Американские рассказы и повести в жанре "ужаса" 20-50 годов, стр. 1

АМЕРИКАНСКИЕ РАССКАЗЫ И ПОВЕСТИ В ЖАНРЕ «УЖАСА» 20–50 годов

-

Двадцатые — пятидесятые годы в Америке стали временем расцвета популярных журналов «для чтения», которые помогли сформироваться бурно развивающимся жанрам фэнтези, фантастики и ужасов. В 1923 году вышел первый номер «Weird tales» («Таинственные истории»), имевший для «страшного» направления американской литературы примерно такое же значение, как появившийся позже «Astounding science fiction» Кемпбелла — для научной фантастики. Любители готики, которую обозначали словом «macabre» («мрачный, жуткий, ужасный»), получили возможность знакомиться с сочинениями авторов, вскоре ставших популярнее Мачена, Ходжсона, Дансени и других своих старших британских коллег. Самым ярким из американских последователей жанра ужасов стал Говард Филлипс Лавкрафт (Howard Phillips Lovecraft).

Единственный общепризнанный классик, сформировавший каноны «macabre fiction», которого литературные критики удостоили сравнения с Эдгаром По, был замкнутым человеком, большую часть жизни не покидавшим свой родной старинный Провиденс, любителем древностей и консерватором, порицавшим нарушение традиционного уклада и «смешение рас».

Несмотря на нарочито архаичный, немного тяжеловесный язык и старомодную манеру изложения, Лавкрафт с таким мастерством создает атмосферу ужаса, так пугающе убедителен, что его произведения до сих пор остаются непревзойденными образцами жанра. Многие плоды его фантазии — страшную книгу «Некрономикон» и ее автора, «безумного араба» Абдаллаха аль-Хазрата, богов Йог-Сотота, Ктулу, Ша-Ниггуратт — использовали писатели-современники из его круга (К.А.Смит, Блох, Дерлетт), а он в свою очередь, упоминает, например, созданных воображением Смита мага Эйбона, бога Тцатоккву.

Действие основных сочинений Лавкрафта происходит в придуманной им области, расположенной где-то в Массачусетсе, с местечками Архем, Данвич, Кингспорт и Иннсмут. Там скрываются последователи таинственного культа Ктулу, наследия древнейших времен, когда Землей правили спустившиеся со звезд существа, предшественники человека. Как писал сам Лавкрафт, «… все мои истории, какими бы разными они ни были, основаны на едином мифе или легенде о том, что эту планету некогда населяли представители иной расы, которые из-за своих занятий черной магией лишились господства, были изгнаны, но до сих пор обитают за пределами нашего мира и готовы вернуть себе Землю». Повести и рассказы, непосредственно связанные с «мифологией Ктулу», складываются в своеобразный цикл.

Напечатанная только после смерти автора повесть «Безумие Чарльза Декстера Варда» («The case of Charles Dexter Ward»), возможно, лучшее из трех крупных произведений, законченных Лавкрафтом (четвертый роман «The lurker at the threshold» завершен Дерлеттом), примыкает к этому циклу. «Безумие…» написано по той же схеме, что и большинство рассказов: эффектная развязка, — таинственное и на первый взгляд необъяснимое происшествие, — в качестве пролога, обширная «доказательная база», шаг за шагом подводящая читателя к страшной разгадке, постепенное нагнетание ужаса.

ГОВАРД ФИЛЛИПС ЛАВКРАФТ

БЕЗУМИЕ ЧАРЛЬЗА ДЕКСТЕРА ВАРДА

(Случай Чарлза Декстера Варда) (The case of Charles Dexter Ward, 1927)

Глава I. РАЗВЯЗКА И ПРОЛОГ

1.

Недавно из частной лечебницы для душевнобольных доктора Вейта близ Провиденса, в Род-Айленде, бесследно исчез весьма необычный пациент. Молодой человек по имени Чарльз Декстер Вард был с большой неохотой отправлен в больницу убитым горем отцом, на глазах у которого умственное расстройство сына развилось от незначительных странностей до глубочайшей мании, таившей в себе вероятность буйного помешательства и вызвавшей удивительные изменения во внешнем облике, а также явное перерождение личности. Врачи признались, что данный случай поставил их в тупик, поскольку в нем наблюдались уникальные признаки как общего физиологического свойства, так и в области психики.

Прежде всего, глядя на пациента, не верилось что ему исполнилось всего двадцать шесть лет. Бесспорно, душевные болезни быстро старят, но лицо этого молодого человека приобрело трудно уловимое выражение, которое обычно появляется в весьма почтенном возрасте. Во-вторых, жизненные процессы его организма протекали не так, как у других людей, и ни один из опытных медиков не сумел припомнить подобного случая. В дыхательной и сердечной деятельности присутствовала загадочная аритмия, больной почти лишился голоса, так что мог лишь шептать, пищеварение было до крайности замедленным, а нервные реакции на простейшие внешние раздражители совершенно не соответствовали обычным, нормальным либо патологическим, наблюдавшимся до сих пор. Кожа стала неестественно холодной и сухой, лабораторные исследования срезов тканей показали, что они приобрели невероятную грубость и рыхлость. Большая овальная родинка на правом бедре рассосалась, а на груди появилось очень странное черное пятно. В целом, врачи пришли к общему мнению, что процесс обмена веществ у Варда протекал так медленно, что почти замер, и не нашли ни прецедента, ни какого-либо объяснения такому феномену.

С точки зрения психики Чарльза Варда тоже можно считать единственным в своем роде. Его безумие не походило ни на одну из известных докторам душевных болезней, даже описанных в новейших, самых подробных и признанных в научном мире исследованиях, и сопровождалось настоящим расцветом умственных способностей, которые превратили бы его в гениального ученого или великого политика, не прими они столь неестественную и даже уродливую форму. Доктор Виллет, домашний врач Вардов, утверждает, что объем знаний его феноменального пациента обо всем, что выходит за пределы мании, с начала болезни неизмеримо возрос. Нужно сказать, что Чарльз всегда питал склонность к наукам и особенно к изучению старины, но даже в самых блестящих из его ранних работ нельзя найти ту удивительную прозорливость, умение проникнуть в самую сущность предмета, которую он обнаружил в разговорах с психиатрами. Молодой человек выказывал такую живость ума, такие обширные знания, что добиться согласия на помещение его в лечебницу удалось с большим трудом; и только благодаря свидетельствам посторонних и из-за странного незнакомства с самыми элементарными вещами, что при его способностях казалось просто невероятным, Чарльза наконец передали под наблюдение психиатров. До самого исчезновения он читал запоем и был блестящим собеседником, насколько позволял ему голос, и те, кто гордились своей проницательностью, но оказались неспособны предвидеть бегство пациента, во всеуслышанье утверждали, что юношу очень скоро выпишут.

2.

Только доктора Виллета, который помог Чарльзу Варду появиться на свет и с тех пор наблюдал за физическим и духовным развитием юноши, казалось пугала даже мысль о близком освобождении его питомца. Доктору пришлось пережить немало страшного и сделать некое чудовищное открытие, о котором он не решался рассказать скептически настроенным коллегам. По правде говоря, роль, которую Виллет сыграл в судьбе Чарлза, довольно загадочна. Он был последним, кто видел пациента накануне предполагаемого бегства, а когда вышел из палаты, на лице его застыли одновременно облегчение и ужас. Многие вспомнили об этом спустя три часа, когда обнаружилось, что Вард пропал. Само исчезновение так и осталось тайной, которую никто в лечебнице не сумел разрешить. Ключом к ее разгадке могло бы послужить распахнутое окно, но оно выходило на отвесную стену высотой в шестьдесят футов. Так или иначе, после разговора с доктором молодой человек бесследно исчез. Сам Виллет не представил каких-либо объяснений, но странным образом казался спокойнее, чем до бегства Варда. Чувствовалось, что он охотно рассказал бы о пациенте намного больше, но опасался, что ему никто не поверит. Доктор еще застал юношу в его комнате, но вскоре после ухода посетителя санитары долго стучались в дверь, так и не дождавшись ответа. Войдя в палату, они увидели лишь кучку голубовато-серого порошка, от которого едва не задохнулись, когда холодный апрельский ветер, дувший из открытого настежь окна, разнес его по всему помещению. Правда, рассказывали, что незадолго до исчезновения страшно выли собаки, однако это случилось чуть раньше, когда доктор Виллет еще не вышел из комнаты; потом они успокоились. О чрезвычайном происшествии тотчас же сообщили отцу Чарльза, но он, казалось, совсем не удивился, скорее опечалился. Когда доктор Вейт лично позвонил Варду-старшему, с ним уже успел поговорить Виллет; оба решительно отрицали, что имеют какое-либо отношение к бегству. Их близкие друзья поделились некоторыми сведениями о пропавшем юноше, но рассказы изобиловали такими фантастическими деталями, что поверить им оказалось невозможно. Единственным достоверным фактом остается то, что до сего времени так и не обнаружено никаких следов пропавшего безумца.