Одинокие мужчины, стр. 9
Одни белые стремились жить в мире с краснокожими, и некоторые краснокожие тоже, однако другим и с той, и с другой стороны мир был не нужен. Молодые индейские воины пускались в охоту за скальпами белых, крали у них лошадей. Эти люди занимали почетное положение в среде своих соплеменников и соответственно своему положению обзаводились несколькими женами. К тому же, как выяснилось, у белых красть оказалось легче, чем у других индейцев, как они делали раньше. И когда старейшины и наиболее прозорливые белые предпринимали попытки договориться о мире, всегда находился какой-нибудь пьяный ранчеро или безрассудный воин, которым мир был ни к чему.
Когда индейцы воевали, они воевали не только с мужчинами, но и с женщинами и детьми, поэтому даже дружественно настроенные белые забывали о своем дружелюбии, когда, вернувшись домой, находили свои дома сожженными, а жен и детей убитыми. С другой стороны, и белые, из числа тех, что стремились завладеть индейскими землями и табунами, беспощадно грабили, обманывали и убивали индейцев.
Вина была обоюдной, но в данном случае апачи украли детей и увезли их в Мексику, и мы ехали освобождать их.
День клонился к закату, уступая место вечерней прохладе. Мы переночевали в развалинах какого-то старого поселения, укрывшись за остатками глинобитных стен, а на рассвете отправились дальше.
Вторую ночь мы провели на ранчо Пита Китчена.
Глава 5
Оставив ранчо, мы проехали несколько миль по главной дороге, потом свернули на восток. Вообще-то если в пустыне сворачиваешь с тропы, нужно точно знать, куда ты едешь, ведь от этого зависит твоя жизнь.
В пустыне нельзя путешествовать наобум. Каждый шаг должен быть продуман и направлен к источнику воды. Когда сходишь с нахоженной тропы, надо идти либо к уже известному тебе источнику, либо знать, где эту воду искать. Ошибка может стоить жизни.
Каждый из нас побывал к югу от границы, но Тампико Рокка знал пустыню лучше. Я, наверное, тоже знал ее неплохо. Как и все, оказавшись в пустыне, мы зависели от источников, и какую дорогу мы ни выбрали бы, рано или поздно нам придется воспользоваться одним из них. Сказанное в равной мере относится и к апачам.
В пустыне есть источники как известные, так и малоизвестные — во втором случае в них обычно мало воды и их непросто отыскать. Птицам и животным они известны, апачам в большинстве случаев тоже. Если не знаешь, где они находятся, надо уметь их отыскивать, а это умение дается с трудом.
Человек в дикой местности должен быть осмотрительным, примечать все вокруг, ловить каждый звук. Все его чувства должны быть обострены до предела. И не из страха перед апачами, дело в самой пустыне. С ней нельзя бороться, к ней надо уметь приспособиться.
Пустыня — это не только жаркое солнце и песок, но и скалы. Порой они простираются на многие мили, то тут, то здесь встречаются нагромождения скал, а то и полуразрушенные хребты, черные или красные, похожие на сломанные позвоночники гигантских животных. Они встают из песка, и песок стремится снова похоронить их.
В пустыне на юго-западе можно даже увидеть оазисы, хотя playas, или высохшие озера, всегда ярко-белого цвета. Некоторые пустынные растения появляются только после первого дождя, и тогда на них вдруг появляются листья и цветы, которые быстро падают и дают семена, пользуясь короткой передышкой. Но чаще всего появление зеленых оазисов не связано с осадками, потому что многие растения обладают способностью надолго сохранять влагу в своих мясистых стеблях и листьях; а твердые глянцевые листья других растений отражают солнечные лучи и благодаря этому сохраняют влагу.
Растения и животные научились приспосабливаться к пустыне, и апачи тоже. А мы четверо в этом отношении не уступали апачам.
Пустыня — враг беспечности. И так будет всегда. Человек должен все время оставаться настороже, выбирая наиболее легкий путь. Он должен ехать медленно, чтобы сэкономить силы и влагу в организме, постоянно присматриваясь к приметам, указывающим на близость воды. Направление полета пчел или птиц, следы мелких животных, виды растений — все эти приметы необходимо знать, потому что, например, некоторые растения указывают на грунтовые воды, а некоторые птицы и животные всегда держатся ближе к источнику. Другие пьют мало или редко, получая необходимую им жидкость из растений или животных, которыми питаются.
Мы ехали часа два после восхода солнца, потом свернули в узкий каньон и отыскали затененное место, где можно переждать жару. Расседлали лошадей, дали им вдоволь покататься по земле, а потом напоили в маленьком родничке, который нам показал Рокка. После этого, выставив часового, легли отдохнуть.
Часовой был необходим, потому что апачи — искусные конокрады, хотя и в подметки не годятся команчам — те способны похитить лошадь прямо из-под седла. Нужно сторожить, в противном случае придется идти пешком, а в пустыне это означает неминуемую смерть.
В каньоне мы первым делом принялись искать следы пребывания здесь других людей. Человек, живущий в безлюдных краях, быстро учится читать следы так, как другие читают газету, и часто для него это оказывается гораздо более интересным занятием.
Он учится читать следы не только на земле, но и в воздухе, например, по облаку пыли на дороге можно определить, сколько в отряде всадников и куда они направляются.
По конскому навозу можно определить, кормили лошадь овсом или держали на подножном корме, а если так, то была ли это сочная трава прерий или растительность пустыни.
К тому же лошади оставляют разные следы: у каждой — характерные отпечатки копыт, в зависимости от силы удара и формы подковы и свойственного лишь ей аллюра. Мы обнаружили, что в каньоне никого не было по меньшей мере несколько недель.
Мы знали, что в Соноре в июне, июле и августе идут дожди — внезапно начинаются сильные ливни, которые так же внезапно заканчиваются, однако они прибивают пыль и наполняют естественные каменные резервуары, особенно часто встречающиеся в хребтах. Это углубления в камне, на протяжении многих веков расширявшиеся накапливающейся в них дождевой водой. После сильного дождя вода сохраняется там в течение нескольких недель и даже месяцев. Дождь прошел недавно, поэтому и в источниках, и в резервуарах должна быть вода.
Незадолго до захода солнца, бодрые и отдохнувшие после сна, мы снова оседлали лошадей. На этот раз впереди ехал я.
Вокруг высились заросли кактусов чолла и окотилло, а мы ехали по тропе меж ними. Это была древняя тропа, почти заброшенная. Время от времени мы останавливались и подолгу стояли, изучая окрестности и прислушиваясь.
Казалось бы, на открытой местности, которая лежит перед тобой, как на ладони, белому человеку не надо опасаться внезапного нападения индейцев. Однако, хорошо зная апачей, мы понимали, что буквально в нескольких ярдах могут прятаться двадцать индейцев, и никто их не заметит.
Мы ехали неспешно, щадя коней. Апачи, которые нередко загоняли своих лошадей, при необходимости могут проскакать за день шестьдесят — семьдесят миль, пешком они проходят тридцать пять — сорок. Примерно столько, сколько мы делали верхом.
Приблизительно через час после захода солнца мы въехали в небольшую ложбину, заросшую мескитовым кустарником, развели маленький костер из сухих веток и сварили кофе. Огонь костра надежно скрывали кусты, и мы с удовольствием выпили по кружке.
— Ну, и как ты считаешь? — вдруг спросил Рокка. — Всадник один?
— Ага, — сказал я. — Низкорослый мужчина или мальчик.
— Вы о чем толкуете? — спросил Баттлз.
— Мы едем по следу, — объяснил я ему. — Подкованная лошадь. Маленькая, но выносливая. С хорошим бегом, видно, росла в пустыне.
— Это индеец на краденом коне, — быстро решил Испанец. — Ни один белый не отправится в такую глушь.
Рокка с сомнением пожал плечами.
— Может, и так… не знаю.
Эти отпечатки копыт беспокоили меня, потому что тот, кто ехал впереди, вел себя осторожно, а значит, это был не индеец. Может быть, индейский мальчишка?