Форпост. Тетралогия, стр. 54

К рассвету Ваня оприходовал все ловушки и сам набрал полный короб моллюсков. Поёживаясь под прохладным утренним морским бризом, Маляренко ещё раз внимательно оглядел горизонт. Как и следовало ожидать, кораблика он не увидел. Пару раз нецензурно выразившись, мужчина подхватил добычу и потопал до дома.

Как выяснилось к обеду, ругался Ваня зря. Уехавший на юг, к водопою, Юрка вернулся с круглыми глазами и сообщил, что этот самый кораблик сель на мель в километре от лагеря охотников. В аккурат за мыском и совсем близко от берега.

— Да-а-а-а, Геннадьич, кто-то нехило так уже тут поработал. — Маляренко смотрел на абсолютно пустую рубку управления. — Тут уже вообще всё поснимали. У тебя там что?

— Такая же ерунда. — Звонарёв вылез из почти затопленного трюма. — Всё выдрано. На воде пятен от масла и мазута нет. И не пахнет ничем. Баки пустые. Всё, суки, слили.

Кораблик, а по сути — совершенно голая скорлупка, зацепился за камни и, пробив в двух местах борт, лёг на дно. К счастью, здесь было не глубоко, и главная палуба торчала одной стороной из воды где-то на полметра. Другой борт, соответственно, на полметра уходил под воду.

Сверху, по лестнице, спустился раздосадованный Юрка.

— Охренеть. Там вообще пусто.

— Итого. Что мы имеем? — Звонарёв, сидя на палубе, опустил пятки в море.

— Да ничего не имеем!

— Неправильно, Юра, неправильно! А имеем мы тонн десять металла, который можно распилить, срезать, разобрать и так далее. Это уж немало, согласись.

Маляренко в диспуте насчёт будущей судьбы лайнера участия не принимал. Всё и так было ясно. Надо пилить, благо, что ножовки по металлу имелись, отменного качества и в достаточном количестве. Иван поднял голову и, прищурившись, посмотрел на жалящее солнышко. Пилить не хотелось. Срочно требовалась заёмная рабочая сила или, попросту говоря, гастарбайтеры.

— Ладно. Хорош трындеть, мужики. Возвращаемся.

Глава 4

В которой Иван получает "незачёт" по предмету ОБЖ

— Ну что с тобой? — Ирина подошла и обняла совсем убитого мужа. Стас только дёрнул головой и спрятал лицо в ладонях.

— Да мне эта роль феодала… не хочу!

Иришка оглянулась на мирно спящих детей, положила голову на плечо мужу и тихо заплакала.

Вернувшийся из очередного поиска людей совершенно седым и без брата, отец сильно сдал и долго, почти месяц болел. Мама из бодрой и активной дамы, "слегка за сорок", враз стала маленькой, сгорбленной пожилой женщиной с потухшими глазами. Деда Федя тоже слёг, никто не понимал, что с ним. Он просто обессилел. А самое страшное, что баба Аля — та, что вынянчила и вырастила Стаса — подкошенная смертью любимого внука, тоже заболела. Промучившись две недели и измучив окружающих, три дня назад она умерла.

Вот уже два месяца всю ответственность за Семью на своих могучих плечах нёс Станислав Лужин. Семьёй он считал не только родных, но и всех тех, кто составлял костяк их маленькой общины. Семья Олега — бывшего сослуживца и настоящего друга, семья доктора, ребята и девчата, примкнувшие к ним позже. Была и ещё хорошая новость — свояк, надуваясь от гордости, сообщил всему посёлку, что Анна беременна. Та ходила чрезвычайно важная, изо всех сил выпячивая вперёд пока ещё абсолютно плоский живот.

Стас тоже обнял жену и тоже посмотрел на своих сыновей. Пара мелких сорванцов, набегавшись до одури по посёлку, дружно сопели в четыре дырочки. Сердце Лужину-младшему захлестнула волна нежности и любви. Осторожно погладив округлившийся животик Иришки, он чмокнул её в ушко и уложил спать. Хандра схлынула, бывший омоновец встряхнулся, словно пёс, и пружинящим шагом вышел из дома в ночь. Дела не могли ждать.

Поиски Лужина-старшего привели к тому, что в общине, созданной вокруг их семьи собралось довольно много людей. Людей разных. Хороших и не очень. Стас и Олег, первые замы дяди Геры, быстро навели порядок среди "пришлых". Основным критерием оценки людей и дед Фридрих, и Георгий Александрович сделали полезность новичков для выживания внуков. Женщины семьи эту тему горячо поддержали, и мужики принялись за дело.

Кого-то, как, например, найденного в горах у разбитого вдребезги "Урала" с коляской доктора с его беременной женой, приняли с распростёртыми объятьями, а супругу его, находившуюся на пятом месяце беременности и сломавшую в аварии ногу, так вообще почти пятнадцать километров бывшие омоновцы несли на руках. Кого-то, признав полезным, но невоспитанным — перевоспитывали, заставляя пахать изо всех сил. С этими Стас не церемонился — затрещины и могучие пинки ленивым он раздавал от души. Кто-то, не выдержав, уходил сам. Таких не держали. Недалече, на берегу, организовался ещё один маленький посёлочек. Стас, взяв экспертом деда, подсадил того на закорки и, словно бульдозер, допёр сухонькое тело старика до моря. Фридрих Гансович походил, покрутил носом, поговорил с "беглыми" и признал этих ребят для Семьи неопасными и где-то даже полезными. Во всяком случае, рыбу и соль они теперь получали регулярно, взамен поставляя овощи и мясо. Стас сразу потерял к ним интерес и оставил в покое.

Без особых сантиментов силовики посёлка задушили двух цыганских подростков, "залетевших" с садовой тачкой ворованных вещей с чьей-то дачи и одного насквозь отмороженного наркомана.

И теперь, после почти что года каторжного труда, поиска, сбора и селекции людей, Станислав Георгиевич мог совершенно точно сказать, что если не произойдёт чего-нибудь экстраординарного, то они, а самое главное, их дети — ВЫЖИВУТ.

— Ну, чего там? — Олег сидел на лавочке у здания "правления". — Решил чего?

— Я с отцом ещё разок поговорил, надо к этим, степным, сходить. — Взгляд Лужина стал очень недобрым, смерти брата он так и не простил. — Батя говорит, там нормальные мужики остались, уроды все закончились. С ними можно иметь дело, а я бате верю. Тамошний хозяин отца приглашал, говорил — дело есть. Вот, думаю, схожу. Уважу.

Станислав многообещающе потёр огромный кулак и зло хохотнул.

— Сергей там девушек пересчитал. — Олег забарабанил пальцами по лавке. — Говорит, там две молодые девчонки без пары. И ещё пара баб постарше — тоже. Сам знаешь…

Стас знал. Несмотря на то, что девушек и женщин в общину брали вообще всех, кого смогли отыскать, здоровых женщин детородного возраста было на пять человек меньше, чем мужчин. Пока эту проблему удавалось сдерживать — одна из приглашенных дам "в возрасте" не отказывала никому. Но вечно так продолжаться не могло. Да и мама уже оч-ч-ч-чень сильно морщила нос при виде этой "мадам".

— Девчонки, Серёжка сказывал, красивые… — Олег улыбался. — Я просто боюсь, как бы у ребят крыша не съехала.

— Ты пойдёшь, я пойду, всех "женихов" возьмём. Они парни видные и не уроды моральные, глядишь, что у кого и сладится. Силой баб тащить не будем.

Стас снова погладил кулак и мысленно добавил: "Может быть…"

Маляренко смотрел на стоящего перед ним человека-гору и глазам своим не верил. Впервые за последний год он вдруг осознал что он, Иван Андреевич Маляренко, вовсе не так могуч, каким привык себя считать.

"Ни хрена ж себе!"

Ване было очень неуютно, но он не показал вида, а лишь изобразил искреннюю улыбку, когда его немаленькая ладонь исчезла в протянутой гигантом лапище.

— Так ты, говоришь, сын Георгия Александровича? — Иван сразу попытался расставить все точки над "ё", показав гостю, что хозяин здесь — он.

— Угу. — Лужин, не глядя на собеседника, похлопал его по плечу, осторожно, в треть силы, пожал ладошку местного, при этом быстро оглядывая собравшуюся толпу.

— Хлопцы, привал! — Второй детина, ещё большего роста, прошёл к столовой и аккуратно поставил на стол плетёную коробку. "Хлопцы", жадными глазами разглядывавшие местных "гарных дивчин", зашумели и, расточая щедрые улыбки женщинам, двинули к костру.