Чакра Кентавра, стр. 10
– Фааа ноэ?…
Может быть, это был случайный вздох, всхлип, парадоксальное сочетание звуков, дополненное горестной интонацией и поэтому показавшееся осмысленным? Ведь и собака может выть жалобно! Но чем бы это ни было, оно так ударило по напряженным нервам, что пальцы сами собой нажали на спусковой крючок.
Асмур, сдерживая невольное подергивание лица, отвернулся и пошел прочь, оставив позади дымящуюся, опаленную яму; конь ожидал его так тихо, что хозяин, привыкший к его дружелюбному пофыркиванию, должен был поднять глаза и поискать своего вороного в быстро надвигающихся сумерках.
Вороной стоял, прижавшись головой к стволу дерева, и из глаз его текли крупные слезы.
– К кораблю! – крикнул Асмур…
Ночь, мягкая и полнолунная, текла над маленькими пирамидами, и металлические немерцающие шарики непривычно близких планет повисли, казалось, над самым маком. Командор глядел в небо, опершись левым плечом о шершавую стенку пирамиды-усыпальницы. Он только что велел своим дружинникам еще раз подняться к оконной щели и еще и еще смотреть на отомщенные только сейчас кости, на крылатый меч – символ справедливости.
И все-таки он не знал, как поведет завтра этих людей, доверявших ему, как богу.
Потому что он сам теперь не верил себе.
– Асмур-крэг, – прошептал он в отчаянии, – ты, к которому я ни разу не обратился в своих собственных горстях и заботах, – скажи мне сейчас: они разумны?
Крэг разом поднял перья, не расцепляя когтей, встряхнулся, и скрипучим голосом произнес:
– Не более, чем… попугаи.
Он говорил очень медленно и с какой-то неестественной правильностью выговаривал каждый звук – еще бы, ведь крэги так редко снисходили до разговора с людьми, что иной джасперианин умирал, так и не услышав их голоса. Но в эту минуту Асмур забыл о нелюдимости и высокомерии своего необычного собеседника:
– Но если это так, то разве помешают они, эти бескрылые и неразумные существа, мудрому старому крэгу, который будет парить высоко в небесах? Зачем же уничтожать остальных кентавров?
Крэг молчал, пощелкивая клювом, словно ожидал, что человек сам ответит на свой вопрос. Но Асмур молчал.
– Ты… не взвесил… всего. – Паузы стали еще продолжительнее, а голос – неприятнее. – Когда-нибудь… сюда могут… прилететь разумные существа… с другой звезды. Незащищенные. И что… их встретит?
Асмур почувствовал, что его обдало жаром стыда. Как мальчишку. И поделом. Он искал слова и не находил их.
И в третий раз прозвучал механический голос:
– Крэги… мудры, – заключил Асмур-крэг, как бы ставя точку не только на этом разговоре, но и на тех последующих, которых, как он надеется, человек больше не затеет.
Эрл стиснул зубы. Планета должна быть очищена от скверны хищничества, и он сам закончит начатое, хотя бы потому, что иначе придется пересказывать всей дружине этот разговор.
А так он пойдет один… Хотя нет, пожалуй, одному не справится.
– Гаррэль! – позвал он.
Стенка мака раздвинулась и, юноша в одном плаще и без скафандра спрыгнул на холодный камень:
– Ты звал меня, командор? – вероятно, он не был уверен, что это ему не приснилось – ведь молчаливый эрл, скупой на разговоры, почему-то назвал его полным именем, а не боевым.
– Да, Гаррэль. Мы задержались на планете, а ведь это – только первая. Завтра нужно кончать нашу охоту. На западе и востоке леса спускаются до самого океана – настолько густые, что кентаврам там делать нечего. Значит, остается крайний север, долина оврагов. Там будет трудно. В заросших оврагах легко укрыться. Ты ведь был вчера в разведке?
– Да, могучий эрл, но эти последние кентавры не думают укрываться. Это совсем особая стая, их не меньше трех сотен, и все – взрослые, сильные самцы. Они собираются на берегу, возле старой дороги, и когда мы с Флейжем пролетали над ними, они мчались вдоль самой воды, пока не увязли в болоте.
– Удирали?
– Нет, преследовали.
– Прекрасно! Гэль, помнишь место, где старая дорога, петляя между оврагами, доходит до озера с красной водой? Это видно только сверху, когда летишь на крылатом коне, но вдоль озера отходит другая дорога – к развалинам древнего храма. Она изрядно заросла, но пройти там можно. Тем более, когда глядишь под ноги, а не по сторонам…
– Не понимаю, командор…
– Сейчас поймешь. Ты сам сказал, что они гнались за тобой, надеясь что ты рано или поздно спустишься на землю. Ну, так это сделаю я. Да еще велю своему вороному прихрамывать, как тетерка, уводящая лисицу от гнезда. Они бросятся за мной, и я поведу их к заброшенному храму. Для бешеных жеребцов – это час, от силы – полтора. И постараюсь не давать им умерить свой энтузиазм…
– А почему не я, мудрый эрл?
– У тебя своя задача, мой мальчик. Помнишь площадку перед храмом, которая сверху кажется этакой лужайкой для фей?
Гаррэль кивнул, напряженно вглядываясь в лицо командора и стараясь не пропустить ни единого слова.
– Так вот, это не лужайка. Это – мост, широкий мост. И под ним – не овраг, а настоящая пропасть. Завтра, в тот час, когда я выйду навстречу стае, ты полетишь к храму и этот мост разрушишь. Но – бесшумно!
– Я понимаю, крылатый конь перенесет вас…
– Проще, мой мальчик, гораздо проще. Я прыгнул бы в эту пропасть и на обыкновенной козе – ведь в тот момент, когда мы повиснем над бездной, я закончу свою роль и просто уйду в ничто и вернусь на корабль вместе с конем. На долю дружины останется только не упустить тех, кто останется или рассеется по овражистым склонам.
Юноша смотрел на командора такими сияющими, влюбленными глазами, что тот невольно улыбнулся.
– Ступай, отдыхай. Как только последний монстр будет истреблен, крэг твоего отца получит эту планету.
Гаррэль поклонился, не тратя слов.
Асмур проводил его взглядом. Этот мальчик получит возможность вернуться домой с гордо поднятой головой, не стыдясь больше собственного пестрого крэга. Все будет прекрасно, вот только…
Что – только? Что тебе не по душе, благородный эрл? Что тебя мучит, холодное сердце?
«Фа ноэ», – ответил он тебе. – «Фа ноэ».
8. ХРАМ И ПРОПАСТЬ
Дорога поднялась на край обрыва, и он обрадовался, что с нижней петли серпантина его увидят даже самые последние. Ну, скоро и финиш. А то этот постоянный грохот за спиной порядком поднадоел, да и коня все время приходится сдерживать, чтобы несвоевременно не взмыл в небо. Чуть подальше дорога вольется в ровное и довольно широкое ущелье, там можно будет до предела раззадорить преследователей, выжав из них максимальную скорость и в то же время не позволив заглянуть вперед, где им уготован такой сюрприз…
Он послал голос вперед, к стенам храма:
– Гэль, все готово?
– Да, мой командор!
– Возвращайся к дружине. Как только первые покатятся вниз, перекройте дорогу назад и не давайте никому уйти.
– Будет выполнено, могучий эрл!
Жеребцы, наседавшие сзади, тревожно заржали, словно почуяв появление второго врага.
– Хэ-хэй! – крикнул эрл, концентрируя на себе их внимание. – За мной, если вы не трусы!
Ржанье и гортанные крики превратились в неистовый шквал. Каменистая дорога легла впереди, как стрела, и в конце ее засветилась утренним светом известняковая стена полуразрушенного храма, которая, казалось, запирала это ущелье, превращая его в тупик. Кентаврам, несомненно, эти места хорошо известны – следы это выдают; теперь они гонят вперед незадачливого чужака, как обычные волки загоняют на обрыв оленя, движимые охотничьим инстинктом, а не разумом; но один чужак знает, что впереди их ожидает не широкий мост, на котором его собираются припереть к храмовой стене и окружить – нет, впереди только пропасть, в которую оборвется ущелье, и будет поздно тормозить на самом краю, да и задние не дадут – слишком могуч напор и круто взят разбег.
Все ближе белая стена, сейчас из зияющего впереди проема пахнет холодом, и в этой бешеной скачке кентавры, обладающие несомненной чуткостью, не успеют ничего заподозрить. Асмур положил руку на гриву коня, дружески потрепал ее: