Джубал Сэкетт, стр. 28
Может, их отрезал от реки боевой отряд? Или… обнаружил Капата?
Пока я спал, наблюдение вел Кеокотаа. Ночью мы собирались снова идти, чтобы ближе подойти к горам. Во всяком случае, так планировали. Если же перед нами шел отряд Ичакоми, то нам следовало его перехватить.
Я проснулся в сумерках. Кеокотаа складывал шкуры. Собрав пожитки, мы спустились с нашего наблюдательного пункта и нашли тропу, по которой шли. Ничьих следов, кроме оленьих, на ней не оказалось.
Мы остановились, и я посмотрел в сторону гор, куда так мечтал идти. Но если это Ичакоми…
— Коунджерос пойдут искать нас, — сказал я, — и найдут их.
— Это так.
— Подождем, — произнес я, — если они придут к ночи…
— Они придут. Он присел на корточки. — От этой женщины много беспокойства. Лучше смотреть на горы. Искать реки. Нам не нужна эта женщина.
— Я дал слово.
Я уже давно не пил кофе из цикория, и мне очень захотелось его выпить. Но разводить огонь сейчас? Я высказал свои соображения Кеокотаа. Он пожал плечами и начал раскладывать костер.
Когда вода закипела, мы настрогали корень и положили его в котелок. Я обращался с цикорием бережно. Возможно, мы больше не встретим это растение. Может, оно здесь не растет.
Дома мы часто пользовались цикорием, добавляя его в кофе, чтобы растянуть его запасы. Кофе было трудно доставлять на Стреляющий ручей, а мы пили его много.
Отец говорил мне, что в Лондоне есть магазины, в которых люди собираются вместе, чтобы выпить кофе или чаю и побеседовать. Там решаются всякие дела. Но есть и такие, кто считает, что пить кофе — грех. Саким рассказывал, что в Багдаде даже случилось восстание против употребления кофе.
Наш напиток имел отличный вкус. Я пил не спеша, смакуя каждую каплю, сознавая, что вряд ли я скоро буду снова пить его.
Однако надо хорошенько искать здесь цикорий. Кто знает, где он может расти? Семена его на огромные расстояния переносят птицы или ветер, а растение приживается быстро.
Мы услышали шаги, еще никого не видя. Кеокотаа мгновенно слился с темнотой, приготовив стрелу. Я выхватил нож.
Она вышла из мрака — высокая, почти одного роста со мной, стройная. Секунду помолчав, произнесла:
— Я — Ичакоми, Солнце племени начи.
— Я — Джубал Сэкетт, сын Барнабаса.
Глава 16
— Что такое «Барнабас»? — холодно спросила она.
— Барнабас Сэкетт — мой отец, человек со Стреляющего ручья. Сюда приехал из Англии.
Она отвернулась от меня и обратилась к Кеокотаа:
— Ты кикапу? Что ты делаешь здесь?
— Мы идем к горам, — сказал индеец. — Он принес тебе слово от Ни'кваны.
Она снова повернулась ко мне, не очень довольная тем, что ей приходится сделать это:
— Ты? От Ни'кваны?
— Нас попросили найти тебя и передать, что Великое Солнце болен. Он становится все слабее.
— Он хочет, чтобы я вернулась?
— Он именно так сказал, но мне показалось, что ты сама должна решить. Он говорил, во-первых, как Ни'квана, а во-вторых, как отец.
— Он мне не отец!
— Я сказал, что он говорил, как отец. Как человек, желающий тебе добра. Кроме того, — добавил я, — за тобой следует человек по имени Капата.
— Капата? — спросила она презрительно.
— Он хочет жениться на тебе, — бодро продолжал я, — и стать Солнцем, возможно, даже Великим Солнцем.
Ее взгляд стал холодным, надменным.
— Нельзя стать Солнцем. Можно быть или не быть Солнцем.
— Я понял, что для него это не имеет значения. У него свои идеи. Он женится на тебе и возьмет власть в свои руки. — Я пожал плечами. — В общем-то это не мое дело. Я не знаю вашего народа и ваших обычаев.
— Разумеется! — Она снова обратилась к Кеокотаа: — Что ты знаешь об этом?
— Мы встретили Ни'квану. Он говорил с нами. Но больше всего говорил с ним. — Кеокотаа помолчал. — Мы сделали то, что нас просили. Ты можешь идти.
— Я могу идти?! Ты отпускаешь меня? Я пойду туда, куда захочу и когда захочу.
— Тогда, пожалуйста, присядь, — попросил я.
Она посмотрела на костер, где уже булькал цикорий.
— Много мы предложить не можем, но…
— Это мейокап эншибил! Я издалека почувствовала его запах!
Она уже не выглядела надменной, а напоминала совсем молоденькую девчушку.
— Она говорит о «темном корне», — перевел Кеокотаа. — Это одно из названий того, что ты пьешь.
Я наполнил напитком чашку, сделанную из древесной коры, и подал Ичакоми. Она приняла ее, и тогда вперед вышла женщина и постелила на землю около костра коврик.
Ичакоми села и начала маленькими глотками пить цикорий. Остальные медленно подошли и встали вокруг.
Сидя напротив Ичакоми, я подождал, пока она не допила.
— Капата близко, — озабоченно заметил я. — С ним несколько ваших людей, но большинство — тенса. Они ищут тебя.
— Он — ничто.
— Он сильный, опасный человек.
— Ты боишься?
— Я? Чего мне бояться? Он ищет не меня, а тебя. Я уйду с Кеокотаа. У тебя есть воины.
Увы, я видел ее воинов. Трое из них — старики, расцвет сил которых остался давным-давно позади. Их сила заключалась в мудрости, но воевать они не могли. Против тенса им не устоять. Несколько мужчин помоложе выглядели достаточно боеспособными, но их слишком мало. Однако все это не мое дело. Я хотел только одного — скорее уйти. Кеокотаа чувствовал то же самое.
Один из индейцев подбросил топлива в огонь.
— Есть еще и коунджерос, — продолжил я. — Видели их?
— Мы видели их следы по пути. Я их не знаю.
— Они опасны. Их много, они воины.
— Ты боишься?
Я раздраженно ответил:
— Мы встретили их. Трое мертвы. Двое убежали к своим. Я думаю, что вам надо найти безопасное место для зимовки. Скоро выпадет снег. Вы не можете пересечь равнину.
— У нас есть каноэ. Вода сильная.
Она игнорировала меня, обращаясь к Кеокотаа. Однако ее взгляд случайно упал на мои пистолеты, спрятанные в разукрашенные футляры. Я видел, что ее разбирает любопытство, но сделал вид, что его не замечаю.
Надо признать, что она была необыкновенно красива и была бы гордостью любого общества где угодно. В ней чувствовалась выдержка, сообразительность, быстрый ум. Судя по ее внешности, в ней текла кровь не только начи. Но это лишь мои домыслы.
Мы беседовали на испанском, вставляя то тут, то там английские слова или слова языка чероки. Однако скоро я обнаружил, что английским она владеет неплохо. Мы слышали об англичанах, которые, как и испанцы, жили среди индейцев, и о том, что некоторые люди Де Сото предпочли безопасность деревень начи длительным и сомнительным походам, которые ожидали их.
Зная кое-что о европейцах, живущих среди индейцев, я не удивлялся. Когда Де Сото впервые высадился здесь, он обнаружил среди индейцев человека по имени Джуан Ортиц, а когда французские гугеноты, жившие в Форт-Чарльзе, покинули свое поселение, один юноша по имени Гиллаум Рафин решил не полагаться на хрупкое суденышко, построенное ими, и остался с индейцами. Несколько французов во время более поздней колонизаторской попытки, совершенной Жаном Рибо, бежали от нападающих испанцев и поселились у индейцев.
— Тебя ищут тенса и Капата. Или вы встретите коунджерос. Добраться до реки, найти свои каноэ и уплыть на них вам будет очень трудно.
— И что же?
— Идите в горы, переждите неделю, потом быстро уходите. Сейчас они ищут вас. Если вы не оставите следов, они вас не найдут. — Я показал в сторону тропы, по которой они шли. — Эта тропа ведет в горы. Мы пойдем по ней.
Она обдумывала мои слова, потом заговорил Кеокотаа:
— Ни'квана доверял ему. Он думал…
— Мы не знаем, о чем он думал, мы знаем то, что он сказал. — Она помолчала. — Мы сделаем так. Три дня подождем.
Она поднялась и пошла туда, где женщины приготовили ей постель, и легла. Возле нее с обеих сторон пристроились обе женщины, но каждая на расстоянии не менее десяти футов от нее.
Кеокотаа посмотрел на меня, пожал плечами и завернулся в свое шерстяное одеяло. Я вынул из костра ветки подлиннее, чтобы он догорел до углей, и улегся сам. Но прежде проверил пистолеты.