Малыш (илюстр), стр. 81

Почвы здесь вулканического происхождения, это дикий, изобилующий пещерами край, центром его является Белфаст, второй по значению торговый город Ирландии с портом, к которому приписан флот водоизмещением в три миллиона тонн, с населением почти в двести тысяч жителей. Белфаст служит также перевалочным пунктом сельскохозяйственной продукции, в основном — льна. Промышленность представлена ста шестьюдесятью прядильными фабриками, на которых занято не менее шестидесяти тысяч рабочих. Наконец, жители Белфаста славятся изысканным литературным вкусом, о чем свидетельствует знаменитый Королевский колледж. И вот что интересно! Как ни странно, город до сих пор принадлежит потомку одного из фаворитов Якова I. Да уж, пожалуй, только в Ирландии можно еще встретить подобный анахронизм.

Белфаст расположен в узком устье реки Лаган, откуда к морю прорыт судоходный канал, петляющий среди множества песчаных отмелей. Легко понять, что в столь крупном промышленном центре, где столкновение личных интересов разжигают политические страсти, не утихает яростная борьба между протестантами и католиками. Первые всегда выступали врагами независимости, за которую с пеной у рта ратуют вторые. Между ними нередко происходят уже ставшие традиционными потасовки, во время которых одни выступают с боевым призывом принца Оранского к воссоединению, а их противники прикрепляют желтый бант в качестве опознавательного знака. Главное сражение происходит седьмого июля, в годовщину знаменитой Бойнской битвы.

В день приезда Малыша в городе царило необычное возбуждение, хотя было вовсе не седьмое июля, а термометр показывал четыре градуса ниже нуля. Дело в том, что некоторые действия сторонников Парнелла, одного из создателей «Земельной лиги», грозили перейти в открытое столкновение между противниками и приверженцами крупного землевладения. У штаб-квартиры «Общества за развитие льноводства», с которым было тесно связано большинство городских фабрик, пришлось даже выставить охрану.

Однако Малыш, приехавший в Белфаст вовсе не затем, чтобы заниматься политикой, сразу направился к своему поставщику и, по счастью, застал его у себя.

Торговец был, конечно, несказанно удивлен, и не только юным возрастом партнера, но и совсем не детской сообразительностью, с которой тот отстаивал свои интересы. Наконец, дело было улажено к обоюдному удовлетворению, на что понадобилось всего два часа. Прежде чем сесть на вечерний поезд, Малыш решил поужинать и направился в один из ресторанчиков в районе вокзала. О поездке он ничуть не жалел, поскольку ему удалось избежать судебного процесса. Но в Белфасте, кроме того, нашего героя ждал еще и сюрприз.

Вечерело. Снег прекратился. Но из-за резких порывов студеного морского ветра, дувшего от устья реки Лаган, холод пробирал до костей.

Проходя мимо одной из городских фабрик, Малыш увидел скопление народа. Вся улица была запружена людьми. Ему пришлось пробиваться сквозь густую толпу возбужденных людей. Был день выплаты. Толпа, состоявшая из рабочих и работниц, была до крайности возмущена предстоящим со следующей недели уменьшением почасовой оплаты труда.

Следует сказать, что льноводство и льнопрядение были некогда завезены в Ирландию, и в частности в Белфаст, французскими протестантами, эмигрировавшими из Франции после подписания Нантского эдикта. Семьи осевших в Ирландии французов до сих пор имели значительные вклады в промышленных предприятиях. Данная фабрика, в частности, принадлежала Англиканскому обществу. Большинство рабочих были католиками, и потому понятна та особая ярость, с которой они защищали свои права.

Вскоре крики сменились прямыми угрозами. В окна и двери фабрики полетели камни. В этот момент на улицу ворвались полицейские отряды с целью разогнать толпу и схватить зачинщиков.

Боясь опоздать на поезд, Малыш попытался выбраться из толпы, но не тут-то было. Чтобы не быть опрокинутым, избитым и раздавленным атаковавшими толпу полицейскими, он поспешил укрыться в нише у какого-то подъезда и увидел, как под жестокими ударами стражей порядка вдоль стены свалилось пять-шесть рабочих.

Рядом с ним упала на землю какая-то девушка, одна из тех несчастных фабричных работниц, которых сразу можно узнать по жалкому, изможденному, болезненному виду. И хотя бедняжке было лет восемнадцать, выглядела она не старше двенадцати. Ее сбили с ног, и она закричала:

— На помощь… на помощь!

Малышу показалось, что этот нежный голосок как будто донесся из далекого прошлого… Но чей же это голос?… Сердце нашего героя бешено заколотилось…

И когда наконец под напором полицейских толпа рассеялась и улица опустела, мальчик склонился над несчастной девушкой… Она лежала без движения. Малыш приподнял золотистую головку и повернул так, чтобы свет от газового рожка упал на бледное лицо.

— Сисси… Сисси… — прошептал он.

Да, то была Сисси… Но она ничего и никого не слышала.

Тогда, не раздумывая, словно он имел все права на эту несчастную как брат на сестру, Малыш приподнял девушку и повел, вернее потащил, к вокзалу.

И когда поезд тронулся, Сисси была уложена на подушки в купе первого класса. Она по-прежнему была без сознания. Встав рядом с ней на колени, Малыш ласково звал ее… что-то говорил… сжимая в объятиях.

Разве он не имел права увезти Сисси, подругу горького детства?… Да и к кому еще она могла обратиться за помощью, если не к этому ребенку, которого она так часто защищала своим телом от побоев в отвратительной лачуге мегеры?

Глава XIII

ГРИП ОТКАЗЫВАЕТСЯ ОТ ЧЕРНОГО ЦВЕТА И… ОБЕТА БЕЗБРАЧИЯ

Шестнадцатого ноября 1885 года во всей Ирландии — да что там в Ирландии, — на всех Британских островах, во всей Европе и во всей вселенной, — не было места счастливее, чем магазин «Для тощих кошельков» торговой фирмы «Литтл Бой энд К°»… А если таковое и существовало, то не иначе, как в счастливейшем уголке рая.

Сисси разместили в лучшей комнате. У ее изголовья стоял Малыш. Девушка только что признала в своем спасителе того самого маленького мальчика, который сумел убежать через крысиный ход из лачуги мегеры, — и вот теперь он стоит перед ней, рослый, крепкий, возмужавший.

Когда они расстались, Сисси только-только исполнилось семь лет, а теперь ей уже восемнадцать. Измученная тяжелой работой, лишениями и нищетой, сможет ли она когда-нибудь стать той красивой девушкой, какой обещала стать когда-то? Если бы не эта страшная атмосфера изнурительного фабричного труда…

Друзья не виделись почти одиннадцать лет. И тем не менее Малыш сразу же узнал Сисси по голосу, хотя едва ли признал бы ее в лицо. И Сисси сохранила в сердце память о мальчугане, товарище по несчастью.

Об этом и говорили мальчик с девушкой, держа друг друга за руки, и перед их взорами оживали картины полного невзгод прошлого!

Глядя на них, Кэт не могла сдержать слез умиления. Что касается Боба, то он выражал свой восторг какими-то односложными восклицаниями, ему вторил Бёк не менее радостным тявканьем. Здесь же был и крайне растроганный мистер О'Брайен. Общее радостное волнение наверняка разделил бы и мистер Балфур, не сиди он сейчас за конторкой, погрузившись в счета торгового дома «Литтл Бой энд К°». Все они уже столько слышали о Сисси — как и о семье Маккарти, — что нужда в знакомстве просто отпала. Для всех она была старшей сестрой Малыша, вернувшейся домой после продолжительной отлучки.

Не хватало только Грипа, но тем не менее можно было утверждать, что он сразу бы признал в девушке подружку своего дорогого мальчугана, хотя никогда ее не видел. К тому же вскоре «Вулкан» уже должен был возвестить гудком о своем появлении в проливе Святого Георга. Вот тогда вся семья будет в сборе.

Что касается жизни Сисси в прошедший период, то она как две капли воды походила на существование других несчастных ирландских детей. Через полгода после побега Малыша мегера умерла от белой горячки, и Сисси вновь оказалась в донеголском приюте, где и прожила еще два года. Но держать бесконечно ее там не могли. Еще бы, ведь столько несчастных ждали своей очереди!… Девочке было в ту пору почти девять лет, а в этом возрасте пора уже зарабатывать на жизнь. Если не удастся поступить в услужение, получая нередко вместо платы кров и пищу, то ведь существуют фабрики, а там работы хватает! Вот так Сисси и очутилась в Белфасте, где на прядильных фабриках трудятся тысячи рабочих. Там она и жила, горбатясь за несколько пенсов в день, в удушливой атмосфере, наполненной отравляющей легкие льняной пылью, задерганная, затюканная, без поддержки, но неизменно добрая, приветливая, ласковая, привычная ко всяким жизненным невзгодам.