Первое дело Мегрэ, стр. 69

— Жаклин звонила мне, — сразу же сказала она, указывая Мегрэ на неудобное кресло с высокой жесткой спинкой.

Сама она села на пуф, обитый старинной ковровой тканью. Держалась она прямо — так, должно быть, ее приучили в монастырском пансионе.

— Итак, вы разыскали моего мужа?

— Мы его не разыскивали, — возразил комиссар.

— Ну, разумеется… Но вообще я не понимаю, ради чего он мог бы понадобиться вам… Каждый волен жить так, как ему нравится… Что же, он в самом деле вне опасности или вы сказали это, чтобы не волновать дочь?

— Профессор Маньен считает, что восемьдесят процентов за то, что он поправится.

— Маньен?.. Я с ним хорошо знакома… Он не раз бывал здесь…

— Вы знали, что ваш муж в Париже?

— И знала, и не знала. После его отъезда в Габон прошло около двадцати лет. За это время я получила всего две открытки, да и те были написаны в первые месяцы его пребывания в Африке…

Госпожа Келлер не разыгрывала перед Мегрэ комедию скорби, она смотрела ему прямо в лицо, как женщина, не теряющаяся ни в каких ситуациях.

— Вы хоть уверены, что речь идет действительно о нем?

— Ваша дочь опознала его.

Мегрэ протянул госпоже Келлер удостоверение ее мужа с фотографией.

Она подошла к комоду, взяла очки и долго рассматривала карточку. На лице ее не отразилось ни малейшего волнения.

— Жаклин права. Конечно, он изменился, но и я бы поклялась, что это Франсуа. — Она подняла голову. — В самом деле он жил поблизости?

— Под мостом Мари.

— А ведь я проходила не раз по этому мосту… Одна моя хорошая знакомая живет как раз напротив, на том берегу Сены. Мадам Ламбуа… Должно быть, вы слышали о ней, ее муж…

Мегрэ абсолютно не интересовало, какое высокое положение занимает супруг госпожи Ламбуа.

— Вы не встречались с мужем после того, как он покинул Мюлуз?

— Ни разу.

— Он не писал вам? Не звонил?

— Кроме двух открыток, я не имела от него никаких известий… Во всяком случае, прямым путем…

— А косвенным?

— Как-то у друзей я столкнулась с бывшим губернатором Габона, господином Периньоном. Он спросил, не родственница ли я некоего доктора Келлера.

— Что же вы ответили?

— Правду. Он был очень смущен. Я с трудом вытянула из него кое-какие сведения. Господин Периньон признался, что Франсуа не нашел там того, что искал…

— А что же он искал?

— Понимаете ли, Франсуа был идеалист… Он не создан для современной жизни. После разочарования, постигшего его в Мюлузе…

На лице Мегрэ промелькнуло удивление.

— Разве дочь вам об этом не рассказывала? Впрочем, она тогда была еще слишком мала и редко видела отца… Вместо того чтобы подобрать себе подходящую клиентуру… Вы не откажетесь от чашечки чаю?.. Нет? В таком случае, извините меня — я привыкла пить чай в это время. — Она позвонила. — Подайте чай, Берта!

— На одну персону?

— Да. Что я могу вам предложить, комиссар?.. Виски? Ничего? Как вам угодно. Так о чем я говорила?.. Ах, да… Если я не ошибаюсь, существует такой роман, который называется не то «Врач бедняков», не то «Сельский врач»… Так вот, муж был своего рода врачом для бедных, и, если бы я не получила наследства от тети, мы вскоре тоже превратились бы в бедняков… Учтите, я ничего не имею против него… Такова уж была у него натура… Его отец… впрочем, неважно… В каждой семье свои проблемы.

Зазвонил телефон.

— Вы разрешите?.. Алло! Да, это я… Алиса?.. Да, дорогая, может быть, немного запоздаю… Нет, нет, напротив, очень хорошо… Ты видела Лору?.. Она там будет?.. Я больше не могу с тобой говорить — у меня тут один посетитель… Потом расскажу. До свидания! — Улыбаясь, она уселась на прежнее место. — Это жена министра внутренних дел. Вы ее знаете?

Мегрэ лишь отрицательно мотнул головой и машинально опустил трубку в карман. Попугайчики госпожи Келлер раздражали его не меньше, чем помехи в разговоре. Вот и теперь вошла горничная и стала накрывать стол к чаю.

— Франсуа хотел стать ординатором, больничным врачом, и два года упорно готовился к конкурсу… Если вы будете в Мюлузе, всякий скажет, что тогда допустили вопиющую несправедливость: Франсуа, несомненно, был лучшим, наиболее подготовленным из кандидатов. Мне думается, что в больнице он оказался бы на своем месте… Взяли, по обыкновению, протеже одного влиятельного лица. Но это же не причина, чтобы все бросить…

— Значит, это-то разочарование и привело…

— Не знаю, может быть, и так… Я слишком редко видела мужа… Если даже он сидел дома, то обычно запирался у себя в кабинете. Он и раньше был каким-то диковатым, а с того дня вообще… будто утратил власть над собой… Я не хочу говорить о нем дурно… Мне и в голову не приходила мысль о разводе, хотя в своем письме он предложил мне развестись.

— Он пил?

— Дочь говорила вам об этом?

— Нет.

— Да, он стал пить… Заметьте, я ни разу не видела его пьяным, хотя в кабинете всегда стояла бутылка вина… Правда, другим случалось видеть, как он выходил из паршивеньких бистро, где люди его положения обычно не бывают.

— Вы начали рассказывать мне про Габон.

— Я думаю, что муж хотел стать вторым доктором Швейцером 13. Надеюсь, вы понимаете меня?.. Лечить негров в джунглях, построить там больницу, постараться не видеть белых, а особенно людей своего круга…

— И это ему удалось?

— Судя по тому, что мне — кстати, весьма неохотно — сообщил губернатор, ему удалось лишь восстановить против себя администрацию и местные крупные компании… Может быть, из-за климата он стал пить еще больше. Не подумайте, что я говорю это из ревности, я никогда его не ревновала… Там, в Габоне, он жил в хижине… с негритянкой, и кажется, у них были дети…

Мегрэ смотрел на клетку с попугайчиками, пронизанную лучами солнца.

— Ему дали понять, что его дальнейшее пребывание там нежелательно.

— Вы хотите сказать, что его выслали из Габона?

— По всей вероятности, да. Я не знаю толком, как это делается, а губернатор говорил весьма уклончиво… Но так или иначе, Франсуа пришлось уехать.

— Как-то раз один из ваших знакомых встретил его на бульваре Сен-Мишель. Когда же это случилось?

— Дочь и об этом вам говорила? Имейте в виду, я вовсе не уверена, что это был именно он. Просто человек с рекламой местного ресторана был похож на Франсуа… Когда мой знакомый назвал его по имени, он вздрогнул…

— Ваш знакомый заговорил с ним?

— Франсуа посмотрел на него так, будто никогда в глаза его не видел. Вот и все, что мне известно.

— Я только что говорил вашей дочери, что сейчас не время просить вас посетить больницу, чтобы опознать его, — ведь все лицо у него забинтовано. Но когда ему станет лучше…

— А вы не думаете, что это будет слишком тягостно?

— Для кого?

— Для него, конечно!

— И тем не менее необходимо устранить малейшие сомнения насчет его личности.

— Я почти убеждена, что это он… Хотя бы из-за шрама… Помню, это было в воскресенье, в августе…

— Я знаю.

— В таком случае, я не вижу, чем еще могу быть вам полезной…

Мегрэ поднялся — ему не терпелось выскочить на улицу и больше не слышать этой ужасной трескотни попугайчиков.

— Надеюсь, что в газетах…

— Обещаю вам, что в газетах будет лишь краткое сообщение.

— Это важно не столько для меня, сколько для моего зятя. Человеку деловому всегда неприятно, когда… Заметьте, зять был в курсе дел, он все понял и примирился… Так вы и в самом деле ничего не хотите выпить?

— Благодарю вас.

Очутившись на тротуаре, Мегрэ спросил Торанса:

— Где здесь можно найти скромненькое, тихое бистро? Страшно хочу пить!

Эх, поскорее бы кружку холодного пива с густой шапкой пены!

И они действительно нашли тихое полутемное бистро, но пиво там, увы, оказалось тепловатым и безвкусным.

ГЛАВА IV

— Список у меня на столе, — сказал Люка. Как всегда, он старательно выполнил поручение.