Первое дело Мегрэ, стр. 107
— Вы об этом думали?
— О чем?
— О тайнике! Из-за вашей настойчивости я потерял покой и весь день повторяю: «Если б мне надо было спрятать документ, куда бы я его дел…» Наконец мне пришла в голову одна мысль. Пришла только что, когда я читал газету…
— В которой сообщалось, что негр освобожден?
— Да… Так вот, если б мне надо было спрятать документ, а меня сопровождал негр, я бы…
И тут Жан Доллан, бросив его на середине улицы, ринулся в бистро, знаком приказав сыщикам следовать за ним.
За столом при свете тусклой лампы сидел в компании двух негров господин Лардилье и пытался что-то им втолковать. Он хотел было вскочить, увидя, что дверь открылась. Слишком поздно!
— Добрый вечер, мосье Лардилье… Установлено, что кое у кого из нас возникла одна и та же мысль.
— Но… я…
— Войдите, господа. Вы узнаете мосье Лардилье, не так ли? У него возникла гениальная мысль… Он хочет спасти свою дочь, и это понятно… Он думал…
Вошел и капитан. Хозяин недоумевал, не понимая, что произошло. Оба негра собрались улизнуть, но Маленький доктор громко окликнул переводчика.
— Спроси-ка, куда его хозяин спрятал бумагу… Переводчику будто зажали рот, он не находил слов, а негр все порывался сбежать.
— Обыщите его… карманы не обыскивайте — не стоит трудиться… проверили при аресте… Прощупайте подкладку пиджака, прокладку на плечах, отвороты брюк…
Он схватил Лардилье за руку.
— Я так и думал, что вы наведете меня на правильную мысль. Поскольку на борту парохода был явно спрятан документ и… Ну как? — спросил он сыщиков.
Пиджак, разодранный по швам, уже валялся на стуле.
— Снимите с него брюки…
Стесняться было нечего: в бистро собрались одни мужчины. И неожиданно оказалось, что негр носит кальсоны.
— Ничего?
— Подождите-ка. Да тут бумага…
— Внимание… Один из вас пусть встанет у дверей. Дайте-ка бумагу…
Он сам чуть не убежал от страха — боялся, что его ждет жестокое разочарование.
— Здесь есть телефон? Нет? Тогда лучше прочитать этот документ вслух: если он будет уничтожен, останутся свидетели… Подойдите, хозяин.
Чернила были размыты, бумага еще не просохла после ночного купанья негра.
Тому, кто найдет это письмо…
Немедленно доставьте его властям, но не здесь, в Габоне, а во Франции…
Это последняя воля умирающего. Через час, а может быть и скорее, я буду мертв… Я один с четырьмя бестолковыми неграми в хижине в глубине леса, в пятистах километрах от населенного пункта…
Никто не может меня спасти… У меня нет лекарства… Итак, конец…
Фамилия моя Бонтан… Роже Бонтан, я компаньон Эрика Лардилье. Когда он прибыл во Францию, он вынудил меня поместить все деньги в дело, которое затеял в Габоне.
Меня бьет озноб… Нужно торопиться и сказать главное.
Мы оба заработали много денег: он — в Африке, я — во Франции, где я был управляющим…
Зачем я послушался его, когда он попросил меня приехать и дать отчет о положении дел в наших конторах? И особенно когда он предложил мне побывать на лесоразработках?..
Поездка была рассчитана на сорок дней… Сейчас прошло две недели. Он снабдил меня облатками хины. Первая, что я принял, не содержала хины. Это был стрихнин.
Я проверил остальные… Еще шесть содержали яд.
Во всяком случае, я приговорен. Потому что Лардилье пожелал стать владельцем дела, которое…
Холодно… обливаюсь холодным потом… Осудите его — вот мол последняя воля…
— Капитан, будьте любезны сходить за автомобилем. Я не доверяю этому господину.
— Не угодно ли кусочек льда?
— Благодарю. Нет, виски тоже не надо… Признаюсь, капитан, ведь я вообще не пью… Пью, только когда веду дознание, потому что тогда испытываешь необходимость подкрепиться. Полагаю, вы не нуждаетесь в объяснениях? На этот раз наш приятель Пополь мог не утруждать себя — нечего было заготовлять красное и черное дерево, чтобы разбогатеть… Письмо, найденное в хижине, затерянной в чаще леса, его бы обогатило. Он понял, что стал обладателем целого состояния и что бумажонка стоит всех ценных бумаг, которые пускает в обращение французский банк.
— Грубо говоря, шантаж…
— Шантаж и опасность, ибо человек, убивший другого человека из-за денег, колебаться не станет… Ну, а, так сказать, тайник — это негр! Вот почему Пополь с ним и не расставался. Вот почему, увидя, что негра нет в баре, он вне себя поспешил вниз… И получил пулю в спину… Бедный банту не видел убийцу… И убежал через иллюминатор, обезумев от ужаса… Ну, а Антуанетта, подозревавшая своего отца…
— Вы думаете, она была его соучастницей?
— Очевидно, она не знала, что он задумал. Но отец уговаривал ее быть полюбезней с Королем. Это было для него средством узнать…
— Признаюсь, я верю в ее порядочность…
— Я тоже… Вот почему, заметив, что Пополь так встревожен, она пошла за ним… Должно быть, она увидела отца… не могла его не увидеть… Он держал револьвер в перчатках… А она, еще не заметив трупа, вырвала оружие из рук отца…
Чем же Лардилье рисковал, оставляя ее на подозрении? Ее не могли осудить, основываясь на одних догадках… В худшем случае убийство сошло бы за убийство из ревности, а Пополя выставили бы гнусным обольстителем… Лардилье тем временем нашел бы способ овладеть пресловутым письмом… Вот почему я ему столько наговорил о бумажнике из крокодиловой кожи… Но я не был уверен, что он убийца. Поэтому так много наболтал и представителям прессы. Тот, кто убил Пополя, чтобы завладеть документом, должен был непременно вернуться в каюту или разыскать негра, чтобы…
— Не желаете ли сигару?
— Благодарю, с утра я выкурил столько сигар, что они мне опротивели. Что касается расследования…
— Вы его вели мастерски и…
— Простите. Я добился результатов, противоположных тем, каких добивались вы: я не пощадил мосье Лардилье, видного клиента компании. Вот так-то!
— Компания просила вручить вам…
— Что?
— Право же, мы столько говорили о бумажнике из крокодиловой кожи… Вот мы его и выбрали…
Капитан «Мартиника» умолчал, что в бумажнике было несколько ассигнаций французского банка — ассигнаций, которые люди вроде Пополя называют «крупными купюрами».
ПРИВИДЕНИЕ НА ВИЛЛЕ МОСЬЕ МАРБА
Глава первая,
В КОТОРОЙ ИДЕТ РЕЧЬ О СТАРОМ ЧУДАКЕ, УТВЕРЖДАЮЩЕМ, ЧТО ОН НЕ ВЕРИТ В ПРИВИДЕНИЯ, И В КОТОРОЙ МАЛЕНЬКИЙ ДОКТОР БЛИЗОК К ТОМУ, ЧТОБЫ ВОЗОМНИТЬ СЕБЯ СЫЩИКОМ-ПРОФЕССИОНАЛОМ
Это случалось редко, но все-таки случалось — ни одного вызова за ночь. Ни одного экстренного больного! И вот в восемь часов утра Маленький доктор преспокойно сидел в постели; на коленях он держал поднос с завтраком, а рядом лежали только что доставленные почтальоном письма.
Он блаженствовал!
Однако не успел он допить чашку кофе с молоком, как затрезвонил дверной колокольчик — сколько раз доктор говорил себе, что надо непременно заменить его звонком потише, но все забывал, — в коридоре послышались приглушенные голоса и, наконец, неприятнейший звук — открылась и закрылась дверь в приемную.
Так и есть: больной! И, видно, что-то срочное, раз Анна не уговорила его подождать утреннего приема, в девять.
Маленький доктор поспешил распечатать последний, лежавший на одеяле конверт и углубился в чтение. Почти тут же появилась Анна.
— Что там такое?
— Папаша Каню…
— Опять нализался и упал с велосипеда?
— У него весь нос раздуло…
— Пусть смажет йодом… Надоел он мне — заладил каждую неделю падать с велосипеда и беспокоить меня из-за каких-то царапин… Скажите-ка, Анна…
— Чего вам?
— Как вы думаете, что у меня в руке?
— Почем я знаю! Какая-то бумажка…