Колумб Земли Колумба, стр. 30

Последним идет Урмас. Опустив голову, смотрит он на искусанные оводами икры Пеэтера и, волоча ноги, старается изо всех сил не отставать. Рюкзак сполз низко на спину, он перестал поправлять его: все равно опять сползет. Губы его растрескались, из-под набухших век выкатывается горячая слеза.

— Внимание! Снова гать! — с облегчением сообщает идущий впереди всех Хиллар. И тут же предупреждает: — По обе стороны гати подо мхом топь! Будьте осторожны!

Урмас тихонько всхлипывает. Сколько раз уже слышал он сегодня: «Будьте осторожны! Один шаг в сторону и…» Воображение рисует Урмасу страшные картины жуткой смерти в трясине. Потная спина покрывается мурашками от страха.

— Внимание, змея!

Змеи больше не пугают Урмаса. Если их не дразнить — а путникам уже давно не до того, — они только шипят и уползают прочь. Но не перестает мучить Урмаса безумная жажда. Ему кажется, что горло пересохло и трескается.

Мальчишка откручивает алюминиевую крышку висящей на поясе фляжки. Тихонько, миллиметр за миллиметром… Словно вор, подносит он фляжку к губам и вытряхивает на язык капельку безвкусной, противно теплой, но все же такой желанной воды. Пробка выскальзывает из дрожащих пальцев и звякает о фляжку. Мгновенно оборачивается Пеэтер и вырывает фляжку из рук Урмаса.

Оба мальчика смотрят друг на друга: у меньшего взгляд злой, у большего — строгий и в то же время сочувственный.

— Закрути! — Пеэтер протягивает фляжку Урмасу.

Виновато отведя глаза, Урмас вешает фляжку обратно на пояс.

— Пеэтер и Урмас, поменяйтесь местами! — командует звеньевой.

Урмас не трогается с места.

— Поменяйтесь местами!

— Оставь, Ааду, не надо, — говорит Пеэтер.

— Поменяйтесь местами! — кричит звеньевой. — Он подлец!

— Суровое обвинение, звеньевой! — бросает Яан.

— Ты его оправдываешь?

— Нет. Не оправдываю. Но я его понимаю.

— А я нет. И не хочу понимать. Если носишь пионерский галстук, должен быть честным и отважным!

— Ох! Должен, должен… — вздыхает Сальме. — А ты, Урмас, не распускай нюни! Лучше стисни зубы и действительно будь упорным!

— Стиснуть зубы и, невзирая на трудности, идти дальше вперед — это и есть отвага, — говорит Хиллар. — Отвага — не врожденное свойство. Надо воспитывать ее в себе. Затем мы и вступили в пионеры. И для этого мы сейчас в походе. Тяжко нам, но постараемся выдержать. Ну, как? Пить очень хочется? Может быть, сделаем все по два-три глотка?

Никто не отвечает.

— А ты как, Урмас?

— Я… я уже… пил.

— Ясно. Остаешься замыкающим. Продолжим поход. Вперед, пионеры!

Они идут дальше. Но теперь их шаг бодрее.

— Ребята! Растение с интересным именем: дремлик.

— Дремлик болотный! — сообщает Пеэтер, указывая на растение с белыми цветочками и запахом ванили. — Странное имя, верно?

Сальме начинает бубнить под нос какую-то песню. Сначала несмело, но затем увереннее и звонче. Мелодию подхватывают, она обретает слова, и песня взлетает высоко над болотом, как птица на сильных крыльях:

Урмас вскидывает повыше рюкзак и подтягивает вполголоса. А небо дышит солнечным зноем, и вокруг простирается таинственное болото, и мучают пионеров усталость, жажда и злые оводы. Вопреки всему пионеры продолжают путь.

Ночное зарево

Низко на краю неба висит солнце. Словно порожденные белесым туманом, покрывшим топи, парят над болотом комариные стаи. Их беспрерывное голодное жужжание сопровождает путников.

Казалось, давно позади осталась одинокая ель, видневшаяся на горизонте сбоку. Но теперь эта самая ель появилась прямо перед ними и на фоне светлого неба становится все стройнее и выше.

Последняя опасная топь. И вот почва под ногами делается кочковатой и более надежной, карликовые березки повыше и погуще. Пионеры достигли цели. Но…

— Здесь… здесь же никого нет!

Да, здесь нет ни души. На небольшой возвышенности среди болота немое безлюдье, оживляемое лишь тонкоголосым жужжанием комаров.

Взоры всех останавливаются на сосредоточенном лице Хиллара. Он не дает им времени на расспросы.

— Внимание! Сообщаю программу на вечер. Несмотря на то, что поход тяжелый — отдыхать не время. Достаточно одной минуты уныния, и нам не хватит сил. Это не по-пионерски. Верно?

— Верно! — подхватывают пионеры. — Но где же остальные?

— Итак, — продолжает Хиллар, — разводим костер, готовим горячую пищу, строим шалаш для ночлега, выясняем, как обстоят на острове дела с водой. Действуйте!

Родника не нашлось, но Пеэтер вырыл ямки, которые быстро наполнились темной горьковатой водой. Когда она перекипит, каждый сможет напиться от пуза. Должность коков исполняют Сальме и Яан. Хотя у Яана при виде еды слюнки текут, он беспощаден и к себе и к другим. Каждому бутерброд — и пусть успокоится, пока не будет готов ужин. Только для Пеэтера — его ненасытный аппетит всем известен — делает послабление: ломоть хлеба для Пеэтера толщиной в добрых три пальца.

На острове воцаряется деловитое настроение обычного лагерного вечера. Вот только если бы у каждого не вертелись в голове остающиеся без ответа вопросы: где остальные звенья? Почему нас послали сюда? Что будет дальше?

Хиллар вместе с Ааду, Пеэтером и Урмасом сооружают низкий и плоский шалаш для ночлега. После долгих поисков они нашли для шестов несколько березок подлиннее. Своего рода искусство — вплести между этими хилыми палками болотные березы и вереск.

— Черт побери, ребята! — сокрушается Ааду. — Это же бессмысленная работа. Не остается ничего другого, как напасть на елку.

Ребята оценивающе осматривают ель. Это настоящий великан.

— Делай что хочешь, но просто рука не поднимается такую красоту портить, — качает головой Пеэтер.

— Две ветки этой красоты — и шалаш готов, — соглашается Ааду с Хилларом. — Иди, Пеэтер, сюда, сделай мне «лестницу».

— Пусть сделает кто-нибудь другой, — вздыхает Пеэтер и не двигается с места.

С помощью Ааду и Урмаса Хиллару удается ухватиться за нижние ветки ели. Он подтягивается, взбирается на ветку, переводит дух и лезет выше.

— Но ты все-таки посмотри, что да как, — поучает снизу Пеэтер, — прежде чем возьмешься за топор.

— Уж будь спокоен, — обещает сверху Хиллар. — Уж я посмотрю, где рубить.

Вскоре слышатся удары топора и вниз шлепается первая ветка. Затем наверху все смолкает.

— Случилось что? — начинают беспокоиться ожидающие внизу.

— Да! Я вижу… — слышится с ели встревоженный голос.

Но тут Хиллар словно прикусывает язык и после небольшой паузы продолжает безразличным тоном: — Вижу, что придется повозиться. Нога соскользнула, и я чуть не свалился. — И снова в непроницаемых сумерках начинают раздаваться сверху гулкие удары топора.

Над болотом неслышно плывет туман. Словно какое-то бестелесное чудовище, ползет он к возвышенности, окутывает на своем пути все в белую вуаль и несет с собой дыхание болота, вызывающее дрожь.

Пионеры усаживаются вокруг костра.

— Ну, главный повар, на завтра тоже что-нибудь оставила? — спрашивает Хиллар.

Сальме кивает.

— На завтрак утром хватит, а вот что дальше…

— Что будет дальше, об этом узнаем тогда, когда придет время, — отвечает Хиллар, как кажется, беззаботно и равнодушно. — Помните, я сказал вам это еще утром? И еще одно чисто личное замечание: в игре подобное излишнее любопытство неуместно и недостойно пионеров. Достаточно или надо прочитать лекцию подлиннее?

— Достаточно! — нехотя соглашаются пионеры.

— У кипяченой болотной воды весьма пикантный вкус, верно? — переводит Хиллар разговор на другую тему. — Я вижу, Урмас клюет носом, и хотя, конечно, чертовски здорово сидеть тут у костра, но Сальме и Урмас сейчас лягут спать, Пеэтер и Яан еще принесут по котелку воды, Ааду будет дежурить первым. Действуйте!

Уже полночь. Звено, плотно прижавшись друг к другу и кое-как прикрывшись вереском, спит глубоким сном. Но Хиллар и Ааду еще сидят у костра, уставившись на огонь.