Африканский казак, стр. 94

Под звуки музыки и хвалебные крики свиты процессия тронулась в путь, но ушла совсем недалеко. Парень, как норовистый конь, шарахнулся в сторону от дороги.

— Крепче держись, наш лев! — кричали придворные. — Плетью его, плетью! Дай ему удила!

Но эти крики сменились воплями ужаса, когда все увидели, что ярима приближается к красильным ямам. Именно к той, из которой все еще валил дым. Стражники поняли угрозу и бросились наперерез, но запутались среди длинных кусков материи, развешанных для просушки. Парень оказался быстрее. Он крепко держал за ноги отчаянно вопившего наследника и ловко уворачивался от погони. На краю дымящейся ямы остановился и крикнул во весь голос.

— Люди, прощайте! Живите свободно!

С наследником эмира на плечах он прыгнул в раскаленную яму, и столб искр высоко взметнулся над ними.

Стражники бросились к колодцу, принялись заливать огонь в яме, но никто из них не попытался спуститься вниз и вытащить своего хозяина. Вскоре его отчаянный визг смолк, и из ямы лишь валил пар. Потрясенные случившимся люди поспешно расходились по домам. Многие не скрывали слез.

— Жалко парня, — покачал головой хозяин дома. — Добрый был, ласковый и приветливый, но молчать не умел. Все о справедливости говорил.

— Вот поэтому его и оседлали, — заключил Хасан. — Как его звали?

— Маммаду, по прозвищу Черный Боб. Он всегда был перемазан краской.

Дмитрий молчал. Все случившееся только усилило его дурные предчувствия.

56

Но оказалось, что в Дикве не было никаких оснований для беспокойства. Когда поздно ночью Дмитрий подъехал к дому, в воротах его встретил улыбающийся Ахмед. Зажег светильник, проводил в покои, доложил, что в хозяйстве все в полном порядке. Понизив голос, добавил, что все три супруги господина благополучно забеременели и теперь за их здоровьем он следит особенно внимательно. Ежедневно греют воду и купают их в настое из целебных трав, а в пишу добавляют полезные корешки и золу некоторых растений. Три опытных женщины приставлены к женам, круглосуточно не отходят от них ни на шаг, следят, чтобы они не скакали и не резвились, случайно не сбросили плод. От эмира Лере прискакал гонец и поведал, что Амина здорова и также находится под неусыпным наблюдением своих мамок и нянек.

Потом Ахмед перешел к хозяйственным делам. Кратко сообщил, что в этом году урожай уродился на славу, лишнее зерно удалось выгодно продать и полностью расплатиться со всеми долгами. Отучил попрошайничать родню, сказал им, что перед рождением детей хозяину надо попридержать деньги. На отказ многие обиделись, ругались и грозили пожаловаться галадиме, когда он вернется.

— Господин, после вечернего купания твои жены спят, но если пожелаешь взглянуть на них, то можно и разбудить, — предложил евнух в конце своего доклада.

— Не надо их будить, — ответил Дмитрий. — Ты все сделал правильно, а с родней я сам разберусь. Какие новости во дворце?

— Хаким здоров и просил передать, чтобы ты побывал у него. Он помирился со своим сыном Наби и очень доволен, что у Фадельалла родилась дочь. Так что теперь у нашего хакима есть внучка. Ну а Авва так взнуздала своего Умара, что он боится нос показать в покои остальных своих жен. Старик Бабикар надумал еще раз жениться, только у него с молодой женой ничего не получается…

— Ладно, об этом расскажешь потом. Что в городе?

— Собираются строить новую мечеть возле главной площади, налоги собраны вовремя и цены на базаре немного понизились. Да! Хаким приказал чеканить золотые монеты. Пока они точь-в-точь, как старинные марокканские динары, но скоро он собирается начать выпуск собственных денег. Все купцы весьма одобрительно отзываются об этом. Говорят, что теперь на рынки Борну хлынут товары со всего света!

— Спасибо, я все понял. Сейчас пойду засну. Но прежде взгляни на мою спину, рубцы что-то плохо подживают.

Ранним утром Дмитрий уже был во дворце, но разговор с Раббехом получился странным. Чувствовалось, что о многих подробностях случившегося в Данкори он уже знает. Тем не менее похвалил за отлично проведенную операцию и еще раз посоветовал держать язык за зубами, а потом перечислил сколько денег и какое имущество он жалует своему галадиме за верную службу. Внимательно выслушал известие о том, что на юге Алжира формируется новая французская колонна под командованием полковника Лами.

— Пусть идут, — усмехнулся Раббех. — Сахара большая, может быть, где-нибудь сгинут в пути. Ты, Альхаджи Муса, сходи к мистеру Кейнсону. Он недавно вернулся из Лагоса, привез новые лекарства. Подлечись, мне что-то не нравится твой вид. Надо тебе отдохнуть.

— Нельзя ли мне съездить к эмиру Лере?

— Нет, оставайся в Дикве. А что, понравились те края? Был в Кано?

— Большой город, не думал, что такой может существовать посреди африканской саванны.

— Ха! Несравненный Кано! Раньше в нем одних только тканей собственного производства продавали на триста миллионов каури в год. Говорят, сейчас получают еще больше. Вот бы сделать его провинцией Борну. Тогда бы никому и в голову не пришло посылать военные колонны в наши края. Недавно мне Менелик написал, что теперь европейские посольства и торговые миссии весьма скромно ведут себя в Аддис-Абебе, не пытаются ссориться с властями и признают, что выгода от торговли должна быть взаимной.

— Кано без боя не овладеть. Да и англичане уже считают его частью своей колонии.

— Знаю. Газеты теперь мне читают регулярно. Но с англичанами можно договориться. Думаю, не пора ли последовать примеру эфиопского негуса и послать своих послов в Англию, Россию и другие страны. Не хочу я больше воевать… Ладно, иди отдыхай.

Из дворца Дмитрий шел задумавшись, едва отвечал на приветствия встречных. Из памяти не шли слова Раббеха. Конечно, старый авантюрист будет до конца отстаивать свои завоевания. Собственную власть и независимость Борну он не отдаст, но хватит ли сил для борьбы. Можно расправиться с одной колонной, затем и с другой, а что потом? Военное поражение и жизнь под властью одуревших от крови и жары иностранных офицеров и чиновников. Есть один выход — пойти на компромисс. Но хватит ли для этого у Раббеха умения? И главное — времени… И как поступать самому? Особенно после всего того, что случилось во французском лагере.

По дороге к дому ноги сами занесли в магазинчик Королевской компании Нигер, что расположился недалеко от главной площади столицы. Вывески на нем не было, чтобы не дразнить тех, кто сохранял верность традициям и косо смотрел на иноземные новшества. Но люди более широких взглядов хорошо знали сюда дорогу. В небольшом полутемном торговом зале, освещавшемся лишь светом, падавшим из двух узких оконных проемов, предусмотрительно забранных железными решетками, восседал за конторкой мистер Кейнсон. После конной прогулки по саванне он совсем не изменился. Как ни в чем не бывало щелкал на счетах, подписывал какие-то бумажки, а потом накалывал их на вбитый в стену гвоздь. Да еще успевал следить за приказчиками, которые суетились с покупателями.

Увидев вошедшего Дмитрия, англичанин приветливо улыбнулся и отодвинул бумаги.

— Как поживаете, Альхаджи Муса? Что нового? В каких краях побывали?

— Отвез старшую жену к отцу. Все хорошо, но в горах Джоса дуют такие холодные ветры, что почти все время пришлось сидеть у костра.

— О, огонь великое благо! Он согревает человека, помогает наполнить его желудок, очищает душу от лишних забот. Воистину, он обращает зло в пепел.

— Это правда. Хорошо сидеть у огня и знать, что все заботы умчатся, как дым, — согласился Дмитрий. Значит, Хасан уже успел доложить англичанину, что все бумаги, которые тот передал Вулэ, уже уничтожены. Ну и напарник! Сколько же у него хозяев? Или он использует их всех только в собственных интересах?

— Именно, как дым! Чем могу быть полезен?

— Близится сезон дождей, а мой запас хинина и других лекарств подошел к концу. Говорят, вы недавно вернулись с юга и привезли новые товары. В том числе и лекарства. — Дмитрий улыбнулся как можно простодушнее и с невинной улыбкой спросил: — Кстати, что нового в Лагосе?