Жила Комстока, стр. 31

— Писать умеешь? — спросил Тревэллион.

— Что за вопрос! — с ноткой возмущения воскликнул тот. — Конечно, умею!

— Вот и отлично!

Левой рукой Вэл достал из кармана блокнот, какие обычно используют горняки для своих записей.

— Сейчас ты напишешь следующее: «Сэм Браун, Кип Хозер и остальные украли этих мулов и стреляли в Ледбеттера».

— Да вы с ума сошли! Я не могу сделать этого! Они убьют меня!

— А мы тебя повесим.

Человек дрожал, и на мгновение Тревэллиону показалось, что он сейчас бросится наутек, но тут твердость духа окончательно покинула его, и он беспомощно сложил руки в мольбе. Прежде чем он успел что-либо вымолвить, Тревэллион невозмутимо произнес:

— Мне кажется, у тебя есть два способа умереть и только один выжить.

— Как это?

— Ты напишешь, что тебе продиктовано, сядешь на лошадь и уедешь в Солт-Лейк.

Искорка надежды сверкнула в глазах бедолаги.

— И вы позволите мне уйти?

— Я бы не стал так долго препираться, чтобы написать какую-то бумажку, — поддержал его Тэпли.

Парень схватил карандаш и нацарапал что требовалось, и тогда Тэпли сказал:

— У тебя есть десять минут, чтобы убраться отсюда.

Глава 18

К весне ветры сделались еще более резкими. Они с шумом врывались в город, разбиваясь о стены хижин и салунов. Скудные запасы топлива почти истощились, и многие поселенцы, чтобы приготовить пищу, топили печки полынью. Бесшумный снег падал на крыши, проникал в трубы очагов и щели плохо сколоченных домишек, припорашивал спящих, словно укрывая их белым одеялом.

Наступила весна 1860 года. Холода прекратились, но ветры не унимались. Они разносили по воздуху клубы песка, гулко бились в немногие уцелевшие окна, но к началу марта нашлось уже несколько отчаянных смельчаков, рискнувших переправиться через заснеженные горные перевалы.

Как-то утром Тревэллион спустился в город. Джон Мур, только что прибывший с грузом продуктов и спиртного, уже строил себе салун, и вокруг него толпился нетерпеливый люд. Зимние запасы виски подошли к концу, а это было равносильно катастрофе.

Джим Ледбеттер пришел в кондитерскую раньше Тревэллиона и уже помогал Мелиссе готовить завтрак.

— Мой повар ушел, — посетовала она. — Купил инструменты и занялся добычей золота.

— А зря, здесь он был как раз на своем месте, — заявил с порога Уилл Крокетт, закрывая за собой дверь.

Тревэллион налил кофе себе и ему.

— Ну что, готовы заглянуть ко мне на «Соломон» и осмотреть шахту?

Вэл пожал плечами.

— А вы готовы заплатить пятьдесят долларов за то, что я пройдусь туда и обратно и дам, быть может, какой-нибудь совет?

— Ох, ну и характер у вас!

— У меня есть и собственный участок, причем довольно приличный.

— Ба! Да видел я участок этого Макнила! Там только намек на руду. С таким не стоит и возиться.

— Думаю, мы с вами по-разному смотрим на одни и те же вещи, — возразил Тревэллион. — Я всю жизнь изучаю породы и формы залегания пластов. А вы занимались торговлей или чем-то вроде того. Так ведь?

— Ну знаете… человек всему может научиться, — возразил Крокетт.

— И должен благодарить за это Господа, — заметил Ледбеттер, который только что подошел и присоединился к ним.

— Джим, когда поедешь, я отправлю с тобой руду. Там на десяток мулов наберется.

— Ну что ж, отлично, — с недовольством в голосе проговорил Крокетт, — пусть будет пятьдесят долларов! Надеюсь, вы заслуживаете этих денег.

Тревэллион кивнул в знак согласия.

— Тогда завтра утром.

В разговор вступила Мелисса:

— Прислушайтесь к его советам, Уилл.

Он раздраженно посмотрел на нее.

— Послушайте, разве я не говорил вам, что…

— Нет, Уилл, не говорили. Но неужели вы всегда показываете свои карты другим игрокам?

— Конечно нет. Только это совершенно разные вещи. Как он может управлять прииском, если не будет знать истинного положения дел?

— Я только прошу вас не раскрывать своих карт. Во всяком случае, не все.

Когда она ушла на кухню, Крокетт сказал:

— Мелисса замечательная девушка, но иногда ей, похоже, кажется, что я ребенок.

Ледбеттер покачал головой.

— Это не совсем так, Уилл. Мелисса слышит множество разговоров. Ведь на чашечку кофе в кондитерскую заглядывают и старатели и дельцы, так что здесь можно много чего узнать. Вы хороший человек, Уилл, только слишком доверчивый. Слишком.

— Беда в том, — вставил слово Тревэллион, — что когда у человека есть толковый помощник, то постепенно он перепоручает ему все больше и больше работы, и в конце концов тот полностью забирает дело в свои руки.

— Но только меня это не касается, — возразил Крокетт и встал. — До завтрашнего утра, Тревэллион.

Когда он ушел, Вэл спросил:

— А кто все-таки такой этот Хаскет? Я слышал о нем, но самого никогда не видел.

— Ко мне он не заходит, — ответила Мелисса. — Так что я совсем не знаю его, хотя вполне может оказаться, что он заслуживает доверия. Только мне кажется, что нельзя слишком доверять кому бы то ни было.

— Хорошо, что вы это понимаете, — заметил Тревэллион.

Мелисса покраснела, потом продолжала:

— Он живет уединенно. Наверху у него хижина, и все свое время он проводит в ней или в конторе за своими бухгалтерскими отчетами.

— Не пьет, не жует табак, — прибавил Ледбеттер, — и, похоже, ничто его не интересует, кроме этого прииска.

— Он горняк?

— Сам увидишь, что нет. Впервые я услышал о нем лет шесть-семь назад, еще в Сакраменто. Он скупал по дешевке руду у тех, кто срочно нуждался в деньгах.

На следующее утро Тревэллион спустился в город и подъехал к прииску Крокетта. Теперь он уже знал, что Уиллу Крокетту принадлежал участок в сто пятьдесят футов, где он вырыл пятидесятифутовой глубины шахту. От нее шла горизонтальная выработка с признаками руды. Внезапно выработка прерывалась, и вправо от нее открывалась другая. Здесь признаки обогащенной породы были налицо, и по мере продвижения вглубь мощность жилы увеличивалась.

Показатели выглядели многообещающе, и на «Соломоне» уже отгрузили несколько обозов руды для дальнейшей обработки. Эти последние новости широко обсуждались в городе, где ничто не могло укрыться от посторонних глаз.

Крокетт ждал возле устья шахты. Молча они зажгли фонари и спустились вниз. Тревэллион не был геологом и нисколько не претендовал на то, чтобы им слыть. Но его огромный практический опыт позволил сразу же безошибочно оценить форму залегания пластов.

Так называемая Комстокская залежь представляла собой пролегавший с северо-востока на северо-запад гигантский разлом, состоявший из множества более мелких. Вэл не слишком хорошо знал расположение пластов, но чувствовал, какой из них может оказаться обогащенным, а какой нет. И если ему встречалась порода, включавшая в себя кварц, кальцит, галенит и пирит, то она непременно содержала аргентит и золото.

Большинство горизонтальных надвигов Комстокской залежи, казалось, пролегало к северо-востоку от «Соломона». Тревэллион шел по штреку, внимательно изучая форму залегания пластов. Деревянные крепи были сделаны грамотно, и шахта в целом имела профессиональный вид.

Во втором штреке порода содержала низкопробный кварц, галенит, аргентит и богатую примесь сфалерита. Серебра он не обнаружил, хотя при обработке породы его выделяли довольно много.

Тревэллион пошел обратно.

— Теперь надо осмотреть штрек номер один, — сказал он.

— Вряд ли с ним стоит возиться, — заметил Крокетт, — но мне бы хотелось, чтобы вы осмотрели все.

В первом штреке, где работы уже были прекращены, он не нашел ничего, заслуживающего внимания, и только у самой плоскости забоя остановился. Там он, изумленный, постоял минуту-другую. Нигде не валялось ни обломков, ни расколотых кусков пустой породы. Еще более удивившись, он прошел несколько шагов в обратном направлении и снова окинул изучающим взглядом стену. Крокетт ждал, проявляя признаки нетерпения. Немного погодя Тревэллион вернулся в глубь штрека и принялся тщательно изучать разбросанные куски породы. Несколько раз он присаживался на корточки, чтобы подобрать некоторые из них; одни отбрасывал, другие складывал в карман. Наконец встал и опять пошел к устью забоя.