Таинственный остров (иллюстр.), стр. 72

Островок порос лесом на всем своем протяжении. Природа его была не так разнообразна, как на острове Линкольна, где дикие и пустынные места сменялись плодородными. Здесь перед колонистами расстилалась сплошная масса зелени, из которой виднелось несколько невысоких пригорков. Овал был наискось пересечен ручьем, который протекал по обширному лугу и впадал в море с западной стороны, через неширокое устье.

— Этот островок невелик, — сказал Герберт.

— Да, — ответил Пенкроф, — нам здесь было бы тесновато.

— К тому же он, кажется, необитаем, — заметил журналист.

— Действительно, — заметил Герберт, — ничто не указывает на присутствие здесь человека.

— Спустимся вниз и будем искать, — решил Пенкроф.

Моряк и его друзья вернулись на берег к тому месту, где они оставили «Бонавентур». Они решили обойти вокруг острова и уже после этого углубиться в лес. Таким образом, ни один пункт острова не останется неисследованным.

Идти по берегу было легко, и лишь в нескольких местах путь преграждали огромные глыбы скал, которые было нетрудно обойти кругом. Исследователи спустились к югу, обращая в бегство множество водяных птиц и стада тюленей, которые бросались в море, едва завидев приближающихся людей.

— Эти животные, — заметил журналист, — встречают человека не в первый раз. Они его боятся, значит знают.

Через час после выхода исследователи подошли к южной части островка, заканчивающейся острым выступом, и повернули к северу вдоль западного берега, покрытого песком и испещренного скалами; на заднем плане его тянулся густой лес.

Через четыре часа обход острова был закончен. Нигде никакого следа жилища, ни одного отпечатка человеческой ноги не нашли исследователи на всем своем пути. Это было по меньшей мере удивительно. Приходилось сделать вывод, что остров Табор, во всяком случае в настоящее время, необитаем. В конце концов, можно было допустить, что документ был написан несколько месяцев или даже лет назад. Если так, то потерпевший крушение мог вернуться на родину или умереть от лишений.

Пенкроф, Гедеон Спилет и Герберт строили всякие более или менее правдоподобные предположения. Они наскоро пообедали на «Бонавентуре», с тем, чтобы возобновить свою экспедицию и продолжать ее до самой ночи.

Так они и сделали. В пять часов дня маленький отряд углубился в лес.

Животные по-прежнему убегали при их приближении. Это были главным образом — можно сказать, почти исключительно — козы и свиньи. Легко было заметить, что они принадлежали к европейским породам. Очевидно, какое-нибудь китоловное судно доставило их на этот остров, и они быстро расплодились. Герберт твердо решил захватить живьем одну или две пары самцов и самок и отвезти их на остров Линкольна.

Итак, нельзя было сомневаться, что на острове некогда побывали люди. Это стало еще более очевидным, когда исследователи увидели в лесу тропинки и стволы деревьев, срубленные топором. Все это указывало на деятельность человека. Но деревья уже начали гнить и были, очевидно, повалены много лет назад: зарубки топора покрылись мхом, а на тропинках выросла густая трава, так что их трудно было даже заметить.

— Все это означает, однако, — сказал Гедеон Спилет, — что люди не только высадились на острове, но и прожили здесь некоторое время. Но что же это были за люди? Сколько их было? Сколько их осталось на острове?

— В документе говорится только об одном человеке, — сказал Герберт.

— Не может быть, чтобы мы его не нашли, если он еще на острове.

Экспедиция продолжалась. Моряк и его товарищи шли по дороге, пересекавшей остров наискосок. Они вышли к ручью, который тек к морю.

Если животные европейского происхождения и следы деятельности человеческих рук неоспоримо доказывали, что люди уже побывали на острове Табор, то некоторые представители растительного царства служили подтверждением этому. Кое-где на полянках, видимо, были когда-то давно посажены овощи. Велика была радость Герберта, когда он увидел картофель, цикорий, щавель, морковь, капусту, репу! Достаточно было собрать их семена, чтобы развести эти овощи на острове Линкольна.

— Прекрасно! — сказал Пенкроф. — Вот-то обрадуются Наб и вся наша компания! Если мы и не разыщем этого несчастного, все-таки мы ездили не напрасно и, судьба нас вознаградила.

— Конечно, — ответил Гедеон Спилет. — Но, судя по тому, в каком виде находятся эти огороды, можно думать, что на острове уже давно никого нет.

— Действительно, — подтвердил Герберт. — Человек, кто бы он ни был, не пренебрег бы такими ценными продуктами.

— Да, — сказал Пенкроф. — Потерпевший крушение удалился. Это весьма вероятно.

— Следует, значит, думать, что бумага была написана уже давно.

— Очевидно.

— И что бутылка подплыла к острову Линкольна после долгого путешествия по морю.

— А почему бы и нет? — сказал Пенкроф. — Однако темнеет, и, мне кажется, будет лучше прервать наши поиски.

— Вернемся на корабль, а завтра будем их продолжать, — сказал журналист.

Это было самое разумное, и товарищи Спилета собрались последовать его совету, как вдруг Герберт закричал, указывая рукой на какую-то темную массу, видневшуюся среди деревьев:

— Хижина!

Все трое бросились в указанном направлении. В сумерках им удалось рассмотреть, что хижина построена из досок, покрытых толстой просмоленной парусиной. Пенкроф толкнул полузакрытую дверь и быстро вошел в хижину. Она была пуста.

ГЛАВА XIV

Пенкроф, Герберт и Гедеон Спилет молча стояли в темноте.

Пенкроф позвал громким голосом.

Он не услышал никакого ответа. Моряк зажег тоненькую веточку. На минуту осветилась небольшая комнатка, казавшаяся покинутой. В глубине ее стоял грубо сложенный камин, на остывшей золе лежала вязанка хвороста. Пенкроф бросил туда горящую ветку; хворост затрещал и вспыхнул ярким огнем.

Моряк и его товарищи увидели тогда смятую постель, покрытую влажным, пожелтевшим одеялом, которым, видимо, уже давно не пользовались. У камина валялись два заржавленных котла и опрокинутая кастрюля. В комнате стоял шкаф, и в нем висела покрытая плесенью матросская одежда. На столе находился оловянный прибор и Библия, изъеденная сыростью. В углу были брошены инструменты и оружие: лопата, кирка, заступ, два охотничьих ружья, из которых одно было сломано. На доске, заменявшей полку, стоял нетронутый бочонок пороху, запас дроби и несколько коробок патронов. Все это было покрыто густым слоем пыли, очевидно, скопившейся за много лет.

— Никого, — сказал журналист.

— Никого, — откликнулся Пенкроф.

— В этой комнате уже давно никто не живет, — заметил Герберт.

— Да, давненько, — сказал журналист.

— Мистер Спилет, — проговорил Пенкроф, — я думаю, что нам лучше переночевать здесь, чем возвращаться на борт корабля.

— Вы правы, Пенкроф, — ответил Гедеон Спилет. — А если хозяин этой хижины возвратится, ему, быть может, приятно будет увидеть, что место занято.

— Он не возвратится, — сказал моряк, качая головой.

— Вы думаете, он покинул остров? — спросил журналист.

— Если бы он покинул остров, то унес бы с собой оружие и инструменты, — ответил Пенкроф. — Вы знаете, как ценны для потерпевших крушение эти предметы — все, что остается от погибшего корабля. Нет, нет, — продолжал моряк убежденным тоном, — он не покинул остров. Если бы он построил лодку и уплыл на ней, то тем более не оставил бы здесь этих столь необходимых ему предметов. Нет, он на острове.

— И он жив? — спросил Герберт.

— Живой или мертвый, но он здесь. Однако если он умер, то ведь не мог же он сам себя похоронить, и мы, во всяком случае, найдем его кости.