Путешествие стипендиатов (илюстр), стр. 69

Затем Уилл Миц распределил Луи Клодьона и его товарищей по ночным вахтам.

Было решено, что пятеро останутся на палубе, тогда как четверо будут отдыхать. Смена будет происходить каждые четыре часа, а в случае необходимости перемены галса до наступления дня в выполнении маневра примут участие все.

Кроме того, во время вахты следовало вести наблюдение за кубриком и крышками люков, дабы избежать всяких неожиданностей.

Решив все насущные вопросы, Роджер Хинсдейл, Нильс Гарбо, Альбертус Лейвен и Луи Клодьон вернулись в каюты и прямо в одежде рухнули на койки; стоявший у штурвала Магнус Андерс с великим тщанием следовал указаниям Уилла Мица; Тони Рено и Хьюберт Перкинс находились на носу судна, а Аксель Викборн и Джон Говард остались у основания грот-мачты.

Уилл Миц расхаживал по палубе, наблюдая за всем и всеми, ослабляя или подтягивая шкоты в зависимости от силы ветра, становясь к штурвалу, когда возникала необходимость в опытной и твердой руке, — короче, был и капитаном, и боцманом, и рулевым, и матросом в зависимости от обстоятельств.

Вахты сменялись, как и было условлено. Те, кто уже отдохнул несколько часов, заступали на место товарищей на носу и корме.

Что касается Уилла Мица, то он решил не ложиться до утра.

Ночь прошла без осложнений, гроза, к счастью, так и не разразилась, продолжал дуть довольно слабый бриз. Следовательно, можно было не уменьшать паруса, — а в беспросветной ночной тьме это весьма сложная операция.

Что касается того, что происходило в кубрике и трюме, то следует сказать, что ни Гарри Маркел, ни его сообщники не предпринимали никаких попыток вернуть себе свободу и вновь завладеть судном. Они понимали, что даже ночью любые поползновения были обречены на провал. Изредка, правда, снизу доносились крики ярости, смешанные с пьяным бормотаньем, а затем все стихало.

Перед рассветом «Стремительный» довольно ходко шел на запад; что же до расстояния, отделявшего его от Антил, то кто мог бы сказать, сколько еще миль предстояло проделать юным путешественникам… Но, во всяком случае, по расчетам Уилла Мица, не больше десяти — двенадцати.

Глава XII

ЕЩЕ ТРИ ДНЯ

Солнце, показавшееся над горизонтом, где плыли легкие «неряшливые» — самое подходящее определение — облака, не предвещало изменений погоды. Напротив, ветер, дувший с запада, казалось, даже несколько посвежел.

К тому же вскоре облака затянули весь небосклон, предвещая пасмурный, дождливый день. Дождь мог, конечно, и ослабить ветер, но мог и принести с собой настоящий шквал, — чего так опасался Уилл Миц.

В любом случае, поскольку «Стремительному», видимо, предстояло лавировать до самого вечера, было очень маловероятно, что барку удастся заметно приблизиться к Антильскому архипелагу. А следовательно, возможна задержка, и одному Богу известно, сколько она продлится. Оставалось лишь сожалеть, что восточный ветер не продержался еще двадцать четыре часа.

Когда судно под командованием Гарри Маркела покинуло Барбадос, встречные ветры задерживали его движение. В противном случае оно было бы уже на добрую сотню миль дальше от архипелага. А вот теперь дул упорный западный бриз, который приходилось преодолевать, чтобы вернуться на Антилы.

Часов в шесть утра Луи Клодьон подошел к Уиллу Мицу.

— Ничего нового?… — поинтересовался он.

— Абсолютно, месье Луи…

— Не кажется ли вам, что ветер может перемениться?…

— Никаких признаков… Но если он не посвежеет, мы не будем менять паруса…

— Это нас задержит?…

— Немного… Во всяком случае, причин для беспокойства нет… Мы все же доберемся… К тому же я крепко надеюсь, что нам вскоре встретится какое-нибудь судно…

— Вы действительно на это надеетесь?…

— Безусловно!

— Не хотите ли немного отдохнуть?…

— Нет… я не устал… Немного попозже мне нужно будет вздремнуть, от силы пару часиков, больше не потребуется.

Если Уилл Миц говорил столь убежденно, то только ради того, чтобы не волновать пассажиров, ибо опытный и проницательный моряк давно уже испытывал смутное беспокойство. Ему казалось, что в море «что-то не так», на бескрайних просторах ощущалось какое-то волнение, вызванное отнюдь не легким бризом.

Вполне возможно, что на западе происходили какие-то бурные атмосферные процессы. В июне — июле они обычно редко длятся больше двадцати четырех или сорока восьми часов… Но сейчас, в период равноденствия, возможно, это продлится и одну-две недели?… Ведь были же времена, когда страшные циклоны совершенно опустошали Антильские острова?… Но даже если предположить, что ветер и не достигнет ураганной силы, смогут ли неопытные юноши, почти мальчишки, выдержать непомерную усталость, вызванную постоянным лавированием судна против ветра?…

Часов в семь на палубу вышел мистер Паттерсон, подошел к Уиллу Мицу и пожал ему руку.

— Земли пока не видно?… — спросил он.

— Пока нет, мистер Паттерсон.

— Она должна быть все в том же направлении?… — добавил ментор, указывая на запад.

— Все там же.

Этого утвердительного ответа вообще-то должно было быть достаточно, чтобы удовлетворить любопытство мистера Паттерсона. Однако его возбужденное воображение уже рисовало картину слишком длительной задержки в пути… А вдруг судно вообще не достигнет Барбадоса или любого другого острова Антильского архипелага? А что, если его унесет в открытое море? А что, если, не дай Бог, разразится буря? Что же делать без капитана, без экипажа?… Бедняга уже видел себя в бескрайних океанских просторах… позабытым-позаброшенным на пустынном африканском берегу… всеми покинутым на долгие месяцы, а, собственно, почему бы и не на годы?… И тогда миссис Паттерсон будет вправе посчитать себя вдовой, оплакав его подобающим образом… Да-да! Именно такие страшные картины рисовало его воображение, и, увы, ни у Горация, ни у Вергилия он не мог найти лекарства от своих мнимых страхов!… Он даже забыл, подумать только, о переводе знаменитой латинской цитаты, предложенной ему хитрым Тони Рено!

Утром ветер совершенно не изменился. В полдень Уилл Миц решил сменить галс. Однако море было неспокойно, и «Стремительный» не смог совершить поворот при встречном ветре. Когда нужные паруса были поставлены, Уилл Миц, шатавшийся от усталости, рухнул на полуюте рядом с Луи Клодьоном, который держал штурвал.

Моряку удалось соснуть всего лишь час, когда его разбудили крики, доносившиеся с носа судна, где несли вахту Роджер Хинсдейл и Аксель Викборн.

— Судно… судно!… — повторял юный датчанин, указывая рукой на восток.

Уилл Миц бросился к правому борту.

Действительно, в той стороне, тем же курсом, что и «Стремительный», шел корабль. Похоже, это был пароход, однако пока был виден лишь дым. Шло судно очень ходко, и вскоре его корпус уже показался на горизонте. Из двух труб вырывался черный дым, видимо, там поднимали пары.

Легко представить себе чувства юных пассажиров, видевших, как корабль приближается к ним. Быть может, они уже предчувствовали близость развязки драмы, столь желанной именно сейчас, когда положение так сильно осложнилось из-за того, что ветер не был попутным.

Все бинокли были неотрывно устремлены на судно.

Уилл Миц занялся определением курса, который они выбрали, повернув на запад, но тут же обнаружил, что курс парохода не пересечется с их собственным, и тот пройдет от них милях в четырех. Поэтому он решил лечь на другой курс, чтобы пройти к встречному судну как можно ближе, чтобы там могли заметить их сигналы. Юные моряки совершили несколько довольно сложных маневров, убрали одни паруса, поставили другие, и «Стремительный» в несколько приемов развернулся по ветру.

Через полчаса суда разделяли всего лишь три мили. Это был трансатлантический лайнер [270] одной из французских или английских линий, судя по его размерам и обводам корпуса. Стало ясно, что, если он не изменит курс, оба судна не смогут встретиться.