Жила Комстока, стр. 43
— Вы непременно должны приехать с гастролями к нам в Вирджиния-Сити, — учтиво произнес Хескет. — Мы там так соскучились по театру. Кроме шахт и приисков у нас почти ничего нет.
— Я мало что смыслю в шахтах. Слышала истории про каких-то подземных гномов, вот и все мои познания.
Он улыбнулся.
— Никаких гномов нет. Все это небылицы и предрассудки, и только некоторые суеверные горняки верят в них. — Он попробовал свое вино, как ей показалось, весьма неохотно. — Я-то отношусь к этому прозаично. Прииски в моем понимании неотделимы от капиталовложений и, разумеется, акций. — Он помолчал, потом прибавил: — Хотя акции некоторых бывших приисков не стоят даже бумаги, на которой они напечатаны.
Она умышленно заводила разговор о театре, о Сан-Франциско, о Париже и о жизни в Вирджиния-Сити. Несколько раз ей показалось, что он пытается вернуться к приискам, но она избегала этой темы. Зачем упоминать об этих «бывших приисках» и акциях? Ведь разговор шел о другом, значит, есть у него что-то на уме.
Грита посмотрела на часы.
— О, уже так поздно! Мистер Хескет, вы проводите меня до «Интернэшнл»?
— Конечно, конечно.
На выходе они встретили Джеймса Старка с женой, остановились и немного поболтали о его постановке «Ришелье», имевшей колоссальный успех. Хескет стоял в стороне, слушал, но мало что понимал.
У входа в «Интернэшнл» она протянула ему руку.
— Приятно было познакомиться с вами, мистер Хескет. Спасибо.
— Могу я увидеть вас снова?
Она уже повернулась, чтобы уйти, потом, помедлив, проговорила:
— Возможно. Скоро у нас начинаются репетиции.
— Но… как мне…
— Спросите меня в отеле. А если хотите, можете прийти в театр. Видите ли, мистер Хескет, я почти не располагаю личным временем, все оно принадлежит театру.
Эл испытывал страшное раздражение и, пройдя полквартала, даже остановился, охваченный порывом слепой ярости. Он не выносил ни малейшего сопротивления и не терпел, когда его планы рушились по чьей-то вине.
В гостиничном номере в Вирджиния-Сити ему показалось пустяком отправиться в Сан-Франциско, встретиться там с Гритой Редэвей и купить акции, если они, конечно, у нее есть.
И вот он встретился с нею. И что? После долгой беседы так и не узнал ничего, даже не понял, есть ли у нее вообще эти акции. Все, что ему удалось выяснить из нескольких небрежных строк гроссбуха на «Соломоне», это то, что Уилл Крокетт продал часть акций кому-то, кто состоял в родстве с некоей Гритой Редэвей, и что она впоследствии унаследовала их.
Остались ли у нее эти акции или она продала их? Не исключено, что запрятала подальше за ненадобностью? И если они у нее, привезла ли она их с собой?
Хескет грязно выругался. Ну и что теперь? Надо возвращаться в Вирджиния-Сити, но как он уедет просто так отсюда! А что, если кто-то другой обратится к ней с выгодным предложением? Нет, он сам должен сделать это. Ему нужно узнать, есть ли у нее эти акции и, если есть, не собирается ли она их продать. С другой стороны, он открывает свои карты, и она может догадаться, что акции имеют ценность, и даже навести справки. Вспомнив Гриту, он подумал, что она, скорее всего, так и поступит.
Чем больше он думал о ней, тем больше беспокоился. Ведь это его единственный шанс. Он держит контроль над «Соломоном», он надеется стать по-настоящему богатым и влиятельным человеком. Он так тщательно разрабатывал каждый шаг, а эти десять процентов попросту могут разрушить все его планы. У него будет прибыль, но не будет контроля над прииском, не будет власти. Нет, эта женщина выводит его из себя! Ему надо взять себя в руки. Необходимо снова встретиться с нею. В конце концов, он должен заполучить эти акции. Но если она откажется продать их, что тогда? В самом деле, что тогда?
Дорога в Вирджиния-Сити стала лучше, теперь по ней ходили дилижансы, которые часто подвергались нападению. Если эти акции у нее, она, скорее всего, возит их с собой. Если ему не удастся купить их, то он по крайней мере постарается, чтобы они не попали в руки к кому-нибудь другому.
Предположим, кто-то проникнет в ее номер в отеле, тщательно обыщет все вещи, найдет акции и не тронет остального. И пройдет несколько недель, прежде чем пропажа обнаружится. Сам он за это не возьмется — слишком велика доля риска. Ему нужен вор, ловкий и искусный. И тут его осенило — Маркус Зетцев, вот кто ему поможет. Ведь он имеет дело с ворами.
Хескет старался не посвящать в свои предприятия посторонних, никому не позволяя проникать в свои мысли и планы. Он не верил никому. Маркус был единственным, к кому он мог обратиться с подобной просьбой. Их связывали общие интересы. А что, если Зетцев заполучит эти акции для себя?
На углу Хескет купил газету. В последнее время все они писали только о войне. Похоже, настали времена, когда, имея начальный капитал, ловкий человек сумел бы нажить целое состояние — спрос на металл, кожу, шерсть, продовольствие возрастал.
Ему нужно встретиться с Маркусом, наверняка тот знает кого-нибудь. И вовсе не обязательно рассказывать ему все, пусть сведет его с одним из тех, у кого покупает свои товары. Именно так и надо действовать.
В то же время ему следует предпринять еще одну попытку встретиться с Гритой. В конце концов, она привлекательная женщина.
Когда Элберт Хескет пришел на склад, Маркус Зетцев работал у себя в кабинете. Эл увидел его в открытую дверь и несколько минут наблюдал за ним из приемной. Маркус общался с самыми разными людьми, в круг его знакомых входили и обыкновенные мошенники, и даже самые опасные преступники. И он вовсе не был уверен в Элберте Хескете. Зетцев не доверял никому, с кем ему приходилось иметь дело, — ни мужчинам, ни женщинам. Обычно ему требовалось всего несколько минут, чтобы разобраться, к какому типу принадлежит тот или иной посетитель. С Хескетом получилось по-другому. То, что он вор, Маркус понял сразу. Он также понял, что это хитрый и опасный интриган. Но было в этом человеке еще что-то, чего он никак не мог уловить. Иногда Хескет выглядел вполне безобидным, но Зетцев подозревал, что это настоящая акула.
Поднявшись из-за стола, он подошел к двери.
— Эл? Давай заходи!
Хескет застыл на месте от подобной фамильярности. Да как смеет этот выскочка, этот… Он взял себя в руки. «Не будь глупцом! — одернул он себя. — Этот человек нужен тебе».
Когда хозяин кабинета плотно закрыл дверь, гость присел на край предложенного ему стула.
— Маркус, — начал он без обиняков, — мне нужен вор.
Маркуса Зетцева просьба не удивила.
Глава 26
На четвертый день Грита переехала из гостиничного номера в небольшую квартирку в верхней части города с прелестным видом на гавань и крохотным балкончиком, укрытым от всеобщего глаза. Здесь она часто сидела по утрам, разучивая роль.
С балкончика за крышей соседнего дома, расположенного ниже по склону, виднелась и часть улицы. Таким образом, она имела возможность видеть солнечный свет, дышать свежим морским воздухом и уединяться. Однажды к ней зашла Софи Эдвин, давняя любимица театральной публики Сан-Франциско, чтобы посмотреть ее новое жилище.
— Вас могут ограбить, даже убить. В Сан-Франциско женщине нельзя жить одной.
— Чепуха! Я ничего не боюсь. — Грита указала на спальню. — К тому же я не одна, со мной мой маленький друг.
— Что вы?! А все говорят, что вы стараетесь избегать мужского общества. Я всегда сомневалась, как это такая красивая женщина, как вы…
— Это не мужчина. — Грита ушла в спальню и вернулась, держа в руках небольшой пистолет с расположенными друг над другом двумя стволами. — Видите? 44-ый калибр, и я не стану колебаться, если понадобится воспользоваться им.
— Пожалуйста, уберите. Я так боюсь подобных вещей! В Сакраменто мне несколько раз довелось видеть настоящую стрельбу. Там был один человек… Тревэллион…
— Кто, вы сказали?
— Тревэллион. Кажется, он горняк или старатель. Он на глазах у всех застрелил какого-то Рори во время карточной игры. Поймал его за руку, когда тот подтасовывал карты. А по виду ни за что не скажешь, что он способен на подобное — выглядел как настоящий джентльмен, и такой красавец, что будь я чуть помоложе…