Всадники тени, стр. 4

Дверной проем, ведущий в другую комнату, закрывало одеяло. Мак осмотрелся, прислушиваясь к движениям Дэла.

Кто-то жил здесь! Он кинул взгляд на драпировку и снова громко спросил:

— Есть тут кто-нибудь?

Совсем близко загрохотал гром, и на крыльце застучали шаги спешащего человека. Дверь распахнулась. Вошел Дэл. Его загнал в дом начавшийся ливень.

Оглядевшись, Дэл тоже уставился на занавеску из одеяла.

— Ты там был?

— Нет… нет еще. Что в амбаре?

— Три хороших лошади, почти умирающих от голода. Я подкинул им немного сена.

Мак подошел к одеялу и решительно сорвал его, а Дэл вскинул револьвер.

Стул, большой сундук для хранения одежды, возле окна — кровать. А на кровати, сжимая тряпичную куклу, сидела девочка, совсем ребенок, с взъерошенными белесыми волосами.

— Хэлло! Ты мой папа?

Глава 3

Мак застыл от изумления.

— Я? Нет, малютка, боюсь, что нет. А разве ты не знаешь своего отца?

— Нет, сэр. Он уехал на войну, когда я была совсем маленькая. Мама говорила, что он скоро вернется, потому что война уже закончилась.

— Она действительно права, детка. Но где же твоя мама?

— Она исчезла. Приехали какие-то плохие дяди в такой вот серой форменной одежде, — она указала на Дэла, — как у него, и увезли маму. Они утащили ее.

— А тебя оставили здесь? Одну?

— Мама очень испугалась, но не сказала им обо мне. А раньше она говорила, что какие-то плохие дяди увозят женщин и что, если они приедут сюда, я должна сидеть очень тихо и ждать, когда вернется папа.

— А как же ты жила? — спросил Дэл. — Ела ли ты что-нибудь?

— О да! У меня есть молоко, сыр, который делала мама, хлеб, который она пекла для папы.

— Сколько же времени ты тут одна?

— Видите? — Она показала на календарь. — Каждое утро я отрываю листок. Прошло четыре дня.

Дэл осмотрелся кругом.

— Уютная хижина. — Он взглянул на маленькую девочку. — Ты разрешишь нам остановиться здесь на ночь? Мы возвращаемся с войны домой.

— Можете оставаться. Я даже рада. Ночью иногда бывает очень страшно. Я боюсь волков, индейцев и призраков.

— Как тебя зовут, милая? — спросил Мак.

— Сюзанна. Сюзанна Атертон.

Дэл взглянул на Мака, а затем на нее.

— Твой папа — Джим Атертон?

— Да. Вы его знаете?

Дэл побледнел и отвернулся к очагу.

— Немного… Слышал о нем, — сбивчиво произнес он и направился к двери. — Принесу дров. Мак? Не хочешь ли помочь мне? — Когда они вышли на крыльцо, Дэл сказал: — Нам придется взять ее с собой и отвезти домой. Джим Атертон мертв. Его застрелил снайпер в последний день войны.

— Что же это такое? — возмутился Мак. — Люди в серой форме увозят женщин? Это не очень-то похоже на южан, которых мы знаем.

— Разные бывают. — Дэл с минуту подумал. — Здесь проходила часть полковника Эшфорда. Но я не могу себе представить, что его люди будут беспокоить простых женщин. Он всегда казался таким джентльменом. Хотел, чтобы я отправился с ним и продолжал борьбу. Война, которая закончилась для тебя и меня, не кончилась для Эшфорда. Когда капитулировал Ли, его пришлось чуть не связывать. Называл генерала предателем, трусом, поносил как только мог.

— Давай вернемся в хижину. А то девочка испугается, что и мы оставили ее.

— Проклятие, Мак! Что нашло на людей? Врываются в дом, хватают женщину и тащат, Бог знает куда?

— Дэл? На нашем ранчо тоже есть женщины. А это ведь не больше тридцати пяти — сорока миль отсюда.

— Я тоже подумал об этом. Но нам нет смысла сейчас отправляться в путь. Мы погубим наших лошадей. Пусть они отдохнут, поедят. Тронемся завтра утром.

Мак вернулся в хижину. Девочка ласково баюкала свою куклу и что-то нашептывала ей, когда гремел гром.

Наконец он решился:

— Сюзанна? Завтра утром мы отправимся домой. Поедешь с нами? Твоему папе потребуется время, чтобы добраться сюда, и мы оставим ему записку. У нас есть родные к югу отсюда, и ты пока поживешь у них.

Девочка взглянула на братьев очень серьезно, широко раскрытыми глазами.

— Мама сказала, что я должна ждать папу.

Мак присел рядом с ней.

— Сюзанна, война закончилась, но не все солдаты сразу вернутся домой. Мы не знаем, где твой папа, может, ему придется идти пешком из Пенсильвании или из Вирджинии. Лучше тебе поехать и пожить у нас. Когда вернется, он заберет тебя.

В холодном погребе около дома они нашли несколько окороков вяленой свинины, с полбочки картофеля и бочку моркови и лука. Некоторые картофелины начали подгнивать. Молоко прекрасно хранилось на холоде, в небольшой яме, прикрытой камнем. Оно начинало свертываться, но еще оставались сливки и немного сыра.

— Твоя мама замечательная хозяйка и большая труженица, — заметил Дэл, когда Мак ставил продукты на стол.

— Я ей помогала. Я тоже люблю трудиться.

— Сколько же тебе лет, Сюзанна?

— Восемь. Я во всем помогала маме. Могу доить корову, сбивать масло и даже копать овощи. — Несколько минут Сюзанна ела в полном молчании, а затем спросила: — А есть ли маленькие девочки там, где вы живете?

— Ну, там есть девочки. У нас есть сестры, и одна из них была немногим старше тебя, когда мы уходили на войну.

После ужина Мак сказал:

— А теперь ложись в кровать, спи спокойно и ничего не бойся. Мы здесь, рядом. — Он пожелал ей доброй ночи и нацепил на дверь одеяло.

В тот вечер братья долго сидели за столом, попивая кофе и время от времени подкидывая дрова в огонь.

— Расскажи-ка мне об Эшфорде? — попросил Мак.

— Требовательный командир, хороший солдат… Он всегда казался мне достойным человеком, но война ведь меняет людей. Он не отличался особой разборчивостью и для поддержания своих сил вербовал бандитов, мародеров, дезертиров, сквозь пальцы глядя на их, мягко говоря, вольности. Этим он удерживал головорезов возле себя. Если честно, то некоторые офицеры стали избегать его. Капитуляцию Эшфорд воспринял как личное оскорбление и, как я слышал, вместе со своим сбродом направился в Мексику.

Когда наступило пасмурное и холодное утро, братья оседлали лошадей, прихватив на дорогу несколько кусков вяленой свинины и немного овощей.

— С собой мы возьмем одну из хозяйских лошадей, а остальных выпустим на волю, — решил Мак. — Здесь много травы, рядом и речка. Они управятся.

В столовую вошла Сюзанна, одетая для поездки. Она связала свою одежду в небольшой узелок и поджидала их, держа в руках панамку. Дэл усадил ее за стол и уговорил поесть перед дорогой. В конце концов он помог ей забраться в седло, и тут девочка забеспокоилась:

— А что, если вернется мама?

— Мы оставим записку, — объяснил Мак, — и о доме не тревожься. Люди в нашей округе уважают чужое жилище. Если даже какой-нибудь путник и остановится здесь на ночь, он все оставит в чистоте и дров заготовит для очага.

На гребне холма Сюзанна обернулась и с тоской в глазах взглянула на родной дом, а когда они проскакали несколько миль и остановились на вершине другого холма, чтобы дать отдышаться лошадям, она промолвила:

— Вы не верите, что папа возвратится, не так ли?

Дэл попытался заговорить, но спазм перехватил горло. Он положил руку на плечо девочки и наконец произнес:

— Мужайся, Сюзанна. Война — тяжелое испытание для всех. Много хороших людей уже никогда с нее не вернутся. И твой отец тоже.

— Значит, папа погиб?

— Да, милая. Боюсь, что так. Я знал Джима Атертона. Он был замечательный человек. Мы вместе служили.

— Однажды ночью я слышала, как мама плакала. Наверное, она знала или чувствовала, что его уже нет. Она не говорила этого, но как-то сказала, что, возможно, нам придется уехать.

Дэл взглянул на Мака, и они продолжали скакать, поддерживая Сюзанну с обеих сторон.

Теперь они пересекали открытую всем ветрам равнину. И только небольшие группы деревьев, разбросанные по склонам холмов, разнообразили пейзаж. Стоял уже полдень, когда Мак Тревейн резко натянул поводья.