Записки сиротки, стр. 3
— Нельзя было оставить, Катенькин любимчик ведь это! — не спуская с рук своего сынишки, оправдывалась.
— Что ж, экую невидаль и к дяденьке потащите? — спросила меня старуха.
Я ничего не ответила. Я начинала ее бояться.
Наконец, к обеду явились муж няни, загорелый мужик с черной бородой, и ее брат Федор с женой.
Все они очень обрадовались ей, громко разговаривали, смеялись, шутили со мной и рассматривали меня, как невиданного зверька.
Мне было очень грустно. Когда няня придвинула ко мне тарелку со щами (они все ели из общей миски), из глаз моих полились слезы.
— Что ты, Катенька, голубушка? — беспокоилась няня, обнимая меня и целуя.
— По маменьке, знать, затосковала, сердешная, — печально улыбнулась Марья, и сразу ее ласка облегчила мое горе.
«Она добрая», — подумала я и крепко прижалась к моей няне.
Около меня сел молчаливый Ванюшка, нянин сынок, и все время не сводил с меня своих любопытных глаз. После обеда, состоявшего из щей и каши, все разошлись на работу. Няня помогла свекрови мыть посуду, и мне дали полотенце перетирать деревянные ложки и ножи.
В этот вечер, ложась спать на новом месте на одной постели с няней, я долго и горячо молилась за упокой души моей дорогой мамочки.
Глава шестая
НОВАЯ ЖИЗНЬ. ВРАГИ
Я уже неделю жила в няниной деревне и понемногу начинала привыкать к новой жизни.
Нянина семья полюбила меня, называла меня Катенькой, а не барышней, Ванюшка не дичился меня, а устроил для моей Лили колыбельку из щепочек. Марья, приходя с поля, не раз приносила мне то ландыш, то подснежник.
Одна старая Ирина — свекровь няни — никак не могла, казалось, привыкнуть ни ко мне, ни к моему Мишке. С моим приездом она уступила мне свою широкую постель, где спала за ситцевой занавеской с Ванюшкой, и это ей не понравилось. От грубой деревенской пищи я было разболелась и меня возили к доктору в соседний город.
— Ишь, белоручка, — ворчала старуха, — ну, да ладно, привыкнешь, не велика птица.
И я понемногу привыкла. Правда, я постоянно думала и плакала о маме, долго беседовала с Лили о том, как нам будет тяжело жить у чужих, но все-таки я мало-помалу освоилась с семьей няни и помогала чем могла в хозяйстве: мела горницу, собирала на стол, мыла горшки и посуду и даже научилась ставить самовар.
— Ай да Катенька — молодец! — хвалила меня няня, и я вся сияла от этих похвал.
Мне не хотелось быть белоручкой — и вот однажды я, когда не было няни, сняла сапоги и чулки и стала пробовать ходить босиком по двору.
— Что ты, Катя? — удивился Ванюшка и захохотал во все горло.
— Хочу привыкать ходить по-деревенски, — важно ответила я.
Мелкие камешки и сучья впивались мне в ноги и больно царапали пальцы. Кое-где даже выступили капельки крови.
А Ванюшка все хохотал надо мною, пока не вернулась няня.
— Катенька, что же это ты такое затеяла? — вскрикнула она и, схватив меня на руки, побежала со мною в избу обмывать мои бедные исцарапанные ноги.
После этого я уже не пробовала ходить, как все деревенские ребятишки. Мне было далеко до них, как я ни старалась привыкнуть к их жизни. Жизнь в няниной деревне мне начинала нравиться, и скоро я бы окончательно полюбила ее, если бы не мои враги… Старая Ирина все сердитее и сердитее смотрела на меня. Но, кроме нее, у меня были еще два врага.
Не знаю, за что, большая рыжая корова невзлюбила меня и не раз грозно смотрела на меня, потрясая своими страшными рогами. Каждый вечер, возвращаясь с поля в стаде, Буренка, завидя меня на крылечке, бросалась в мою сторону, страшно тряся головой.
Пастух щелкал кнутом, кричал громким голосом: «Куда, куда пошла!» Но это не помогало нисколько, и злая корова продолжала идти на меня… Я в ужасе вскакивала с крылечка и бежала в избу под защиту няни, пока Буренку не загоняли в хлев.
Не любил меня и старый мохнатый дворовый пес Жучка… Как-то раз Мишка вздумал близко подойти к его конуре. Жучка окрысился на него, и от Мишки ничего бы не осталось, если бы я не схватила его на руки и не побежала с ним от злой собачонки. С этого времени Жучка не мог пропустить меня без ворчания мимо своей будки.
Но если у меня были враги, то были и друзья. Куры и цыплята очень любили меня и бросались ко мне со всех ног, лишь только я появлялась на крылечке с чашкой или тарелкой пшена.
— Цып, цып, цып! — звала я моих птичек и бросала им корм с крылечка.
У меня была любимая курочка Смолянка — вся черная, с белым хохолком на голове.
Так я жила в няниной деревне в ожидании письма от родных, в котором они бы написали мне, как и когда мне выехать в дорогу.
Глава седьмая
ЗА ЯГОДАМИ
— Катя, а Катя, пойдешь, што ль, с нами? — спросил меня Ваня, проходя мимо огорода с целой толпой крестьянских ребятишек.
Я сидела между грядами и рвала траву, желая приготовить из нее салат моей Лили.
— А вы куда? — осведомилась я.
— В лес. Ягоды поспели!.. — крикнул на ходу мальчик, и дети веселой гурьбой направились к лесу.
Я сбегала в избу, надела на голову платочек, подаренный мне няней, и побежала догонять их, волоча за руку мою спутницу — Лили.
— Барышня бежит, барышня! — завидя меня, крикнули ребятишки и остановились подождать меня.
Лес был большой и темный, но ребятишки не боялись ходить туда; они знали каждый кустик, каждое деревце. Ванюша был в лесу как дома.
— Ты, Катя, ступай сюда, а я пойду туда, — сказал он, — а то на нас двоих ягод маленько будет.
Мы разошлись в разные стороны и стали громко перекликаться.
— Ау, барышня!
— Ау-у-у, Федюшка!
— Ау, Ва-а-ня! — неслось по лесу.
Мы все быстро перебегали с места на место, отыскивая в траве красные ягодки земляники.
Я уже набрала много ягод в мою маленькую корзиночку и теперь собирала ягоды прямо в рот. Они были такие сладкие, вкусные! Впереди их было так много: под каждым кустиком кивала красная головка.
Я шла все дальше и дальше в лес, позабыв о моих маленьких спутниках. Голоса их звучали где-то далеко, и скоро совсем их не стало слышно. Я зашла в чащу и увидела ручеек. На берегу ручья росло несколько спелых и крупных ягодок земляники. Я сорвала их и, присев на бережку, с удовольствием принялась их есть.
Вдруг раздался отдаленный удар грома. Я быстро вскочила на ноги. Небо было темное и покрыто тучами. Мне стало страшно. «Сейчас начнется гроза, и я не успею добежать до опушки», — мелькнуло в моей голове. К тому же в лесу стало совсем темно и не слышалось больше детских голосов.
— Ваня, ay! — крикнула я что было силы.
Но никто не ответил мне.
Тогда я поспешила назад к опушке и шла быстро-быстро, забыв даже на траве у ручья корзиночку с ягодами и мою бедную Лили.
Но чем дальше я шла, тем кусты и деревья росли гуще и чаще… Должно быть, я сбилась с дороги.
Глава восьмая
ЛЕСНЫЕ ФЕИ И ЗЛОЙ КОЛДУН
«Господи! — подумала я. — Что мне делать, как выйти из этого леса?»
А в лесу стало еще темнее… Я собрала все мои силы и пошла наугад.
Деревья по-прежнему росли часто, и местами мне казалось, что я попала в какой-то заколдованный круг, из которого мне никак не выйти.
Мне вспомнились нянины сказки о лесных феях и злом колдуне, и это еще больше встревожило меня.
Наконец, ноги мои так устали, что я не могла идти дальше.
«Заблудилась!» — с ужасом подумала я и, присев на большую, покрытую мхом кочку, горько-горько заплакала.
Я плакала долго-долго, пока голова моя не отяжелела и я не припала головой на мягкую кочку.
Не помню, сколько времени я пролежала так на моей новой, зеленой постельке… Меня вдруг привлек легкий шум в ближнем кусту. Я подняла голову и… чуть не вскрикнула. Из куста выходила маленькая нарядная девочка с блестящими крылышками и коронкой на голове. Она кивала мне головой и, улыбаясь, подходила ко мне.