Блюз «100 рентген», стр. 45

Стальные ворота в бокс запирались байонетными замками, да еще удачно найденный обрезок рельса ловко лег в приваренные к стальной раме скобы, так что взять сталкеров теперь было непросто. Под самым потолком над воротами тянулся ряд узких горизонтальных вентиляционных щелей, забранных частой сеткой, да толку-то от них было — не амбразуры же! А снаружи выли и бесновались твари Чернобыля. То один, то другой слепой пес с размаху бился изъязвленным телом в стальные створки, грохотало, раздавался жалобный визг, потом все повторялось снова и снова. Сталкеры соорудили из подручного хлама что-то вроде лесов, чтобы расстрелять тварей через щели — не вечно же здесь сидеть, но это не понадобилось. К вечеру они услышали басовитое чавканье лопастей тяжелых вертолетов, слитный рев тридцатимиллиметровых пушек, а потом шипение и жирный треск, какой бывает, когда по площадям работают напалмом. Щели над воротами налились багровым жаром, потянуло бензиновой и еще черт знает какой гарью, но бокс находился в стороне от дороги, и их не задело. Потом все стихло, только страшно трещали горящие деревья и гулко лопались цистерны на железнодорожных путях — горел лес вокруг Радара, горели вагоны на дороге — горело все. Неожиданно хлынул какой-то невероятный ливень, так что в бокс устремились потоки мутной, пахнущей гарью горячей воды, а в верхние окна-амбразуры повалили клубы вонючего пара. Но и ливень кончился. Сталкеры ждали, потому что с территории Радара снова послышались выстрелы и голоса. Кто-то все-таки выжил в этом огненно-водяном аду, переждал в подземных бункерах-убежищах и теперь выполз на волю. Потом снова прилетели вертолеты, но на этот раз бомбить и стрелять не стали, а судя по звуку, приземлились и высадили десант. Через полчаса раздалось клохтание запущенного дизель-генератора, по потолку бокса заскакали синие сполохи от электросварки, и снова пришлось ждать.

Радар чинили. Наконец вертолеты снялись и улетели, а Радар снова заработал, хотя и не в полную силу, с перебоями, но заработал же! И мир в глазах стал мигать, проваливаясь в черно-белое, но они уже успели выбраться из бункера и уйти достаточно далеко, чтобы собраться с силами и бежать к реке, покуда этих самых сил хватило. Излучение Радара вновь обрушилось на дорогу к городу Припять, и чернобыльские твари снова поперли туда, куда им и полагалось переть, — на Барьер. А сталкеры пошли дальше, по железнодорожной насыпи, огибая недоступную Припять по широкой дуге, оставляя Радар слева в стороне. Вертолеты сработали аккуратно, выжгли часть леса по ту сторону дороги, там еще что-то горело чадно и жарко, залили напалмом подъездные пути к Радару, и теперь внизу, под насыпью, маячили бархатистые, словно нарочно покрашенные тепловозы, решетчатые скелеты товарных вагонов и вздутые, похожие на обугленные лопнувшие сардельки нефтяные цистерны. А на территории Радара суетились выползшие из подземных щелей «монолитовцы». Осмысленно суетились — чинили изгородь, растаскивали дымящиеся груды разнообразного мусора, оставшегося после пожара, убирали обгорелые трупы — в общем, наводили порядок. На бархатных от копоти стальных вышках с прогоревшими настилами снова появились снайперы и пулеметчики. Радар восстанавливался с пугающей скоростью.

И тогда сталкеры поняли, что назад дороги нет, а значит, надо идти вперед, они пошли и шли, пока слева в сизом мареве вечного дождя снова не открылась шершавая от пепла река Припять. Но и на Припять дороги не было, и трое вооруженных, усталых уже до безразличия людей спустились в неглубокую лощину, по дну которой добрались до щитовых металлических ворот с жизнерадостными гипсовыми, крашенными серебрянкой пионером и пионеркой, салютующими Зоне с невысоких бетонных постаментов.

3

— А ну стоять, уроды! — раздался чей-то полузнакомый голос из-за крашенной той же серебрянкой ограды. — Стоять, песьи дети! А ну-ка валите отсюда, пока целы! Кому я сказал, живо!

В подтверждение этих слов за забором отчетливо хлопнуло, и у ног идущего впереди Берета недвусмысленно взметнулся фонтанчик песка.

— Пойдете дальше — стану бить на поражение, — предупредил тот же голос. — Сначала по предплечьям, потом по коленям. Назад, говорю, черти чернобыльские! Нельзя сюда, сдохнете ни за что! Гиблое это место!

Сталкеры остановились. Точнее, остановились Берет с Мобилой, а вот недисциплинированный Бадбой отвалил куда-то в сторону и, как полагается истинному черту чернобыльскому, сгинул.

Между тем невидимый стрелок, не жалея патронов, прочертил перед сталкерами пунктир, который, по его мнению, переступать ни в коем случае не следовало.

— Из «винтореза» стреляет, — прокомментировал Мобила. — И, надо сказать, довольно метко.

— А голосок-то я этот уже где-то слышал, в детстве что ли? — спросил сам себя Берет. — И звук выстрела какой-то уж больно знакомый. Тебе не кажется, Мобила?

— Факт, — подтвердил Мобила. — Голосок тот еще, раз услышишь — до самой смерти не забудешь. Сдается мне, что старина Бей-Болт это собственной персоной. Только странный какой-то он нынче. Может, траванулся чем, а может, просто маразм у него, в конце концов, он уже старенький. Я слыхал, он после того, как банду наемников на очистных сооружениях в одиночку кончил, так сразу в отшельники и подался. Вот и отшельничает себе, замаливает грехи на всю катушку. Озверел, поди, без человеческого-то общества, а может быть, просто крыша поехала. Спасать надо учителя.

— Не верю я, чтобы старина Болт в своих учеников на поражение стрелять стал, — задумчиво сказал Берет, демонстративно закинул автомат за спину и неторопливо зашагал в сторону гостеприимно распахнутых ворот.

— Стой, придурок, это ловушка, ни хера вы не понимаете, сопляки, — донеслось из-за забора.

Потом послышалась какая-то возня, кто-то матюгнулся, и между гипсовыми пионером и пионеркой воздвигся изрядно помятый Бадбой. Свой знаменитый револьвер он держал за ствол на манер дубины, скособоченная рожа сияла парой отменных фонарей, но вид у него при этом был весьма довольный.

— Вырубил я вашего дедулю, — гордо сообщил он, — причем аккуратненько, без членовредительства, так что дорога свободна, добро пожаловать в изумрудные поля, джентльмены!

— Идиот, — донесся из действительно изумрудной травы болезненный голос Бей-Болта, — болван, рожа пассатижная! Сила есть — ума не надо. Что же ты, придурок, наделал!

— Ничего, Болт, малец немного перестарался, ты не беспокойся, здесь все свои, сейчас мы тебя немного подлечим, а потом возьмем под белы рученьки и отведем, куда хочешь. Хочешь — на Кордон, хочешь — в бар «100 рентген» на Росток, а ежели совсем невмоготу от грехов тяжких, то на Болота к Иерею, дьяконом к нему пойдешь, у него как раз пару недель назад дьякона полтергейст сожрал.

— Нет, это поганое место точно заминировать надо было, да только все руки не доходили, да и мин противопехотных, честно говоря, ни одной не нашлось, — сокрушенно проскрипел Бей-Болт, поднимаясь с земли. — Ну, нет мин, да и хрен с ними, но таблички-то установить мог, старый дуралей!

Сталкеры стояли кружком, в меру серьезные, чтобы не обидеть ненароком пожилого учителя, хотя с их точки зрения ситуация выглядела вполне комичной.

Легендарный сталкер, гроза беспредельщиков, воспитатель молодежи Бей-Болт, человек, который когда-то учил их, совсем сопливых новичков, не отличающих чернобыльского пса от слепой собаки, страшным премудростям жизни и смерти в Зоне, сидел на траве в застиранных трениках и выгоревшей голубой майке. Одной рукой он потирал здоровенную шишку на голове, а другой норовил дотянуться до валяющегося шагах в трех «винтореза». В конце концов до «винтореза» он все-таки дотянулся и, опираясь на него, кряхтя и морщась, принял относительно вертикальное положение.

— Шустрый малец, однако, — огорченно сказал он, осторожно потрогав шишку на затылке. — Эк он меня своей дурой приголубил! Хорошо, не насмерть, а может, и не очень хорошо! Ну что же, господа пионеры, добро пожаловать в ад! Ничего необычного не замечаете? Буколическое местечко, не правда ли? Нравится?