Война Роузов, стр. 42

— ЛСД [48], — сказал он. — Ваш пес выкинул номер. Может быть, это он сам обрызгал себя раствором.

— Очень смешно, — Оливер подозревал нечто подобное. Сообщение ветеринара не вызвало у него большого удивления.

— Сейчас ему уже лучше. Мы его полностью очистили. Он выдюжит и не такое.

— Как и я, — пробормотал Оливер, после того как повесил трубку. Наконец-то у него начало проясняться в голове.

Он подавил искушение позвонить Гольдштейну. Ее действия нельзя прекратить законным путем, ведь у него нет доказательств. Вспомнив, что он сделал с ее валиумом, он печально улыбнулся. "Изобретательна, сука", — прошептал он. Он даже с неохотой признался себе, что немного восхищен ею.

Итак, она оказалась маленькой смертоносной гадюкой, сказал он себе. Но он покажет, что это на самом деле означает.

Когда он поднялся к себе в тот вечер, то обнаружил записку, приклеенную к дверям полоской скотча. Почерком Барбары на ней было написано: "В пятницу вечером у меня званый обед. Буду признательна, если ты не станешь вмешиваться".

Записка была без подписи. Он сорвал ее и с размаху пнул ногой по ее двери. Званый обед? Откуда у нее деньги?

— Ты чудовище! — крикнул он. Ответа не последовало.

Он решил, что ему необходимо выпить, спустился в библиотеку, открыл шкаф и налил себе в бокал виски. Он дал себе зарок ничего не мешать в спиртное, особенно апельсиновый сок. И не пить водки. Так, значит, он теперь еще будет оплачивать ее званые обеды. Ну, сколько еще можно выносить это издевательство? Кто такое вытерпит? Она нахально демонстрировала свое полное пренебрежение к нему, унижала его. Он попытался сесть на кушетку, но пораненные ягодицы отозвались болью, и он тут же вскочил на ноги. Кроме того, что-то еще, более определенное, чем просто возмущение, не давало ему покоя, словно в самой комнате что-то было не в порядке. Его взгляд, словно телевизионная камера, обшаривал обстановку, перебирая предмет за предметом, в то время как мозг сверял полученную информацию со списком их имущества, хранившимся в особом гнезде его памяти.

Наконец какая-то интуитивная дедукция подсказала ему, что в комнате чего-то недостает. Он еще активнее стал вращать глазами, вспоминать, сверять. "Красная Шапочка", — заорал в нем внутренний голос. Красная Шапочка исчезла. Это уже совсем другое дело. Он бросился к телефону и набрал номер Гольдштейна.

— Красная Шапочка пропала, — закричал он в трубку.

— Знаю, ее съел Серый Волк.

— Вы что, не понимаете, Гольдштейн? Она украла ее, чтобы оплатить званый обед. Это стаффордширская статуэтка.

Наступила долгая пауза.

— Вам следует взять длительный отпуск, Роуз.

— Говорю вам, она украла ее. Как вы не понимаете? Она получит за нее минимум две тысячи.

— Я отправляюсь в длительный отпуск. И вы тоже. Как можно скорее. Мы займемся этим, когда я вернусь.

— Как это вы собираетесь в отпуск?

— Я поеду, одновременно с Термонтом. Не волнуйтесь. Всего на шесть недель.

— Шесть недель?

— Мы имеем право, Роуз. Мы много работали.

— Но вы не понимаете…

— Вы звоните мне поздно ночью и сообщаете, что пропала Красная Шапочка. Я что-то не понимаю?

Объяснять было бесполезно. Слова застряли у него в горле.

— Вот откуда она берет деньги, Гольдштейн.

На другом конце провода ответа не последовало.

— Деньги… — снова начал Оливер.

— Я отправляюсь в отпуск, Роуз, — сухо сказал Гольдштейн. — Кстати, о деньгах. Вы еще не уплатили мне предварительный гонорар.

Оливер швырнул трубку и уставился на телефон. "Значит, теперь каждый сам за себя, так что ли?" — подумал он, чувствуя, как прилив адреналина укрепляет в нем вспыхнувшую решимость. Он им всем покажет, что такое настоящая твердость.

ГЛАВА 22

Ей пришлось самой начистить все серебро. Это была нелегкая работа, особенно когда дело дошло до вазы в стиле рококо, помещавшейся в центре стола, копии работы де Ламерье. Она не сомневалась, что обед пройдет прекрасно.

Только бы он правильно понял ее предупреждение! Она слышала странные звуки, доносившиеся из его комнаты. Доза, которую она подсыпала ему в сок, по словам толкача [49], небольшая. Так, легкое затмение в голове. Мысль вымазать Бенни светящимся раствором пришла к ней уже потом. Теперь Оливер знает, что его новые нападения не останутся безнаказанными. Она не глупее его, обладает не меньшей изобретательностью. Разумнее всего для Оливера покинуть дом навсегда. Тогда война прекратится.

И у нее было полное право взять Красную Шапочку. Эта фигурка никогда ей не нравилась. И если уж говорить начистоту, то вся их коллекция стаффордширской керамики была ей не по душе. Такие грубые статуэтки, в них нет загадочной красоты, а лица совершенно безжизненные. А все из-за этих Крибба и Мулинекса. Она по горло сыта воспоминаниями. Ее поразило, как легко она получила за Красную Шапочку две тысячи долларов. А Крибб и Мулинекс сейчас стоят все пять. Она надеялась, что он еще какое-то время не обнаружит пропажи. По крайней мере до тех пор, пока Термонт не вернется из отпуска. Но в любом случае Оливер также остался сейчас без помощи Гольдштейна.

Она гордилась своей решимостью и изобретательностью. Теперь они вели игру на выживание, и она твердо решила выжить. Еще можно сомневаться в том, стоит ли похищать статуэтку, чтобы оплатить счета за коммунальные услуги, но ничто не могло заставить ее не воспользоваться такой возможностью, чтобы продемонстрировать изделия собственных рук своим постоянным и потенциальным заказчикам прямо у себя на дому. И тогда они смогут увидеть ее дом. Уж она-то покажет им, что такое настоящий стиль. Тогда-то они, возможно, не станут больше тянуть с оплатой счетов. Всего лишь немного предприимчивости, Барбара, говорила она себе, приступая к приготовлениям званого обеда на четырнадцать персон. Точнее, на тринадцать, так как она намеренно решила остаться без сопровождения, чтобы подчеркнуть тем самым свое независимое положение.

Она тщательнейшим образом составила меню и список гостей, вознамерившись доказать, что она в состоянии выйти за узкие рамки традиций, бросить вызов некоторым устаревшим условностям. Лето только начиналось, и послы, на которых она рассчитывала, еще не разъехались на каникулы.

Она даже пригласила греческого посла, сопроводив приглашение маленькой запиской, настаивавшей на том, чтобы посол с женой еще раз оценили ее поварское искусство. Они приняли приглашение. Посол Таиланда, которого она регулярно снабжала своими рагу и которого считала своего рода гурманом, также согласился прийти, а вслед за ним о своем согласии сообщила и чета Фортунатов, которая как раз в этом сезоне быстро приобретала славу одной из двух самых гостеприимных супружеских пар Вашингтона.

Памятуя о средствах массовой информации, она пригласила также редактора кулинарной колонки "Вашингтон пост" с женой. Жену редактора звали Уайт, и она написала несколько кулинарных книг, в том числе и сборник знаменитых рецептов шеф-поваров из Белого дома. Конечно, Барбара не могла послать приглашение кому-нибудь из членов кабинета министров, так что ей пришлось удовольствоваться помощником военного министра, с женой которого она как-то случайно познакомилась на родительском собрании в школе. Завершая выбор гостей, она послала приглашение военному атташе французского посольства с женой и еще одной приятной молодой паре, которая посещала большинство вечеринок, устраиваемых французским посольством.

Ее план был смелым ходом, она знала это и была настроена самым решительным образом, чтобы произвести на своих гостей неизгладимое впечатление, заставить их говорить о себе. Этот обед должен был стать первым из рекламных трапез, задуманных ею. Теперь, когда дети уехали, она могла работать не торопясь, хотя напряжение между нею и Оливером никуда не исчезло. Возможно, так и придется жить до самого развода. Она примирилась с такой мыслью, надеясь все же, что ей удалось предупредить все нежелательные выпады с его стороны. Скоро, она была уверена, он придет в себя и уберется из дома.