Колумб Земли Колумба, стр. 44

И вдруг поляна наполняется людьми. Мужчинами в военной форме, и… среди них Ааду… Пеэтер… Сальме… Хиллар. Они громко разговаривают.

— Пусти собак по следу, это самое верное!.. — кричит высокий офицер.

Перед глазами Урмаса все расплывается. Он опускает лицо в траву, начинает всхлипывать. Вот таким — лежащим ничком, со вздрагивающими плечами — находят его пионеры.

Партизанский остров — остров раскрытой тайны

Впервые за всю историю существования Партизанского острова пылает здесь пионерский костер. Хотя время еще не совсем «пионерское» — солнечный диск не опустился даже за вершины деревьев, — все звено сидит вокруг полыхающей пирамиды. Позади тяжелый и богатый событиями день.

— Тебе повезло, — сказал Яану фельдшер, перевязывая рану. — Пуля прошла сквозь мышцы, только крови ты потерял многовато… Но эту беду мы одолеем.

— Одолеем! — бодро соглашается с фельдшером Яан.

Он лежит у костра, и рядом с ним сидит уже «демобилизованный» Урмас. А Пеэтер знай себе работает челюстями. Пеэтер заявил, что с того момента, как увидел Урмаса и Яана живыми, готов съесть если не целого быка, то уж половину безусловно. Ааду слушает болтовню друзей с улыбкой на лице и мечтательно смотрит на огонь. До чего же хорошо после всего, что было, беспечно сидеть у костра! Хиллара здесь нет, капитан взял его с собой для оформления каких-то дел.

За последние часы упало покрывало тайны со многих таинственных до того событий. Частые отъезды поселкового парикмахера, рьяного фотографа-любителя Хансена, перестали теперь быть загадкой для сотрудников органов госбезопасности, которые с недавнего времени заинтересовались Хансеном. И уже приняла земля простреленное тело бывшего штурмбанфюрера Хуго Миккаля, сына местного кулака, пропавшего без вести в конце войны.

Левша лежит на носилках, сооруженных из веток, и глядит перед собою горячечным взором. Порой взгляд его яснеет, и тогда он хриплым голосом проклинает предавшего его Старика — Хансена, клянется беспощадно отомстить. Но тут же лицо его становится по-собачьи услужливым: торопливо шепчет он все новые и новые места тайников и протягивает молящие руки к тем, от кого он уже давно не вправе ждать милости.

— Я много знаю, я все скажу!.. А меня вылечат, а? Я не хочу умирать, не хочу!.. — В глазах его жадное желание жить.

Ему не отвечают. Смертельно раненному в перестрелке бандиту осталось жить лишь несколько часов.

Еще не прошло и суток с той минуты, когда Яан, желая вызволить из плена своих товарищей, протянул дрожащую руку к ружью спящего Левши. Теперь роли переменились — в бункер посажен связанный Старик — злая болотная гадюка.

Охотясь за Хуссом, Старик и Левша израсходовали почти все захваченные с собой патроны. И когда появились солдаты, у Хансена не нашлось мужества оставить для себя последнюю пулю. Надеясь еще спасти свою жизнь, он решил сдаться и поднял дрожащие руки…

Партизанский остров раскрывает свои секреты. Из замаскированных бункеров и тайников извлечено на свет оружие и боеприпасы и различное добро, похищенное из окружных магазинов. Обнаружено несколько землянок, приспособленных для жилья, и еще одна секретная дорога к поселку, проложенная между кажущимися непроходимыми трясинами… В этот тяжелый день у сотрудников Комитета госбезопасности много срочной работы.

На заходе солнца Левша прокричал свое последнее проклятие. Подавленные смертью, представшей их глазам, пионеры молча идут к штабному бункеру — спать. Они и не догадываются, что в то время, когда они спят спокойным сном людей, заслуживших отдых, на Партизанском острове загорается несколько костров и происходят кое-какие события.

История остается незаконченной

— Эй-гей! Партизаны! Подъем!

Это веселый голос лейтенанта. Пионеры отгоняют сон. На острове яркий, светлый день.

— Умываться! — командует Хиллар.

Словно нет позади суровых испытаний. Есть только ясное небо, солнце, лес и птичье пение. Обычный лагерный день.

Холодная вода родника смывает последние остатки сна. По дороге на площадь Костров — это название сегодня получила поляна, казавшаяся вчера пионерам самым жутким местом на острове, — они все вместе сворачивают на Поляну Мужества. Долго стоят пионеры возле сирени и восьми черемух. Теперь они лучше понимают цепу, которой оплачены сегодняшнее ясное небо, солнечный свет и птичье пение в родных лесах.

«Тий-тий-тий-тий… Тий-тий-тий-тий…» — долго сопровождает их тихая и немного грустная песенка синиц.

— Налетай, ребята, налетай!.. — улыбаются на площади Костров уже приступившие к еде военные.

Здесь царит хорошее настроение, деловая торопливость и дружеская готовность прийти на помощь.

— Ну, ребята, как спалось? — спрашивает капитан. — Ночью ваш храп был даже здесь слышен. Я уже опасался, что вы своим львиным урчанием испугаете визитеров!

— Визитеров? — Пионеры не понимают. Но это именно так, и вскоре они собственными глазами видят троих незваных гостей.

— Нам было известно, — рассказывает капитан, — что среди болота скрывается маленькая банда. Их радиопередатчик на острове мы давно запеленговали и расшифровали их код. Так мы позавчера узнали, что сюда должны сбросить на парашютах трех шпионов. Они так поспешили с этим делом, что нам уже почти не осталось времени для подготовки к соответствующему приему. Важно было, чтобы наше появление здесь оказалось для них неожиданным и чтобы внезапность нашего появления не позволила им снова выйти на связь. Кстати, наши работники весьма досадовали, когда тут что-то случилось с антенной. В худшем случае из-за этого могла провалиться вся операция, но, к нашему и, как теперь ясно, вашему счастью, Хансен нервничал. Он не сообщил истинную причину нарушения связи, а передал, что была пустяковая поломка.

Когда мы пустились в путь, стало известно о вашем исчезновении, и начальник вашего лагеря предупредил нас, что, возможно, вы заблудились и попали в болото. Овчарки вывели нас на ваш след…

Ваши следы на болоте и острове сильно облегчили нам всю операцию… Операция, как вы знаете, прошла успешно. Вот и вся история.

— Но карты? Кто нарисовал и спрятал эти карты? Капитан разводит руками.

— Об этом мы пока знаем столько же, сколько и вы. Наступает время пускаться в обратный путь.

— Товарищ капитан, могу я понести бандитское ружье? — нервничает Урмас.

— Если силы есть — неси! — соглашается капитан. — Карабин — твой и Яана трофей.

— Товарищ капитан, — вскоре снова обращается к нему Урмас и просительно смотрит в глаза, — товарищ капитан, я вас очень прошу… нельзя ли мне разок выстрелить?

— Хм?.. — Лицо у капитана строгое, но глаза веселые. — Действительно, ружье несешь, а стрелять нельзя! Ну что ты скажешь? Ладно, давай стреляй! Выпусти целую обойму! Пусть будет вместо салюта, и еще… Пусть знают, что у нас даже мальчишка защищает, как настоящий мужчина, свою страну! Вот так, пионер, давай стреляй! — На загорелом лице капитана обнажаются в улыбке белые зубы.

И на том месте, где пионеры два дня назад вступили на Партизанский остров, счастливый Урмас впервые стреляет из настоящего карабина. Он не жадничает и распределяет патроны поровну между всеми. Только Яан на носилках не участвует в радостной суете друзей.

Погода безветренная и жаркая, а голое болото вокруг такое же недружелюбное, как тогда, когда они шли сюда. Но на лицах пионеров, в их глазах и осанке появилось что-то новое, чего не было до встречи с Партизанским островом. Они возмужали.

Сначала лишь в бинокль, а вскоре и невооруженным глазом видна синеющая полоска леса. За этим лесом лагерь, дом, друзья и близкие… Может ли кто-нибудь отнять все это у них? Нет, не может!

Когда утомленные путешественники прибыли наконец в лагерь, их закидали десятками, сотнями вопросов. Но они не в состоянии отвечать, они забираются в свою славную, родную палатку и не проходит минуты, как погружаются в глубокий сон.