Актеры на мушке, стр. 13
Витка молча сунула мне под нос фигу и удалилась – Назарчику снова стало плохо. Я не пошла. Имею право в конце концов, кого тут только что убивали – меня или ее?
Глава 5
Кто выжил, тот еще попляшет
Грохот и гулкий толчок – казалось, кто-то выстрелил в днище автобуса.
Я только успела понять, что задремала, привалившись щекой к окну, – и вот проснулась… как новый толчок с силой, до звона в ушах, приложил меня лбом об стекло.
Автобус подпрыгнул. И заскакал по дороге, переваливаясь со стороны на сторону, словно водитель вдруг обезумел и решил по-каскадерски проехаться всего на двух колесах. Мелкие дружно заорали и посыпались из кресел, как перезрелые яблоки с дерева. Автобус ухнул колесом в очередную колдобину… И содрогнулся, точно раненое животное. Жалобно заскрипел металл… Привычный пейзаж за окном – голая и плоская, как пустой стол, степь с разлитыми по ней лужами слюдянисто поблескивающей соленой воды – вдруг встал на дыбы. Картинку в окне повело в сторону, крутануло вокруг нас раз, другой… Желтая пыльная равнина и выжженное голубое небо завертелись, автобус несло поперек трассы.
Со звоном обвалилась стойка с костюмами. Сорвавшаяся с груды багажа сумка с треском лопнула, выметнув шмотки на пол. Чемоданы с багажных полок сыпались в проход прямо на барахтающихся внизу мелких.
Клубы пыли вырывались из-под колес. На миг их желто-серая завеса распалась, пропуская вишневый «жигуленок», – я увидела безумные глаза водителя. Поворот руля, скрежет шин – «жигуленок» вильнул, как пес хвостом, каким-то чудом выворачиваясь из-под нашего автобуса, и снова пропал в пыли. Ручка кресла, в которую я вцепилась, вырывалась, как живая…
– А-а-а! – меня выдернуло из кресла и швырнуло вперед на перекатывающихся по полу малых.
– А-а! – свалившийся сверху чемодан долбанул по спине жестким ребром.
Многоголосый вопль наполнил салон…
Перекрывая всех, пронзительно, на одной ноте верещала Душка:
– Прекратите безобразия! Водитель, что вы делаете! Остановите, немедленно!
Автобус крутануло еще раз…
Взмывая над салоном, как атакующая змея, развернулся рулон с декорациями – и пахнущая клеем толстая бумага накрыла нас. Будто свет выключили.
Сзади снова глухо бабахнуло. В салон хлынул удушливый черный дым… Пронзительный скрип воткнулся в уши, как ржавый гвоздь.
– А-а-а! – нас снова перекатило туда-сюда по полу, ударяя о кресла.
– Хрру-у-п-бульк-бульк! – затрещала проломленная соляная корка… и автобус гулко ухнул задними колесами в маленькое озерцо.
– Бульк-бульк-хлюп! – Автобус качался из стороны в сторону, катая нас по проходу, как леденцы в жестяной коробке. Вода под колесами со звучным хлюпаньем выплескивалась из озерца. Ухнуло, хлопнуло, полыхнуло, автобус еще раз качнулся… и все стихло.
Накренившийся на один бок автобус стоял в расплесканной соляной луже. Сзади еще что-то шипело и медленно затихало. Мелкие еще орали по инерции, наконец заткнулся один, второй, третий… И воцарилась тишина.
На дрожащих, подламывающихся руках я с трудом отжалась от пола… и села, привалившись спиной к креслу. Помахала ладонью, пытаясь разогнать клубящийся в салоне дым.
Водитель продолжал сидеть, неподвижным взглядом уставившись в лобовое стекло и тиская баранку белыми от напряжения пальцами.
Душка протопала к выходу и остановилась на ступеньках:
– Дверь откройте, пожалуйста! – попросила она. Кроме кроткого упрека в ее голосе звучала некоторая доля элегантного раздражения.
Водитель по-прежнему не повернул головы. Все так же глядя строго перед собой, он протянул руку и нажал кнопку. Дверь автобуса хрюкнула, пискнула, зажужжала и отъехала в сторону.
– Благодарю вас, – сказала Душка и сползла по ступенькам.
Я схватила в охапку подвернувшихся малых и ринулась наружу.
Мы стояли на шоссе – единственном творении рук человеческих, рассекающем инопланетный пейзаж: спекшаяся равнина, пронзительно, до боли в глазах отсвечивают белые соляные узоры и такие же сверкающие озерца, прямо из которых растут неестественно зеленые мясистые стебли камыша. Злое солнце жжет затылок, воздух воняет гарью, дымом и разогретым металлом и похож на заткнутую тебе в рот пересушенную тряпку, позади смерчами ходит еще не успокоившаяся пыль. Рядом, провалившись задними колесами в озерцо и жалобно задрав квадратную морду с глазами-фарами, как громадный зверь в западне, стоит наш автобус. И хочется орать, хотя вроде бы уже поздно, раньше надо было.
Послышался топот, и из пылевых облаков выскочил человек. Увидел нас, остановился, упираясь обеими руками в колени и тяжело, со свистом дыша, но глядя на нас с полусумасшедшим, запредельным облегчением.
– Живые! – наконец прохрипел он и теперь уже медленно, спотыкаясь на каждом шагу, поплелся к нам, размахивая чем-то похожим на рваную тряпку.
Из нашего автобуса на подгибающихся ногах наконец вывалился водитель и тяжело плюхнулся на последнюю ступеньку.
– Слышь, командир… – цепляясь за перекосившуюся дверцу и почти повисая на ней, выдохнул пришелец. – Я того… В «жигуленке» был… Который тебе навстречу…
– Так это вы нас чуть не задавили! – мелкой кусачей блохой подскочила к нему Душка-Череп, которая не могла позволить, чтоб командиром называли хоть кого-то, кроме нее.
Водитель «жигуленка» дико покосился на нее, потом на автобус:
– Господь с вами, девушка… – перевел взгляд с девичьей фигуры на морщинистую физиономию и растерянно исправился: – Женщина… Женщинка…
Витка не выдержала, хрюкнула и захохотала.
– Позволь узнать, что такого смешного? – надменно поинтересовалась Душка-Череп.
– Н-ничего… Т-татьяна Гр-григорьевна… – сквозь корчащий ее хохот выдавила Витка. – Ис… истерика…
– Вот видите! – Душка немедленно переключилась на шофера «жигуленка». – Видите, до чего вы моих девочек довели? Они актрисы! Импульсивные, тонко чувствующие натуры! Их нельзя так пугать!
– А других, что ли, можно? – спросил окончательно замороченный водитель «жигуленка». – Бр-р-р! – Он помотал головой. – Да что за бредятина такая – я тут при чем? Гляди, командир, что на дороге валялось!
Он прекратил тискать грязную тряпку в руках и сунул ее под нос шоферу. Это оказалась вовсе не тряпка, а измочаленный, словно его жевали, обрывок пористой резины. А из него наполовину выдранный свисал внушительный острый штырь.
– Похоже на штуки, которые в кино показывают… Ну, когда машину преступников останавливают, – выглядывая поверх плеча Душки, пробормотал оператор Боренька и зачем-то пощупал резину.
– Нас хотела остановить милиция? Но я же с ними только что разговаривала! Нам же разрешили проехать через пропускной пункт! – снова возмутилась Душка, но оба водителя ее уже не слушали.
Наш поднялся и пошел вокруг автобуса, водитель «жигуленка» поперся за ним. Они осмотрели передние колеса, потом направились к задним и некоторое время стояли, тупо разглядывая поглотившую их соляную лужу.
– Пропускной пункт… – задумчиво повторил водитель «жигуленка». – Там пропускной пункт, потому что каких-то недавно ловили… – И он потеребил резину. Штырь оторвался окончательно и звонко стукнул об асфальт.
– Думаешь, с тех пор поперек дороги и валялось? – присаживаясь на корточки и разглядывая штырь, как опасное насекомое, возразил наш водитель. – До нас бы напоролись, не вчера ведь было…
– Может, и не поперек. Может, как раз на обочине. Менты не прибрали, кто-то колесами подцепил, потом второй, оно на середину и того… выползло… – махнул рукой водитель «жигуленка».
– Милиция обязана прибирать за собой! – со свойственной ей энергичностью объявила Душка. – Трупы же они убирают, а те ведь тихо лежат, никого не трогают – а такую гадость оставляют! Какая безответственность! Нет чтоб веничком пройтись…
– Ну… Вы им скажите… Насчет веничка… – растерянно согласился водитель «жигуленка».
Наш бросил на него недобрый взгляд над головой Душки и выразительно постучал себе согнутым пальцем в лоб. Водитель «жигуленка» умолк.