Пророчество Апокалипсиса 2012, стр. 50

— Как мог Теотиуакан лишиться милости богов? — спросил я.

— Купцы и знать разбогатели, разжирели и расслабились, — ответила Иксчааль. — Они перестали возводить храмы, создавать произведения искусства, даже защищать свою державу. Куда больше их стали интересовать нажива и удовлетворение своих низменных желаний. Этим они обесчестили и себя, и вверивших им великое наследие богов. — Иксчааль взглянула мне прямо в глаза, словно предлагая с ней поспорить. — Они позабыли о том, что боги требуют ревностных трудов и презирают нерешительность и слабость. И Толлан постигнет та же участь, если город не прекратит бездумно расточать внутренние силы.

Она поведала о том, что сейчас в Теотиуакане правит жестокий правитель и клика заносчивых, распутных вельмож, презирающих все, угодно Пернатому Змею: математику и астрономию, учебу и науку, зодчество и искусство, даже сам ветер, море и звезды.

— Как и в Толлане, упадок в Теотиуакане начался с немилости бога дождя, — продолжала она. — Скудели урожаи, дорожала провизия, а жадные купцы и знать, не думавшие ни о чем, кроме наживы, усугубили и без того непростое положение, начав придерживать продовольствие, чтобы поднять цены до небес. Несчастным беднякам приходилось отдавать все, что они имели, за жалкую пригоршню маиса.

Завидев группу оживленно болтавших и смеющихся стражников, собравшихся возле казармы вокруг внушительного чана с октли, мы решили обойти их стороной. К сожалению, они уже напились настолько, что совершенно утратили человеческий облик, превратившись в грязных, грубых скотов, одолеваемых отвратительной похотью. Когда мы проходили мимо, один из них бесцеремонно схватил Иксчааль и потащил в казарму. И вправду, с чего бы ему пришло в голову церемониться с нищими, бесправными носильщиками?

— Пойдем, женщина, мы засеем твое лоно добрым семенем, дабы оно взрастило славных воинов вроде нас.

Я хотел было вмешаться, но она остановила меня предостерегающим взглядом. Стражники, хоть и пьяные, держали в руках мечи и боевые топоры, а мое оружие было спрятано на дне сумки. К тому же их было много, а я один.

Иксчааль вырвала руку, но воины окружили ее и стали со смехом лапать, подталкивая к казарме.

— Беги! — крикнула она мне, видя, что я рванулся к ним.

Я замер.

— Помни о своей миссии! — выкрикнула она, когда ее уже затаскивали в дверь.

Я заставил себя пойти дальше по улице, хотя ноги мне не повиновались.

Иксчааль. Они забрали Иксчааль!

Они могли заиметь ее до смерти и выбросить на улицу или прикончить раньше, чтобы не слышать ее криков.

Я остановился. Рассудок требовал подчиниться ее команде, ведь попытка вмешаться, скорее всего, будет стоить мне жизни. Значит, миссия останется невыполненной.

Мне следовало идти дальше. Она была права. Поэтому ее и послали направлять меня. Как и моя мать, она была Прозревающей.

Неожиданно я развернулся и воззрился на казармы. И тут меня охватила неудержимая ярость. Судьба этой женщины сделалась вдруг для меня стократ важнее судеб держав и будущих, еще не родившихся на свет поколений.

Я бросил свою кипу перьев и, вытаскивая на ходу из сумки меч, помчался к казарме и влетел внутрь, ошарашив беспечно болтавших и смеявшихся часовых. Мною овладел безумный гнев, глаза застила кровавая пелена. Я рубил, колол, кромсал, наносил удары мечом и ногами с неистовством лесного кота, у которого попытались отнять самку.

А потом вдруг замер — поняв, что у меня нет больше противников. Все вокруг — стены, потолок и я сам — было в крови.

В казарме имелись всего три комнаты, и я пробежал по ним всем, ища Иксчааль.

Но ее там не было.

Я вертелся по сторонам, держа меч наготове, и решительно ничего не понимал.

Она исчезла. Пропала. Во имя Кецалькоатля…

Куда она подевалась?

Часть XV

В одном из пересекающихся ущелий Харгрейв обнаружил оставшееся после схода камнепада пятно мягкой земли, и они с Джеймси по очереди принялись рыть могилы. Одну большую, общую — для бандитов и отдельно другую, меньше — для изнасилованной и убитой ими женщины. Их похоронили возле стены каньона, а сверху место захоронения завалили камнями так, что со стороны можно было подумать, будто здесь случился очередной обвал. Никому бы и в голову не пришло, что камни эти надгробные.

Могилы копали складной лопатой с рукоятью в три фута длиной, страшно неудобной, до мозолей натиравшей руки. Разумеется, время от времени Мартинес, Куп и Рита подменяли Харгрейва и Джеймси и рыли, сколько могли, но надолго их не хватало. Когда с рытьем было покончено, трупы привязали к мулам и отволокли к большому рву по земле. Жертву разбойников Джеймси отвез туда, положив животом вниз на вьючного мула.

К тому времени, когда могилы закидали землей и завалили камнями, солнце уже стояло в зените.

За все время работы никто не проронил ни слова.

— Что до меня, то я похоронила бы только бедную девушку, а подонков бросила бы гнить, — заявила Рита, когда уже все было кончено.

— Оставить столько трупов — значит устроить здесь целое сборище стервятников, — заметил Харгрейв, взгромоздив над местом общего захоронения последний зазубренный камень. — Просто тучи стервятников.

— Которые привлекут внимание федералов, — поддержал Джеймси, — и те пошлют самолет обследовать каньон.

— И кто-то где-то узнает, что мы были здесь, — заявил Харгрейв.

— Одного только незаконного владения оружием хватит на пожизненный срок, — укладывая последний камень на могилу девушки, сообщил Джеймси.

— Они могут, чего доброго, заново открыть то прошлое дело в Чьяпасе, — предположил Харгрейв.

— Ох, — вздохнул Джеймси, — я никогда не верил, что мы от него отделались.

— Вы забыли про незаконные раскопки, завладение историческими ценностями и попытку контрабандного вывоза, — проворчала Рита.

— Да, тоже серьезная статья, — хмыкнул Харгрейв.

— Да уж, на вас работать себе дороже, — наградил Риту хмурым взглядом Джеймси.

Мартинес отправился вниз по каньону за тремя оставленными там стреноженными мулами. Вернулся он с широкой улыбкой на лице, что вызвало у Куп искреннее удивление. До сих пор никто не видел, чтобы он улыбался.

— Что тебя развеселило? — осведомился Харгрейв.

— Никому не интересно, что я увидел дальше по каньону? — спросил погонщик мулов.

— Призрак Монтесумы? — предположил Джеймси.

— Один мул отскреб копытами креозот.

— Злился, вот и бил копытами, — пожал плечами Харгрейв. — С ними такое бывает.

— Да помолчите вы, — одарив мужчин сердитым взглядом, буркнула Рита.

— Пойдем посмотрим, — глядя вдоль каньона, предложила Куп. — Видишь, ему не терпится показать свой чертов креозот.

Старый погонщик провел их туда, где обнаружил креозот — между стеной каньона и пятью крупными валунами.

И сразу за валуном они увидели проступающие контуры кирпичей, которыми был заложен тайник. По цвету кладка совершенно сливалась со стеной каньона, обнаружить это тщательно заложенное квадратное отверстие, имевшее три фута в поперечнике и находившееся в двух футах над землей, было не так-то просто.

Выходит, указания оказались неточными. Тайник укрыт за пятью, а не за тремя камнями. Впрочем, за прошедшие со времени закладки тайника одиннадцать столетий перед ним вполне могла появиться пара лишних булыжников.

Вытащив свое маленькое кайло, Куп принялась за работу, осторожно расковыривая раствор, скреплявший древние кирпичи. Через два часа она извлекла из проделанного отверстия черный керамический сосуд в два фута высотой, с выпуклыми стенками. Широкая горловина была закрыта большой, почти десять дюймов в поперечнике, затычкой, а на самом сосуде красовалось выполненное красной киноварью и до сих пор не утратившее блеска изображение Пернатого Змея.

Весь остаток дня группа шла почти без передышки и остановилась только один раз, чтобы разобраться с девятью оставшимися без всадников лошадьми. Их расседлали, избавили от вьюков и сбруи и отправили вниз по каньону, к воде и траве.