Малыш (илюстр), стр. 36

— Перевернулась! — воскликнул Малыш.

— Перевернулась! — эхом откликнулась бабушка.

IX

Скорей! Сначала нужно,

Ячейку за ячейкой,

Сеть вытянуть всем дружно…

Давай, братки, живей-ка!

Подняли, потянули —

Сеть тяжелей, чем глыба…

А как вблизи взглянули —

Да в ней мертвец, не рыба!

Вот вам и водка и коньяк!

Ну, чудеса на свете:

Джон Плейн, из Кремера рыбак,

В свои попался сети!

— Несчастный! — вздохнула Мартина.

— Помолимся за него! — сказала бабушка.

X

Укор напрасен к небесам,

Тут порезвились черти:

Все паруса он поднял сам,

Стремясь навстречу смерти!

Он сам напился допьяна

И вечным сном забылся,

Его беда — ничья вина,

Что он за борт свалился!

Попал он в собственную сеть,

Он не был трезвым сроду,

И тут — не смог он протрезветь,

Хоть пил насильно воду!

XI

Закончим дело! Рыбаки,

Вам столько беспокойства!

Пора, хоть это не с руки,

Земле предать пропойцу.

Вам напоследок дам совет:

Вы там его упрячьте,

Где водки и в помине нет,

И очень-то не плачьте.

Поглубже ройте — это знак,

Что не сбежит в кабак он…

Так кончил дни Джон Плейн, рыбак.

Но вот отлив, однако!

Там горе иль не горе,

А мы должны успеть —

Пора нам снова в море

Свою закинуть сеть!

Голос Пата звенел как горн, когда он произносил последние строки печальной баллады. Это произвело на гостей столь сильное впечатление, что они ограничились тем, что залпом осушили стаканы за здоровье каждого из хозяев. А это были, поверьте, полновесные ирландские стаканы! И за сим все расстались, обещая никогда не уподобляться Джону Плейну — даже на земле.

Глава XIV

ЕМУ НЕ БЫЛО ЕЩЕ И ДЕВЯТИ

Кончился знаменательный день тихим семейным ужином, и обитатели фермы вернулись к повседневным делам. Поработали не за страх, а за совесть. Пат конечно же даже не помышлял о том, что приехал домой в отпуск и ему следовало бы отдохнуть. С каким жаром он помогал отцу и братьям! Воистину, моряки — настоящие трудяги, даже когда находятся на твердой земле. Пат попал домой в самый разгар жатвы, за которой настала пора сбора овощей. Можно сказать, что он «крутился как марсовой на фок-мачте» [145] — выражение, которым он пользовался в подобных случаях и смысл которого довольно долго пришлось объяснять Малышу. От любопытного мальчишки не так-то легко было отделаться, пока он не проникал в самую суть вещей. Он ни на шаг не отходил от Пата, ибо очень с ним сдружился, — это была дружба матроса с юнгой. Когда опускался вечер и вся семья собиралась на ужин, какой восторг испытывал Малыш, слушая рассказы бывалого моряка о дальних странствиях, о злоключениях, в которые он попадал, о штормах, трепавших «Гардиан», о прекрасных и быстрых судах, бороздивших морские просторы! Но особенно его интересовали товары, что прибывали из-за моря для торгового дома Маркьюарт, и, в частности, те, что доставляло в Европу трехмачтовое судно Пата. Было очевидно, что для практического ума Малыша гораздо ближе была именно торговая сторона предприятия. С его точки зрения, судовладелец значил гораздо больше, нежели капитан.

— Так это и называется торговлей?… — приставал Малыш к Пату.

— Да, грузят товары, производимые в одной стране, и продают там, где их не производят…

— Дороже, чем купили?…

— Конечно, чтобы заработать что-то сверх потраченного. Затем привозят товары из других мест, чтобы перепродать…

— И всегда дороже, Пат?

— Всегда… когда удается!

Трудно поверить, но вопросы сыпались на Пата по сто раз на дню за все время его пребывания на ферме Кервен. К несчастью и огорчению всех обитателей фермы, пришел день, когда моряк должен был возвращаться в Ливерпуль.

Тридцатого сентября был прощальный день. Пат расставался со всеми, кого так любил. Когда же его увидят вновь? Этого не знал никто. Правда, он обещал писать, и часто. Какими горячими объятиями его наградили все! Бабушка была тут же, вся в слезах. Увидит ли он ее по возвращении? Как всегда возле очага в окружении детей, со своей неизменной пряжей? Ведь она такая старенькая… По крайней мере, Пат оставлял старушку в добром здравии, как и всех членов семьи. Кроме того, год выдался урожайный. Запасы были сделаны, так что опасаться зимы, приближение которой уже ощущалось, обитателям фермы не приходилось. Поэтому Пат сказал старшему брату:

— Не следует так беспокоиться, Мердок. Всегда можно найти выход из любого положения, нужны только смелость и решительность…

— Да… Пат… если с тобой удача; но она не приходит по заказу. Видишь ли, трудиться не покладая рук на земле, которая не является твоей и которая ею никогда не станет, и, в довершение всего, зависеть от прихоти природы, тут, знаешь, уж никакие смелость и решительность не помогут!

Пат ничего не смог бы ответить утешительного старшему брату, и, однако, когда они обменивались прощальным рукопожатием, он пробормотал:

— Терпение, брат! Терпение!

Молодого моряка довезли до Трали на двуколке. Его провожали отец, братья и Малыш, принявший самое активное участие в церемонии прощания… Пат должен был добраться поездом до Дублина, а оттуда — пассажирским судном в Ливерпуль.

В последующие недели на ферме предстояло еще немало хлопот. Сжатый хлеб был убран в амбары, теперь оставалось его обмолотить, а затем господину Мартину предстояло отправиться на рынок — продать зерно, оставив лишь необходимое количество для посева.

Предстоящие торги чрезвычайно интересовали Малыша. Поэтому фермер решил взять ребенка с собой. Не стоит обвинять восьмилетнего мальчишку в какой-то страсти к наживе. Нет! Просто мальчуган тянулся к коммерции, следуя своему природному инстинкту. В остальном же он по-прежнему довольствовался камешками, которые Мартин Маккарти регулярно вручал ему каждый вечер, согласно договоренности, и радовался прибавлению своих сокровищ. Следует, однако, заметить, что страсть к наживе — в крови ирландцев. Они любят зарабатывать деньги, эти милые жители Зеленого Эрина, однако при условии, что добыты звонкие монеты будут честным путем. И если фермеру удавалось провернуть выгодное дело на рынке в Трали или в соседних местечках, Малыш так радовался, как если бы получал личную выгоду.

Октябрь, ноябрь, декабрь выдались вполне удачными. Все работы были уже давно закончены, когда на ферму накануне Нового года заявился сборщик арендной платы. Деньги, причитающиеся ему, уже были отложены; однако после уплаты и получения расписки на ферме практически ничего не осталось. Поэтому, не желая видеть, как уплывают деньги, добытые тяжким трудом на земле, принадлежащей другому, Мердок поспешил уйти из дома, едва заметив вдали сборщика налогов. Неуверенность в завтрашнем дне постоянно довлела над обитателями фермы. К счастью, запасы на зиму были заложены, а некоторые излишки позволили бы начать весеннюю посевную без дополнительных затрат.

Новый год принес и сильные холода. За пределы фермы уже никто не выходил. Однако работы хватало и в доме. Разве не нужно было позаботиться о кормах и содержании животных? В ведении Малыша находился птичий двор, и здесь уж на него можно было положиться. Куры и цыплята были у него так же тщательно ухожены, как и пересчитаны. В то же время он не забывал и о крестнице. Какую радость испытывал мальчик, когда брал Дженни на руки, видел на ее личике ответную улыбку, напевал ей песенки, укачивал вечером, когда Китти была занята по хозяйству! К своим новым обязанностям Малыш относился более чем серьезно. Крестный отец — это второй отец, поэтому он видел в малютке собственного ребенка. А какие радужные планы он строил в отношении будущего девочки! У нее не должно быть другого учителя, кроме Малыша… Он прежде всего научит ее говорить, потом читать, писать, а затем и «вести собственное хозяйство»…