викина мама, Ксенья Петровна.
— Кто это? — спросила она, глядя широко раскрытыми глазами на Розалинду и Шур Шурыча.
Ворона Розалинда была не только говорящей, но и воспитанной птицей, поэтому она перелетела с кухонного стола на пол, приложила крыло к груди и, церемонно поклонившись, сказала:
— Разрешите представиться — говорящая ворона Розалинда.
— А меня звать Шур Шурыч, — смущаясь, сказал Шур Шурыч. — Вы про меня ещё на площади рассказывали… помните? Говорили, что домовых не бывает. А я вот он, есть.
— Вот он, есть, — повторила Викина мама, села на табурет и громко позвала: — Артур!
Через минуту на кухне стоял в одной домашней туфле Викин папа, Артур Иванович. Он был без очков и потому не сразу разглядел Шур Шурыча и Розалинду.
— Что случилось? — спросил он у Ксеньи Петровны.
— Разве ты не видишь? — дрожащим голосом спросила Ксенья Петровна.
Артур Иванович надел очки и теперь, удивившись не меньше жены, тоже воскликнул:
— Кто это?!
— Это — говорящая ворона Розалинда, а это — домовой, Шур Шурыч, — объяснила Ксенья Петровна.
— Домовой? — удивлённо спросил папа, но тут же уверенно сказал: — Чепуха какая-то. Быть не может.
— Как же не может, когда они так говорят, — голос у Ксеньи Петровны стал слабый и беззащитный.
— А ты не слушай, — посоветовал папа, продолжая внимательно разглядывать Шур Шурыча и ворону.
— Кого же мне тогда слушать?
— Меня, меня слушай. А то ты всегда всяких своих подружек слушаешь, и ничего хорошего из этого не получается.
— Мои подруги — не «всякие». У них у всех высшее образование. А Маргарита Ферапонтовна даже два института закончила и ещё польским и абхазским владеет, — обиженно сказала мама, став на защиту подруг и на время забыв о Шур Шурыче и вороне Розалинде.
— Твоя Маргарита Ферапонтовна знаешь кто?!
— Не трогай Маргариту Ферапонтовну! — покраснела мама, которая очень уважала свою подругу за знание языков.
— Они опять ссорятся! — испуганно воскликнула Вика, которая в душе тайно надеялась, что, может быть, после болезни выздоровевшие папа и мама станут другими, вернее, такими, какими они были когда-то: весёлыми, добрыми, радостными.
«Да, обливание не помогло. Они опять ссорятся», — смотрел, Шур Шурыч то на испуганную и огорчённую Вику, то на её родителей и вдруг решился. Голос его от смелости стал звонким и сильным. Да и сам он будто бы вырос.
— Так вы, значит, считаете, что мы — чепуха?! Слышишь, Розалинда, — вытянув руку, Шур Шурыч показал на Ксенью Петровну и Артура Ивановича. — Они считают нас чепухой, глупостью, ненужной никому выдумкой.
— Вика, мы — чепуха?! — громко спросил Шур Шурыч.
— Нет, — дрожащим голосом проговорила девочка, испуганно глядя на взъерошенного, размахивающего руками Шур Шурыча.
Ворона попыталась успокоить своего разбушевавшегося приятеля, но не тут-то было. Шур Шурыч разошёлся не на шутку.
— Не мешай, Розалинда! Ведь ты не знаешь самого главного. Не хотел я тебе говорить. Не хотел расстраивать. Викины родители считают, что и невидимого дерева тоже нет, что оно — выдумка. Ещё немного, и они скажут, что и братьев тоже не было.