Собрание сочинений, том 2. Оцеола, вождь семинолов. Морской волчонок, стр. 58
– Нет, мисс Рэндольф, что вы! Я и не подумал бы притронуться к вашему состоянию. Если вы примете мою руку...
– Вашу руку, сэр? Когда хотят добиться от женщины согласия, ей предлагают не руку, а сердце! Да, сердце!
– Что ж, вам известно, что в сердце мое уже давно принадлежит вам. Об этом знает весь свет.
– Ах, значит, вы всем об этом рассказали? Вот это уж мне совсем не нравится!
– Вы слишком жестоки ко мне! У вас было довольно доказательств моей долгой и преданной любви. Я давно объяснился бы с вами и попросил стать моей женой, если бы... – Тут он вдруг запнулся.
– Если бы не что?
– По правде сказать, я не мог полностью распоряжаться собой, пока был жив мой отец.
– Ах, вот как?
– Но теперь я сам себе хозяин, и, если, дорогая мисс Рэндольф, вы соблаговолите принять мою руку...
– Опять руку! Кстати, говорят, что эта рука не особенно-то щедра. Если бы я приняла ваше предложение, то вряд ли я имела бы деньги даже на карманные расходы – на шпильки да булавки, ха-ха-ха!
– На меня клевещут враги, мисс Рэндольф. Но клянусь, что в этом отношении вам никогда не придется на меня жаловаться.
– А я в этом не вполне уверена, несмотря на ваши клятвы. Обещания, данные до свадьбы, часто потом забываются. Я не могу доверять вам, любезный друг, нет, нет!
– Уверяю вас, что я заслуживаю доверия!
– Не уверяйте! У меня нет никакого доказательства вашей щедрости. Послушайте, мистер Ринггольд, вы еще ни разу в жизни не сделали мне ни одного подарка.
Тут она снова расхохоталась.
– О, если бы я знал, что вы его примете! Я отдал бы вам все, что у меня есть!
– Ну хорошо. Я испытаю вас. Вы должны сделать мне подарок.
– Назовите только, что вы хотите, и любое ваше желание будет исполнено!
– Вы думаете, что я попрошу у вас какой-нибудь пустячок – лошадь, пуделя или какую-нибудь блестящую безделушку? Уверяю вас, ничего такого не будет.
– Мне все равно – ведь я предложил вам все свое состояние. Стоит ли говорить о какой-нибудь его части! Вам достаточно только высказать свое желание, и оно будет исполнено.
– Ах, какая щедрость! Ну хорошо. У вас есть одна вещь, которую мне очень бы хотелось иметь, очень! Вы знаете, я даже собиралась попросить вас, чтобы вы мне ее продали.
– Что же вы имеете в виду, мисс Рэндольф?
– Плантацию.
– Плантацию?
– Совершенно верно. Но не вашу, а одну из тех, которыми вы владеете. Это плантация, некогда принадлежавшая семье метисов на Тупело-Крик. Кажется, ваш отец купил ее у них?
Я обратил внимание на особое ударение, которое Виргиния сделала на слове «купил». Я заметил также, что Аренс явно смутился, когда отвечал ей.
– Да, да... Это верно... Но вы удивляете меня, мисс Рэндольф. Почему вам захотелось сейчас получить эту плантацию, раз вы можете стать хозяйкой всего моего состояния?
– Это уж мое дело. Мне так хочется. На это у меня есть особые причины. Я люблю это место... Оно очень красиво, и я часто гуляю там. Не забывайте, что наш старый дом переходит к брату. Не всегда же он будет жить холостяком! А мама захочет жить только в собственном доме... Но нет, я не стану объяснять вам причины. Делайте подарок или нет – как вам угодно.
– Ну хорошо. А если я подарю вам эту плантацию, тогда вы...
– Никаких условий, слышите? Иначе я совсем не приму от вас никакого подарка, хоть на коленях просите.
При этом последовал новый взрыв смеха.
– В таком случае, я не буду ставить никаких условий, если вы согласны принять от меня плантацию. Она ваша!
– Но это еще не все, мистер Аренс. Ведь вы можете так же легко отнять ее у меня, как и подарили. Как я могу быть уверена, что вы этого не сделаете? Мне необходимы официальные документы.
– Вы их получите.
– Когда?
– Когда вам будет угодно. Хоть через час.
– Да, да, пожалуйста. Идите и привезите их, но помните, что я не признаю никаких условий... Помните это!
– О, я и не думаю их предлагать! – воскликнул Ринггольд в полном восторге. – У меня нет никаких опасений. Я во всем полагаюсь на вас. Через час вы получите все документы. До свидания!
И, сказав это, он тут же удалился.
Этот разговор и особенно его странная заключительная часть так ошеломили меня, что я прямо окаменел. Я опомнился, только когда Ринггольд уже ушел далеко. Теперь я вовсе не знал, что мне делать: то ли догонять Ринггольда, то ли предоставить ему уехать безнаказанно.
Между тем Виргиния тихо направилась к дому. Я был возмущен ею еще больше, чем Ринггольдом. Поэтому я и дал ему возможность уйти, а сам решил немедленно поговорить с сестрой. Произошла бурная сцена. Я застал сестру и мать в гостиной и напрямик, без всяких обиняков, не слушая ни опровержений, ни уговоров, обрисовал им характер человека, который только что покинул наш дом и который собирался убить меня.
– Виргиния, сестра моя, неужели ты и теперь согласишься выйти за него замуж?
– Никогда, Джордж! Я и не думала об этом. Никогда! – в волнении воскликнула она, опускаясь на диван и закрывая лицо руками.
Однако мать слушала меня недоверчиво. Я уже собирался привести ей дальнейшие доказательства своей правоты, как вдруг услышал, что за окном кто-то громко окликнул меня. Я выбежал на веранду. Оказалось, что к дому подскакал всадник в голубом мундире с желтыми отворотами. Это был драгун, посланный из форта. Он был весь в пыли, а лошадь его – в пене. Видно было, что он долго мчался без отдыха. Драгун протянул мне лист бумаги. Это был наскоро написанный приказ мне и Галлахеру. Я развернул бумагу и прочел:
"Немедленно направьте своих людей в форт Кинг. Гоните лошадей во весь опор. Многочисленный неприятель окружает нас. Нам дорога каждая винтовка. Не теряйте ни одной минуты!
Клинч"
Глава LXI. ПОХОД
Приказ надо было выполнять немедленно. К счастью, моя лошадь еще была не расседлана, и через пять минут я уже скакал в лагерь добровольцев. Среди наших бойцов, жаждавших военных подвигов, весть о походе вызвала радостное волнение и была встречена громким «ура». Энтузиазм возместил недостаток дисциплины, и менее чем в полчаса отряд в полном боевом порядке был готов к выступлению. Никаких причин для задержки не оказалось. Была подана команда двигаться вперед, фанфары протрубили сигнал, и добровольцы, выстроившись по двое, длинной, несколько нестройной линией выступили к форту Кинг.
Я поскакал обратно, чтобы проститься с матерью и сестрой. Времени на прощанье было мало, но уезжал я с более спокойным сердцем. Я знал, что сестра предупреждена, и теперь не боялся, что она выйдет за Ринггольда.
Драгун, который привез приказ, поехал с нами. По дороге мы узнали все новости из форта. Произошло много событий. Оказывается, индейцы ушли из своих поселений, забрав с собой жен, детей, скот и все домашнее имущество. Несколько своих деревень они сожгли сами, так что их бледнолицым врагам уже нечего было уничтожать. Это говорило об их решимости начать войну по-настоящему. Куда они ушли, не могли выяснить даже наши лазутчики. Одни полагали, что индейцы направились на юг, в более отдаленную часть полуострова. Другие думали, что они скрылись в болотах, тянувшихся на много миль в верховьях реки Амазуры, известных под названием «болота Уитлакутчи».
Это было наиболее вероятной догадкой. Но индейцы так искусно замаскировали свое передвижение, что нельзя было обнаружить ни малейшего следа. Лазутчики дружественных индейцев – даже самые проницательные из них – не могли определить путь их отступления. Многие считали, что индейцы ограничатся оборонительной войной и станут нападать только на те селения, где не окажется американских войск, а затем будут укрываться с добычей в болотных дебрях. Это казалось весьма вероятным. В таком случае, войну нелегко будет закончить. Другими словами, «регулярной» войны вовсе не будет, будут только бесплодные походы и преследования. Ясно, что, если индейцы не захотят вступить с нами в открытый бой, у нас будет мало шансов догнать отступающего врага.