Пророчество Апокалипсиса 2012, стр. 49

Ай-йо! Это не Иксчааль проявила безумие, отправившись в это путешествие, а я.

«Ладно, — угрюмо подумал я, — по крайней мере, ей известно, почему я избран».

55

Мы двигались неустанно, лишь изредка и ненадолго делая привалы. Спали не больше чем половину ночи, ибо нам было не до отдыха: какой уж тут отдых, когда за нами охотятся убийцы-ацтеки.

Когда впереди показалось большое, с рыночной площадью селение, Иксчааль сказала, что нам нужно купить новую одежду, потому что продолжать путь в облике состоятельных тольтеков нежелательно. Мы сменили все, вплоть до сандалий, переодевшись бедными поселянами.

— Ты должен забыть о том, что являлся высокопоставленным придворным, — заявила она. — Теперь ты бедняк, зарабатывающий тем, что носишь на спине чужие товары.

— Дело привычное, я вырос в нищете.

— Избавься от всего, — сказала она. — От всего! Даже твоя тонкая набедренная повязка запросто может тебя выдать.

Я спрятал подальше ценный нефрит, который мог потребоваться для оплаты лодок. Мой кинжал и боевой топор на короткой рукоятке, так же как и короткий меч Иксчааль, отправились в котомки. Кроме того, часть нефрита Иксчааль припрятала на своем теле.

Старую одежду и пожитки мы зарыли в лесу и в путь вышли уже носильщиками, какие в великом множестве заполняли дороги сего мира, перетаскивая всевозможные товары. Отличить нас от этих странствующих тружеников не представлялось возможным. В качестве «переносимого груза» мы избрали перья индюков, благо они легкие и недорогие, а стало быть, не слишком обременят нас и в отличие, например, от дорогих перьев попугаев не будут привлекать внимание грабителей.

Иксчааль показывала дорогу.

Я тащился за ней.

Через три дня мы подошли к Теотиуакану. Спускаясь с горы, я увидел впереди, в отдалении, город, и у меня перехватило дыхание.

— Первая обитель богов, — сказала Иксчааль.

Впервые увидев Толлан, я был ошеломлен и восхищен его богатством и величием. Но если Толлан можно было сравнить с дивным, сверкающим самоцветом, то Теотиуакан показался мне подобным усыпанному драгоценностями венцу — прекрасному, величавому, внушающему благоговение.

Если вид Толлана пробуждал зависть, то вид Теотиуакана — восхищение.

Над центром города вздымались два колоссальных храма, Пирамида Солнца и чуть уступающая ей в размерах Пирамида Луны, причем каждая выше священных пирамид Толлана. [32]

— Это не сон, а реальность, — словно прочтя мои мысли, сказала Иксчааль.

— Этот город несравнимо больше, чем я себе представлял.

— Здесь живет больше людей, чем в Толлане.

— Сколько же их здесь проживало в период расцвета?

— Как мне говорили, вдвое больше, чем сейчас. Больше двухсот пятидесяти тысяч.

С высоты горного склона простирающийся во всех направлениях прекрасный, поражающий воображение город казался подлинным чудом.

— Кто воздвиг этот великий город? — с придыханием спросил я. — Тольтеки? Майя?

— Этого не знает никто. В Теотиуакане говорят на том же языке науатль, что тольтеки и ацтеки, но это не язык древних строителей города. А те, как считается, жили бок о бок с богами.

— Надо же, — покачал головой я, — никто не знает, что за люди построили величайший из всех городов сего мира. Не знает даже, как они себя называли, на каком языке говорили. Ай-йо, боги задают нам загадки, чтобы позабавиться. [33]

Мы остановились на постоялом дворе у подножия горы, а когда группа носильщиков выступила по направлению к городу, пристроились к ним.

— Дороги здесь далеко не так безопасны для путников, как во владениях тольтеков, — сообщила Иксчааль. — Ты сам убедишься, что в этих краях купцы и их носильщики предпочитают путешествовать в составе больших караванов, способных себя защитить. И чем дальше на юг, тем опаснее дороги.

Точно так же, как Толлан или Тахин, этот город был окружен полями маиса, бобов, перца и агавы. И, лишь приблизившись к городским стенам, мы заметили соседствующие со следами величия признаки упадка.

— Роспись на городских стенах поблекла, — заметил я.

— В Теотиуакане все поблекло, — отозвалась моя спутница.

Стража у ворот вела себя грубо, неприкрыто вымогая у путников взятки, прежде всего у купцов и торговцев. Некоторых останавливали и обшаривали их пожитки, всячески давая понять, что нужно делиться. Однако мы прошли в ворота беспрепятственно, поскольку пристроились к колонне носильщиков, вожак которой сумел поладить с привратниками.

За воротами разница между Толланом и Городом богов сделалась еще очевиднее. Здесь сохранилось множество росписей, когда-то ярких и броских, но теперь потускневших и облупившихся. Штукатурка повсюду осыпалась, улицы были завалены мусором и нечистотами. Вода в бассейнах стояла грязная и вонючая.

Неожиданно раздались крики, и прохожие шарахнулись в стороны, прижимаясь к стенам зданий. Мы последовали их примеру.

Оказалось, по улице несли паланкин знатного вельможи, возможно даже члена правящей семьи, и шедшие впереди воины бесцеремонно разгоняли народ дубинками. При этом уличная толпа была плотной, улица узкой, и увернуться от ударов не представлялось возможным, так что, когда воины поравнялись с нами, мне не оставалось ничего другого, кроме как принять удары на себя и по возможности прикрыть от них Иксчааль. Я обнял ее и повернулся к паланкину спиной, пригнув голову. По спине мне и досталось. Я испустил громкий стон, надеясь таким образом убедить стража в том, что он исполнил свой долг со всем надлежащим рвением… лучше с этим не справились бы и все демоны Миктлантекутли.

После того как паланкин и стража удалились, мы собрались идти дальше.

— Спасибо, — сказала Иксчааль.

— Ты спасла мне жизнь, — улыбнулся я. — И не единожды.

— Это мой долг.

— Кроме того, я обязан тебе многим, что узнал и увидел. Да хоть бы тот же Теотиуакан. Вряд ли я увижу что-либо подобное до конца своих дней.

— Пожалуй, не увидишь — по той простой причине, что второго Теотиуакана не существует под солнцем. И не только потому, что это величайший город сего мира. Даже сегодня его пирамиды, храмы и дворцы служат недосягаемыми образцами совершенства, и большая часть того, что мы видим в других городах, является не более чем жалким подражанием здешним чудесам. Сам Кецалькоатль и другие боги называли этот город своим домом и разгуливали по этим улицам, освящая землю под своими ногами. То, что они бывали здесь, ощущается и по сей день.

— Возможно, в древности явление божества вдохновило художников и ученых Толлана, — предположил я.

— Теотиуакану, разумеется, завидовал весь сей мир, — сказала моя спутница. — Даже майя, и те подражали храмам, зданиям и улицам этого города. Твои люди-псы, мечтающие разграбить Толлан и основать на его развалинах собственную державу, понятия не имеют о том, что Толлан есть лишь бледное отражение того, что ты видишь здесь.

Правда, вела меня Иксчааль отнюдь не по самым впечатляющим городским кварталам, а все больше по темным, узким задним улочкам, чтобы как можно меньше попадаться людям на глаза.

Добравшись никем не замеченными до Церемониального центра, мы остановились перед гороподобными пирамидами, посвященными богам Солнца и Луны.

— Лестницы в небо, — прошептала Иксчааль, ее глаза увлажнились.

Я всей кожей чувствовал исходившую от священных храмов великую силу. Мне трудно было представить, как нечто столь величественное могло быть делом человеческих рук. Нет, только боги могли сотворить этот город, столь гигантский, непостижимый и разный, в котором божественное величие сосуществует с людским небрежением и упадком.