Восхождение Волка, стр. 58

– Бросая вызов мне, – продолжал тем временем Леопольд, – этот негодяй разжигает войну и рознь среди народа Семиземелья. Таким образом, мы оказались сейчас на поле брани, и у меня есть полное право казнить мерзавца.

Толпа волновалась, разделившись на тех, кто поддерживал короля, и тех, кто выступал за более мягкий приговор.

– Тишина! – крикнул лорд-канцлер со своего места за троном, а король, усаживаясь, удовлетворенно кивнул головой. – Наш король сказал, и никакие возражения не уместны! Или вы не согласны с нашим королем? А может быть, вы вновь желаете видеть на троне Волка?

С этими словами зал погрузился в молчание. Каждый Верлорд вспомнил про свое место, прикусил губу и постарался привести в порядок мысли. Тишину разорвал только один голос, принадлежавший графу Веге.

– Ваше величество, – сказал он, делая шаг вперед из-за спины Гектора. – Вы позволите?

Король позволил ему приблизиться, сверля Принца пиратов холодным, оценивающим взглядом.

– Граф Вега, – недовольно пробурчал Леопольд. – Ну, конечно. Я совсем забыл о вас. Очень рад видеть вас при дворе в Хайклиффе.

Дрю затаил дыхание. Сможет ли и захочет ли граф сделать что-нибудь, чтобы спасти ему жизнь? Дрю отважно рисковал своей жизнью, чтобы помочь графу и его экипажу на борту «Мальстрема» – быть может, это сыграет свою роль? Может быть, в графе пробудилась совесть? И Дрю приготовился слушать с пробудившейся в его сердце слабой надеждой.

– Хотя я был изгнан с этого двора не припомню уже сколько лет назад, я возвратился сюда, и возвратился переродившимся человеком. Я всегда был и остаюсь вашим самым преданным слугой и надеюсь, что, доставив к вам леди Гретхен и Дрю из Дайрвуда, я заслужу возвращения утерянного в ваших глазах доверия к себе. Объявив меня лордом островов Кластер, вы приобретете в моем лице самого преданного вашего слугу на море. Я сделаю все, чтобы доказать эту преданность, и сумею убедить любого, вышедшего под парусом в Белое море, в величии, милосердии и мудрости нашего единственного и подлинного короля.

Зародившаяся в сердце Дрю искорка надежды угасла. Берган со своего места что-то недовольно пробурчал, не в силах скрыть своего отвращения к Принцу пиратов. Король погладил подбородок, оценивая тираду Вершарка.

– Благополучно доставив ко двору мою будущую дочь, вы действительно несколько улучшили свою подмоченную репутацию, Вега, – сказал он. – Представить только, что кто-то пытался восстать против своего старого доброго короля, как сделали это вы – позор! – Кое-кто в зале рассмеялся, приняв эти слова за новую высочайшую шутку. – Но ваш проступок не остался незамеченным и был оценен по заслугам.

Граф Вега стоял неподвижно, но на его лице неожиданно промелькнула улыбка – акулья улыбка.

– Но несмотря ни на что, вы остаетесь недостойным доверия, Принц пиратов. Я не могу принять вас в свою компанию – не хочу постоянно опасаться, что вы ударите меня в спину рапирой. Вы можете остаться на сегодняшний пир и завтрашнюю свадьбу вместе с остальными гостями, однако до наступления ночи должны будете возвратиться на «Мальстрем» и отправитесь за эфирным маслом и другими дарами. Я порадуюсь, когда вы доставите этот груз в мой замок.

Вы хотите доказать свою преданность? Очистите море от негодяев и привезите награбленное ими добро в Хайклифф, а уж мы распорядимся им с наибольшей пользой для нашего народа. Тогда, быть может, я поверю в искренность ваших слов и подумаю, не возвратить ли вам ваши маленькие островки.

Дрю видел, что Вега удручен, хотя и пытается скрыть это. В зале вновь зашумели, по достоинству оценивая полученную капитаном «Мальстрема» от короля оплеуху. Вершарк улыбнулся, низко поклонился королю и смешался с толпой.

– А теперь, – сказал король, – я удаляюсь, чтобы побыть со своей семьей и отдохнуть перед вечерним пиром. Помните, это будет величайший пир, мои верноподданные Верлорды, и вы не пожалеете о том, что съехались сюда из ваших мест по просьбе вашего любящего короля. Сегодня, друзья мои, мы соберемся с вами за одним столом как равные, как единомышленники, как подлинные друзья.

Он поднялся под хор одобрительных возгласов, спустился по ступеням и направился к выходу из зала, сопровождаемый с одной стороны лордом-канцлером в капюшоне, а с другой – принцем Лукасом. Гретхен безнадежно посмотрела на Дрю, пока все еще крепко держащий ее за руку гвардеец уводил Лисицу вслед за королем.

Вновь просвистела плетка, вновь Дрю почувствовал, как лопнула от удара кожа у него на спине. От удара Вервольф упал ничком, сильно ударившись о ступени трона. В глазах его замелькали искры, сквозь которые Дрю рассмотрел сочувственные, полные отчаяния лица Гектора и Бергана. Борлорд нервно и яростно скреб свою левую ладонь.

Сбоку проплыла фигура графа Веги – он угрюмо смотрел на Дрю, грызя ногти. Последним, что увидел Дрю перед тем, как провалиться в темноту, был сапог капитана Брутуса, которым он целил в висок Вервольфа.

Глава 3

Приговоренный к казни

Таракан бежал вдоль стены, низко прижимая к полу брюшко, торопясь так, словно удирает от смертельно опасного врага. Усиками он ощупывал дорогу перед собой, точнее вынюхивал запах чужака, запах угрозы. Из коридора доносились человеческие голоса – одни исходили криком от боли, другие умоляли о пощаде, но на эти крики насекомое не реагировало. Забравшись на край оловянной миски, таракан перевалил через бортик и направился к своей добыче.

Сегодня на ужин таракану досталось несколько хлебных крошек. Таракан набросился на них с жадностью, стремясь проглотить столько, сколько сможет вместить его маленький животик, и все время помня о том, что сейчас он на виду, а значит, уязвим для возможного неприятеля.

Неожиданно что-то появилось из тени, большое и темное. И стремительное. Таракан перестал есть и приготовился бежать, но опоздал.

Крыса ударила металлическую тарелку, таракан вылетел из нее и оказался на каменном полу, на спине, беспомощно шевеля лапками. Шевельнув своим отвратительным розовым голым хвостом в предвкушении собственного ужина, крыса набросилась на таракана. Но тут босая человеческая нога ударила таракана, и он, пролетев по воздуху, врезался в стену, а оттуда свалился на подоконник. Помятый, но живой, таракан проворно побежал к маленькой щелке в стене. Наверное, он был по-своему благодарен неведомой силе, которая помогла ему выжить. Шевельнув на прощание своими усиками, таракан пролез в щелку и, свободный, исчез.

Наблюдая за насекомым, Дрю подумал, что отдал бы сейчас весь мир за то, чтобы поменяться местами с этим тараканом. Он беспомощно посмотрел на окно. Даже если бы ему удалось добраться до него, он по-прежнему оставался в сковывающих его шею и запястья кандалах. С ними никуда не уйдешь. Дрю опустился на пол своей тюремной камеры и прислонился спиной к шершавой холодной стене.

Раздававшиеся из соседних камер крики не оставляли ему ни малейшей надежды на то, чтобы уснуть. Изнуренный, израненный, он продолжал слушать крики, от которых стыла в жилах кровь. Дрю поворочался, стараясь устроиться поудобнее и не так сильно тревожить саднящие раны на спине. Серебряные шипы на плетке капитана Брутуса оставили на его теле раны, которые так скоро не заживут. Не затянутся до самого конца его жизни, ждать которого осталось так недолго.

Дрю был удивлен тем, что король позволяет своим людям иметь оружие с серебряными рунами.

Сколько гвардейцев, подобно Брутусу, вооружены орудиями, способными насмерть свалить Верлорда? Еще в Редмайре Гектор объяснил ему, что такое оружие запрещено законом, но что значат законы для такого короля, как Леопольд? Он может менять их хоть каждый день. Он не думал, что другие Верлорды знают об этом оружии, а Гектор будет дураком, если станет предупреждать их об этом, рискуя временной отсрочкой своего приговора. А в том, что она временная, Дрю почти не сомневался.

За дверью камеры послышался шум. Еще один гвардеец явился, чтобы поиграть Дрю в футбол? Трое таких уже приходили и били его, пока Дрю не терял сознание. Нужно будет попробовать свернуться на полу клубочком, стараясь заранее укрыться за своим деревянным ярмом. Может быть, так хоть ребра останутся целы. Дрю знал, что сейчас его не станут убивать – это удовольствие король Леопольд отложил до утра, чтобы самому полюбоваться на казнь.