Сюрпризы моря, стр. 25

Лангусты — лишь членистоногие, однако их поведение не лишено тонкости и восприимчивости.

Лангусты шли и шли, безостановочно опускаясь все глубже и исчезая в подводном мраке. Эти животные другой эпохи и другого мира двигались один за другим, змеевидные панцирные ленты растянулись на десятки километров. Если гипотеза доктора Херрекинда справедлива, то они отвечали сейчас не только на требования своего внутреннего жизненного цикла — они подчинялись великим пульсациям планеты. Удивительный феномен…

Сети рыбаков были тяжелыми. Мы засняли их за работой на побережье Контуа и в баркасах, наполненных ракообразными. Мы видели огромные свалки, груды из тысяч голов, брошенных на берегу… Глаза лангустов, разрезанных пополам, еще долгие минуты двигались, обе их части и конечности судорожно дергались, а антенны продолжали и продолжали извиваться…

В прошлом году за 4–5 дней было выловлено 700 000 лангустов. Даже если нынешний сезон оказался менее удачным, были умерщвлены сотни тысяч этих ракообразных. Нелепость состояла в том, что на местных рынках рыбаки с большим трудом сбывали свой улов, столь ценимый гурманами. Продукция сосредоточивалась главным образом у оптовиков, которые могли управлять ценами по своему желанию. В конечном счете лишь они и обогащались, экспортируя «хвосты» лангустов в консервированном или замороженном виде на рынки богатых стран.

Великое шествие лангустов между Юкатаном и Контуа завершилось еще внезапнее, чем началось. Рыбаки спешно покидали эти места. Скоро на песке остались лишь груды гниющих голов и ног — ошеломляющий след побоища, учиненного человеком …

— Доктор Херрекинд, — спросил я, остановившись перед одной из таких куч разрубленных полулангустов, что вы думаете обо всем этом? Контуа посетило нынче 32 рыбачьих баркаса; люди изъяли из моря без ограничений все, что могли. Не опасно ли это для существования всего вида?

— Весьма возможно, — ответил он. — Во время миграции как здесь, так и на Багамах, ракообразные представляют собой особенно легкую добычу и истребление их носит массовый характер. К сожалению, у нас нет статистических данных, чтобы реально оценить ситуацию.

— Хотелось бы думать — и это не будет абсурдным, — что, несмотря на ежегодное уничтожение сотен тысяч этих животных, многим из них все же удалось избежать сетей.

— Я надеюсь, что для этого есть основания, — ответил доктор Херрекинд. — Много лангустов недосягаемо для рыбаков: их путь проходит либо в глубоководной зоне, мористее острова, либо по очень пересеченной местности в районе рифов, где также нельзя ставить западню. Впрочем, в ближайшие годы рыбаки справятся с этими трудностями.

Я присоединяюсь к мнению доктора Херрекинда, сводящемуся к следующему: истребление, которому подвергаются лангусты, сегодня еще не грозит уничтожением их как вида. Но меня беспокоит одно обстоятельство: по свидетельству самих рыбаков, средние цены на лангустов неуклонно снижаются. Если это так, то ситуация опаснее, чем мы думаем. Действительно, это может означать, что темпы вылавливания превосходят темпы естественного воспроизводства вида. Падение средних цен всегда выступает предвестником уменьшения численности вида — как ракообразных — так и рыб, и китов …

Мы свернули лагерь на острове Контуа, и «Калипсо» двинулась к югу. Покидая эти воистину очаровательные места, я не мог не думать о животном и растительном мире, который уничтожается здесь хищнической ловлей и охотой, о гибельных — обязанных человеку — изменениях в биоценозах.

Чудесный спектакль, разыгрываемый колючими лангустами, должен повторяться. Удивительные цепочки из устремленных вперед усов и синхронно двигающихся ног, должны ежегодно дефилировать вовеки. Не только потому, что зрелище это красиво, не только потому, что оно выступает как звено в единой цепи природных взаимосвязей, а еще и для того, чтобы служить предостережением человеку, чья алчность и глупость могут оставить на планете лишь воспоминание о своем собственном марше — эфемерное, как размываемый течением след лангуста на песчаном морском дне.

Удивительными цепочками колючие лангусты идут, исчезая во мраке понижающегося морского дна. Их путь неизвестен. Возможно, их миграция является лишь воспоминанием, записью в генетическом коде, об эпохах оледенения, когда они были вынуждены ежегодно с наступлением зимы уходить в более теплые воды…

Часть третья. Рыба, проглотившая Иону

Под морское перо укрылась пестрая самка мероу в брачном розовом наряде. Под влиянием своих эмоций мероу меняют окраску; их называют морскими хамелеонами.

5. Заглатывают ли мероу людей?

Существует загадка, навеянная библией, которую любили загадывать, сумерничая в старину:

Ответ таков: «Иона в чреве кита» или точнее: «Иона в чреве большой рыбы», ибо в тексте библии нигде не говорится, что речь идет о китообразном.

Иона, проповедовавший в Ассирии, получил приказ от бога отправиться в Ниневию, погрязшую в пороке, и предречь ее жителям небесную кару, если они не обратятся на путь истинной веры. Убоявшись такой миссии, он ослушался всевышнего, отправился в Иоппу и сел на корабль, чтобы отплыть в Таршиш. Ягве решил наказать его за сомнения. Он наслал на море страшную бурю. Чтобы спасти команду корабля, Иона, понявший, что буря предназначена для него, прыгнул в море. Море поглотило его, вихрь увлек его в глубину, и, чувствуя горький вкус смерти на губах, Иона воззвал к милосердию бога. И господь услышал его и приказал рыбе выйти из морской бездны и проглотить Иону. И рыба проглотила его и, проделав большой путь, изрыгнула живого на твердь. И поклялся тогда Иона в своей преданности богу.

Сколько времени пробыл Иона в чреве рыбы? Согласно библии, три дня и три ночи. В анонимном арабском тексте XIII столетия, воспроизводящем легенду («Книга хитростей; стратегия арабской политики», пер. Рене Кхавама, Феб, 1976 г.), по этому поводу говорится:

«У разных авторов нет согласия в том, сколько длилось заключение. Икрима говорит, что три дня, Ибн-Мас'ауд — три часа, Куатада — сорок дней, а Мутадиль — один день. Когда Иона воскликнул: „Славься, господь! Нет бога — кроме тебя. Я там, где надлежит быть всем нечестивцам“, то приказал бог рыбе изрыгнуть его на твердь. И рыба доставила его к месту, расположенному в семи парасангах ниже Моссула, на Евфрате. Это место называют Балт („Извергнутый“)».

Задаваться вопросом, сколько времени мог находиться пророк в брюхе морского животного, нет никакого смысла, если не принять во внимание символический характер приключения. Путешествие Ионы в чреве чудища является посвящением; это испытание, уход от мира, дабы возвратиться в него другим человеком, обретя в страдании и одиночестве высшее знание — религиозное либо оккультное. Что касается психоаналитика, то он может увидеть в этом образ глубокого (возможно, бессознательного) желания вернуться к состоянию зародыша.

Но все это не мешает увидеть в данной легенде, как и в любой другой, некоторую долю правдоподобия. Приняв такую игру, надо ответить на два вопроса: сколько времени способен человек выжить, попав в желудок животного и в какой желудок должен он попасть, чтобы быть оттуда невредимо исторгнутым?