Кусака, стр. 42
20. КРУШИ!
– В целости и сохранности, – сказал Коди, тормозя у тротуара перед домом Рика Хурадо. Миранда, которой ветер совершенно разлохматил волосы, слезла, крепко сжимая чемодан.
– Тебе когда-нибудь говорили, что ты ездишь слишком быстро?
– Не-а. – Он огляделся. Гремучек на улице не было – по крайней мере, пока. На автомобильном кладбище Кейда звенели о металл молотки.
– Тогда скажу я. Ты мог нас отправить на тот свет.
– На тот свет можно отправиться, подышав тутошним воздухом, – ответил Коди. – Иди-ка лучше внутрь. – Он кивнул в сторону дома. На крыльце горел желтый фонарик. Пахло луком и бобами. – Я подожду, пока ты войдешь.
– Ты не обязан.
– Делов-то, – сказал он, однако подмышки взмокли от пота.
– Спасибо, что подвез. И что спас от Бормотуна. – Она слабо улыбнулась и двинулась к дому.
– Сколько угодно. – Коди, стреляя мотором, смотрел, как Миранда поднимается по ступенькам и стучит в дверь. С ней все в порядке, решил он. Чертовски жалко, что… просто чертовски жалко.
Дверь отворилась. В желтом свете Коди увидел лицо Рика Хурадо. – Привез тебе подарочек, Рики! – крикнул он, и, когда потрясенный и озадаченный Рик уставился на него, круто развернул «хонду», описав на месте маленький круг, и стрелой умчался по Второй улице.
– Чертов придурок! – выкрикнул по-испански взбешенный Рик – а потом взглянул на девушку, которая с чемоданом в руках стояла у его порога.
– Привет, – сказала она.
Не узнав ее, он ответил «Привет», но в следующую секунду все его хладнокровие улетучилось, словно оборвалось дно у коробки. Последний раз Миранда присылала ему свою фотографию два года назад, но за эти два года она превратилась из маленькой девочки в женщину. – Миранда?
Чемодан стукнул о доски крыльца, Миранда потянулась к брату. Рик обнял ее, приподнял и стиснул. Он услышал тихий всхлип. У него и у самого жгло глаза.
– Миранда… Миранда, поверить не могу! Как ты сюда попала? Просто не могу… – Тут Рика словно ударило: Коди Локетт, с его сестрой! Он чуть не уронил Миранду, и, пока опускал ее на землю, глаза загорелись как у маньяка. – Что у тебя за дела с Локеттом?
– Никаких. Просто он меня подвез.
– Он трогал тебя? Богом клянусь, если он до тебя дотронулся…
– Нет, нет! – Лицо Рика испугало Миранду. Это не был нежный брат, который писал ей письма изящным четким почерком. – Он ничего не сделал, только подвез меня от автобусной станции!
– Держись от него подальше! Он дрянь! Поняла?
– Нет, не поняла! – И в эту секунду до Миранды дошло: она заметила усеянные металлическими клепками браслеты Рика (стиль «мачо», почти повально распространенный среди парней, тусовавшихся в командах Форт-Уорта) и вспомнила, как отреагировал Коди, когда она упомянула имя Рика. Вражда, подумала она. – Все в порядке. Я как огурчик.
Рик трясся от злости. Как посмела эта сволочь прикоснуться к Миранде! Еще одно очко, которое придется отыграть. Но Рик силой согнал с лица ярость, которая у него внутри свернулась кольцом до лучших времен.
– Извини. Я не хотел заводиться. Заходи! – Он поднял чемодан сестры и взял ее за руку. Как только они переступили порог, Рик закрыл и запер дверь. – Садись
– Где Палома?
– Спит. – Уличные интонации Рика исчезли. Он смахнул пыль с диванных подушек и взбил их. – Пойду разбужу ее…
– Нет, пока не надо. Сперва мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз.
Он нахмурился. Это звучало серьезно.
– Что такое?
Миранда прошла по комнате к полочке, на которой стояли керамические птички Паломы. Она взяла кардинала и пробежала пальцами по крыльям.
– В Форт-Уорт я не вернусь, – наконец сказала она. – Никогда.
– Вмажь ему! – весело заорал Рубен. – Сделай из гаденыша котлету!
Пако, ухватив Рэя за лодыжки, пытался выволочь его из-под автомата, но Рэй уцепился за одну из ножек агрегата и не собирался ее выпускать. Очки слетели, изо рта текла кровь. Но голова, тем не менее, оставалась ясной. Он подумал, что понимает, как, должно быть, чувствует себя раненый зверь, на которого накинулись стервятники.
Робби Фолкнер собрался с духом и ринулся в бой, но Пако круто развернулся и – один, два, три быстрых удара – расквасил Робби нос. С коротким слабым криком парнишка повалился на пол.
На полу Светофор пытался уползти от Хуана Диегаса, который снова принялся атаковать игральные автоматы. «Прекратите! Прекратите, ради Бога!» – вопил скорчившийся в углу Кеннишо. Светофор, у которого глаз заплыл, а щека была распорота чьей-то печаткой, заметил впереди открытую дверь, вскочил на ноги и выбежал на улицу. Позади Хуан взревел «Круши!» и перевернул автомат «Меткий стрелок», из которого посыпались синие искры и хлынула рвотная масса четвертаков.
Светофор без остановки проскочил полицейский участок. Дело касалось только Отщепенцев, и он точно знал, что делать.
– Она, да? – глаза Рика потемнели и стали свирепыми. – Что она с тобой сделала?
– Нет, не то. Мне просто пришлось…
Он взял ее правую руку в свои. Ладошка оказалась сухой и растрескавшейся, ногти обломанными – у Миранды были руки работницы, а не ученицы средней школы Форт-Уорта.
– Понятно, – взвинченно сказал Рик. – Она заставляла тебя драить полы.
Миранда пожала плечами.
– После школы я подрабатывала в нескольких семьях. Не так уж много. Просто подмести, помыть посуду и…
– Вывезти мусор какого-нибудь жирного гринго на улицу?
– Но это же работа. – Она выдернула руку. – Это не она придумала. Я.
– Ага. – Рик язвительно улыбнулся. – Ты, значит, вкалывала горничной, а она рассиживалась и ждала, пока явится ее альфонс, да?
– Перестань. – Глаза Миранды встретились с глазами брата. – Перестань, и все. Ты не знаешь, значит, не тебе судить.
– Я знаю! Черт побери, я же читал твои письма! Они все у меня! Может, ты так и не написала об этом, но я отлично умею читать между строк! Она – никчемная путана, и не понимаю, почему ты так долго жила у нее!
Миранда молчала. Она вернула кардинала на его место на полке.
– Никчемных людей не бывает. Поэтому я не уезжала.
– Ага. Ну, спасибо Пресвятой Деве, что она не успела и тебя сделать шлюхой!
Она прижала палец к его губам.
– Пожалуйста, – взмолилась она, – давай говорить по-человечески, ладно?
Рик чмокнул ее в палец, но глаза оставались задумчивыми.
– Смотри, что я сохранила! – Миранда подошла к чемодану, расстегнула замки и рылась в вещах, пока не нашла многократно сложенный лист бумаги. Она принялась осторожно разворачивать его, и Рик увидел, что лист проклеен по швам скотчем, чтобы не развалился. Он знал, что это такое, но позволил сестре развернуть и показать. – Видишь? Почти как новый.
На бумаге был автопортрет, сделанный пастелью примерно три года назад: нарисованное толстыми агрессивными линиями лицо (тогда я выглядел куда моложе, подумал он), множество черной тени и красных бликов. Теперь портрет показался ему чертовски дилетантским. Он сделал его примерно за час, глядя в зеркало у себя в комнате.
– Ты еще рисуешь? – спросила Миранда.
– Немного. – В комнате Рика, в коробке под кроватью, лежали десятки набросков пастелью, почти все – на линованной бумаге из тетрадок: Окраина, пустыня, Качалка, лицо бабушки. Но это было то личное, о чем знали только Миранда с Паломой. Вешать в доме свои рисунки Рик отказывался из боязни, что их могут увидеть другие Гремучки.
– У тебя талант, надо же что-то делать, – настаивала Миранда. – Тебе нужно поступить в художественную школу или…
– Хватит с меня школ. Завтра – последний день, а потом все.
– И что ты собираешься делать?
– У меня уже есть хорошая работа в хозяйственном. – Рик ни в одном письме не упоминал, что работает подручным на складе. – Я… э… работаю в инвентаризационном контроле. Может быть, смогу начать писать дома, по выходным. Художник, который быстро рисует дом, может заколачивать неслабые деньги.