Бендиго Шефтер, стр. 56

— Всем хочется решить проблему легко, — сказал я. — Но это не получится. Все хотят быстрого успеха, но такие проблемы не решаются быстро. Здесь нужно время. Здесь, в Америке, мы почему-то убеждены, что стоит нам издать закон, как сразу все изменится. Не изменится. Бумажный закон будут либо обходить, либо нарушать. Подчиняются только тем законам, которые принимает большинство.

— По вашим речам не скажешь, что вы молоды, — сказал второй джентльмен. — Наверное, вы много думали об этом.

— На границе нет времени для отрочества. Сегодня ты дитя, завтра — мужчина. А про индейцев нам нужно много думать, они-то о нас думают много. Я просто счастливчик. У меня были хорошие учителя: дикие нравы и добрые соседи. И я читал Плутарха, Блэкстоуна, Юма, Локка и кое-кого еще.

— Вы возвращаетесь обратно?

— Да. Я шериф у себя в городе, а если нагрянет беда, нам понадобится каждый ствол.

Когда все разошлись и девушки поднялись в комнаты, я вышел прогуляться.

На улице было тихо. На Мэдисон-авеню шуршали сухие листья. Проехал экипаж и свернул на Бродвей, а я зашел в парк и двинулся по дорожке между деревьями.

Вдруг я услышал шорох шагов по траве. Кто-то шел следом, сзади и немного левее. Долго ли он намерен следить за мной? Сейчас темно, но впереди — свет фонаря. Значит, то, что должно случиться, случится немедленно.

Тихо ходить они не умели. У нас любой мальчишка прошел бы лучше. Мои уши сами настроились на звук шагов, и, когда они стали приближаться, я осмотрелся.

Чуть поодаль я увидел освещенную эстраду и направился прямо к ней. И только тут понял, почему они не нападали раньше. У эстрады меня ждали двое парней крайне сурового вида. К тем двоим, которые сзади, я был готов, четверо — уже многовато, а вот устраивать перестрелку в чужом городе я не хотел.

Те двое, что были у эстрады, встали на моем пути.

— Привет, ребята, — сказал я весело. — Вы, случаем, не меня ждете?

— Хватайте его, — сказали сзади.

Я оглянулся. Конечно — Джейк Мак-Калеб.

Парни все приближались, и я не стал терять времени даром. Напружинился, качнулся в сторону и двинул кулаком в того, что был левее.

Старое правило гласит, что в уличной драке побеждает тот, у кого первый удар увесистей. Я думал только об одном: если я двину удачно, их останется только трое.

Ударил я в подбородок, а метил глубже, чтоб пробить насквозь. А он — молодец! — шел на меня быстро. Удар был, словно обухом по бревну — он и вырубился, еще не долетев до земли. Я тут же ударил второго левой, он тоже рухнул. Сзади третий прыгнул мне на спину, но его прыжок совпал с моим боковым движением, и он промахнулся, кувырнувшись в траву.

Я резко обернулся и оказался лицом к лицу с четвертым. Это был Мак-Калеб. Правой рукой я выхватил револьвер и приставил ему к виску, потом сделал несколько шагов назад, не опуская оружия, и оказался возле того парня, который уже собирался подняться с земли и стоял на коленях, тряся головой. Теперь вся компания была под присмотром моего револьвера. Я взял коленопреклоненного за шиворот.

— Я тебя убью, — сказал я ему.

— Ну, хозяин, — заныл тот, — ошибочка вышла…

— Эй ты! — позвал я другого. Он стоял на четвереньках и пытался встать. — Слушайте, вы оба! У вас есть шанс убраться отсюда живыми.

— Хозяин, погоди… Ты не того…

— Заткнитесь! — сказал я, направляя револьвер то на одного, то на другого. — Вы двое нанялись избить человека, а может быть, даже убить. Деньги придется отработать.

Они молча уставились на меня. Дуло револьвера не позволяло им вступать со мной в дискуссию.

— Либо отработаете, либо утром отсюда будут выметать ваши мозги.

Я ткнул револьвером в сторону Мак-Калеба.

— Посмотрим, чего вы стоите. Отлупите его.

— Эй, послушай, чего ты…

Я снял револьвер с предохранителя. Щелчок прозвучал как выстрел.

— Считаю до трех. Раз! — Они все еще стояли. — Два!

Мак-Калеб бросился наутек. Парни — за ним. Догнали и набросились. Хоть они были еще не совсем в порядке, но все же — ребята не слабые. Да и Мак-Калеб тоже не слабак и не трус. Драка была стремительная, кровавая и жестокая. У всех троих были кастеты. Мак-Калеб упал, попытался встать, но получил в челюсть и снова рухнул. Они принялись молотить его ногами.

— Хватит! Валите отсюда!

Они постояли, ловя ртами воздух, потом повернули и потрусили на нетвердых ногах в сторону Мэдисон-авеню.

И вдруг за моей спиной раздался голос:

— Вот так зрелище! Потрясающее зрелище, парень! Ей-богу, четыре года о таком мечтал! Клянусь всеми святыми!

Я обернулся, не опуская револьвер. Передо мной стоял огромный полицейский. Похоже, ирландец.

— Убери пушку, парень. Она тебе не понадобится. Я хочу пожать тебе руку, ей-богу. Этот подонок Джейк водит компанию с кое-какими городскими политиканами, и к нему нам не подобраться. А я давно мечтаю упрятать его за решетку.

— Они на меня напали, — сказал я. — Мы с этим джентльменом обменялись парой теплых слов в «Пятой авеню», я там остановился.

— Наслышан. Мимо меня тут мало что проходит, а с этого Джейка я давно глаз не спускаю. Я этого ждал… но не сегодня. Ох, все-таки это было зрелище! Слушай, тебе надо было стать боксером!

— Спасибо, сэр. Но сейчас я хотел бы вернуться домой. Вы не возражаете?

— Нет, конечно. Идите, Том Малруни вас благословляет! — Он помахал мне рукой. — Ничего такого с вами больше не случится.

На улице я отряхнул плащ и надел шляпу. Постоял на ступеньках отеля, чтобы успокоиться, вошел внутрь, кивнул портье и вызвал лифт.

Настроение мое поднялось. В конце концов, Нью-Йорк — неплохой городишко. Вполне приличный городок. Мне здесь могло бы понравиться.

Глава 38

Ночью я плохо спал. То и дело снились наши горы. Я вспоминал старика Урувиши, и мне казалось, что когда-то я случайно угадал его стремление добраться до Лечебного колеса. Меня тоже туда тянуло. Я не знал, что оно значило для старика, но ясно было одно — он великий воин, и не в его характере тратить время попусту, сидя у костра и ожидая смерти.

Через день после стычки в парке я сопровождал Лорну в театр. Платье свое она только что купила в магазине «Стюарт» на Бродвее, и, когда мы шли по проходу между рядами, я ловил одобрительный ропот — мужской и женский.

Лорна вся светилась от волнения, и я радовался за нее. Она была в своем мире, мне же нужно было лишь чувствовать под собой коня и ощущать лицом свежий ветер с Биг-Хорне. Меня тянуло обратно в пустынные каньоны, где живет одно только эхо, где между валунами пенятся, ревут и бьются о каменные стены потоки воды. Я хотел ездить по бурелому, собирать сухие ветки, разжигать костры и вдыхать волшебный запах соснового или кедрового дыма.

И сидеть в «Дельмонико» мне тоже нравилось. Глядеть на проплывавших мимо женщин, слушать шорох шелков и тихое журчание разговоров… Хотелось думать, что они беседуют о музыке, искусстве, театре, перебрасываясь остроумными и насмешливыми репликами… Но я знал доподлинно — их болтовня скучна и никчемна: женщины жалуются на тугой корсет, а мужчины ждут не дождутся, когда можно будет выйти из зала, чтобы покурить или выпить в баре.

Я склонился к Лорне и прошептал:

— Я возвращаюсь домой.

— Похоже, что я тоже, Бен. Поехали скорее.

После представления мы пошли за кулисы к Нинон. Увидев меня, она засмеялась:

— Бен, у тебя вид испуганного мальчишки!

— Может быть. Я возвращаюсь обратно в горы.

— Сегодня?

— Нет… Но скоро. Лорна тоже этого хочет.

— У меня в субботу последнее представление.

— Вот и хорошо. Сможешь поехать домой вместе с нами.

Она ахнула — картинно, будто дразня.

— Лорна! Ты слышала это? Мне кажется, он делает мне предложение. — Она вдруг сделалась чопорной, подошла ко мне вплотную и уставилась на меня смеющимися глазами. — Молодой человек, у вас честные намерения?

— Да вроде… Намерения есть, это точно.