Как разговаривать по-драконьи, стр. 7
— Ах, да, лодка, сэр, — с совершенно несчастным видом пролепетал Рыбьеног. — Она… это… как ее… как бы утонула, сэр.
— ЛОДКА ЭТО КАК ЕЕ КАК БЫ УТОНУЛА?! — возопил Брехун Крикливый. — ВЫ ЭТО КАК ЕЕ КАК БЫ УТОПИЛИ СОБСТВЕННУЮ ЛОДКУ В СОВЕРШЕННО БЕЗВЕТРЕННЫЙ ДЕНЬ В ДВУХСТАХ МЕТРАХ ОТ РОДНОГО ОСТРОВА?! И КАКИЕ ЖЕ ВЫ ПОСЛЕ ЭТОГО ВИКИНГИ? КАКИЕ ЖЕ ВЫ ХУЛИГАНЫ? ЛОДКИ СТРОИТЬ ВЫ НЕ УМЕЕТЕ, ДРАКОНОВ ПРИРУЧАТЬ ТОЖЕ НЕ УМЕЕТЕ, РЫБЬЕНОГ ВОН ДАЖЕ ПЛАВАТЬ И ТО НЕ НАУЧИЛСЯ!
— У меня от соленой воды экзема… — промямлил Рыбьеног.
— ВЫ ДОЛЖНЫ СТАТЬ ПИРАТАМИ! — орал Брехун. — А ВЫ КТО? ЖАЛКИЕ, НИЧТОЖНЫЕ, НИ НА ЧТО НЕ ГОДНЫЕ ОШМЕТКИ ЛЯГУШАЧЬЕГО ДЕРЬМА! У МЕНЯ НЕ ХВАТАЕТ СЛОВ…
Несмотря на нехватку слов, Брехун орал еще минут десять, называя их Позором Племени и утверждая, что у него, Брехуна Крикливого, никогда еще не было таких Бездарных Учеников. В довершение он посадил несчастных мальчишек на диету из слизняков (на ближайшие три недели!) и пригрозил, что если подобное повторится, их с позором вышвырнут из Племени.
Дома было не легче.
За ужином Иккинг долго и пространно объяснял отцу, по какой такой несчастливой случайности они умудрились взять на абордаж Римскую Трирему вместо Миролюбивой Рыбацкой Ладьи. Потом рассказал о том, как лишился Беззубика, как Префект отобрал у него половину книги «Как разговаривать по-драконьи», и намекнул, что Стоик должен немедленно отправить Военную Экспедицию для спасения Беззубика и книги. В доказательство своей правдивости Иккинг продемонстрировал отцу жалкие остатки порванной книги и Римский шлем.
— Гммммм, — задумчиво протянул Стоик Обширный. Он был великаном из великанов, с рыжей кустистой бороды его и толстенного живота с лихвой хватило бы на то, чтобы сделать из них как минимум двух Викинговских Вождей среднего размера.
Слушал он вполуха, потому что как раз в эту минуту читал табель сына, где говорилось о его успехах в Программе Подготовки Пиратов, и такого плохого табеля он никогда прежде не видывал.
«Тор его разрази, — думал Стоик Обширный. — Как можно ухитриться получить минус 4 по Витиеватой Ругани?!» И совсем ничего — по Началам Отрыжки и Метанию Молота, тем самым предметам, которые у него, у Стоика, в свое время были самыми любимыми?
Стоик изо всех сил старался не поддаваться разочарованию в сыне. Он говорил себе, что Иккинг просто развивается немножко медленнее других, что вскоре он накачает мускулы и отрастит волосы в носу, и научится забивать голы в бей-боле, как когда-то научился и сам Стоик. Но каким образом можно было заработать отзыв «Иккинг — худший из моряков, я такого за все двадцать лет не видывал»? Как можно было на простейшем тренировочном задании потерять и дракона, и лодку? И как он умудрился заблудиться и вместо Миролюбивой Рыбацкой Ладьи случайно попасть на Римскую Трирему?!
Викинги не могут заблуждаться.
Стоик открыл рот, чтобы наорать на сына.
И опять закрыл.
Потому что на него снизу вверх встревоженно смотрел Иккинг — маленький, тощий, веснушчатый и жалкий. Он, похоже, всерьез волновался за своего смехотворного дракончика. У Стоика Обширного духу не хватило разозлиться. Он скомкал табель в гигантском кулаке.
— Сынок, — проговорил Стоик мягко, но мрачно, — мне очень жаль, что ты лишился своего Безгубика…
— Беззубика! — оскорбленно перебил отца Иккинг. — Его зовут Беззубик, папа.
— Беззубика, — торопливо поправился Стоик. — Но я хочу сказать тебе одну Очень Важную Вещь.
Стоик тронул Иккинга за плечо и посмотрел ему в глаза.
— Ты — сын Вождя, — торжественно заявил он. — Ты потерял свою зверушку но всё равно должен быть храбрецом. Должен вести себя как МУЖЧИНА. Будут у тебя и другие драконы…
— Такого, как Беззубик, никогда больше не будет! — возразил Иккинг в полном отчаянии. — Этот дракон доверял мне, а я его подвел!
— Замолчи! — сурово оборвал его Стоик. — Ну-ка, сынок, ответь: чего не ведает Вождь?
— Вождь не ведает боли, — покорно отозвался Иккинг. — Но, папа…
Однако Стоик Обширный уже оседлал любимого конька.
— Вождь не ведает боли. Вождь не ведает страха. Вождь должен быть превыше любых слабостей, любых личных чувств. Не может быть и речи о том, чтобы снарядить дорогостоящую Военную Экспедицию за твоим драконом. Это была бы пустая трата драгоценного времени наших отважных воинов. Римляне, наверно, уже на полпути к Риму, где из твоего Бездельника сделают отличную дамскую сумочку…
— Беззубика, — опять поправил его Иккинг. — Папа, именно об этом я тебе и твержу. Я подслушал их разговор и думаю, что они явились к нам не просто так…
— Их разговор?! — взревел Стоик, — Что значит — РАЗГОВОР?! Как ты сумел понять этих Римлян?!
— Сумел, — признался Иккинг, — Понимаешь, Старый Сморчок немного научил меня латыни…
— Латыни? ЛАТЫНИ?! — взорвался Стоик и грохнул кулаком по столу с такой силой, что устрицы на тарелке подскочили в воздух и сделали двойной кульбит. — Мой сын, мой единственный сын говорит по-латыни!
Он с трудом удерживал себя в руках,
— Хулиганы не должны, повторяю, НЕ ДОЛЖНЫ говорить на латыни! Чему тебя только учили на уроках Устрашения Чужаков? Когда Хулиган встречает Чужака, он должен орать на него громко и неторопливо. Это единственный язык, который понимают Чужаки. С драконами Хулиганы тоже не говорят. И не пишут про них книжек. Ты слишком много времени проводишь, кропая книжки о драконах, и совсем не готовишься стать Вождем!
С этими словами Стоик Обширный вырвал из рук сына половинку книги «Как разговаривать по-драконьи» и швырнул ее в огонь. Иккинг ахнул. В этой книге было собрано всё, что он успел узнать о драконах. Как же он будет разговаривать с драконами без нее?
Стоик ушел, оглушительно топая ногами.
Как только отец скрылся из виду, Иккинг, обжигая пальцы, вытащил книгу из огня. К счастью, она была еще сырая и не успела вспыхнуть, только края чуть-чуть обуглились.
Той ночью, впервые за много-много недель, Иккинг лег спать без Беззубика. Маленький дракон всегда сопел и вертелся, но был теплым, как грелка. А теперь Иккинг лежал без сна почти до самого утра, дрожа под тонким одеялом. Руки и ноги были как ледышки на Северном полюсе, уши трепетали на холодном сквозняке. Наконец под утро он погрузился в лихорадочный сон, и ему чудилось, будто ночные драконы, ветер и волки воют хором: «Ты потерял Беззуууууууубика! Навсегда потерял! Потерял Беззууууууубика! Потерял навсегда, навсегда, навсегдаааааа!»
6. ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В ЗЛОВЕЩЕМ РИМСКОМ ГОРОДЕ ФОРТ ЖЕСТОКУС
Далеко-предалеко от острова Олух, в зловещем Римском городе Форт Жестокус, была темница, спрятанная так глубоко, что туда не проникал дневной свет, и так далеко, что даже боги забыли о ее существовании.
Беззубик, всегда боявшийся темноты и замкнутого пространства, лежал в кромешной темноте, в клетке такой тесной, что трудно было даже ворочаться.
Он плакал.
— П-п-помогите, — тихонько всхлипывал несчастный Беззубик, хотя прекрасно знал — никто его не услышит.
— П-п-по-помогите!
7. МИКРОДРАКОН
Иккинг проснулся ни свет ни заря. Ему снился чудесный сон о том, как он щекочется с Беззубиком, и проснулся он смеясь. На миг все показалось таким же, как прежде, он совсем забыл, что Беззубика больше нет, протянул руку — и нащупал лишь холодную, сырую вмятину на матраце там, где раньше, бывало, лежал дракончик. Горе нахлынуло на Иккинга с новой силой. Он съежился под одеялом, отчаянно стуча зубами, и долго набирался храбрости прежде чем встать и натянуть на себя вчерашнюю одежду, еще сырую и соленую. Постепенно он понял, что его разбудило. Кто-то пел, очень тоненько и тихо, слегка гнусаво — так завывает ветер в раковинах каури; но в этой песне чувствовалась затаенная угроза.